Марионетка для вампира

Поддавшись непонятному желанию, я обернулась к столу — чутье художника меня не подвело. Может, конечно, это мой нос почуял медовый запах акварели. Карличек принес с кухни и альбом, и краски, и кисти… И даже графинчик с водой. Не принес только мои вчерашние художества. Надеюсь, он растопил ими камин. Но даже если Милан видел мои интерьеры, плевать. А подсвечник мог даже сыграть мне на руку

— пусть думает, что я все-таки знаю Яна и имею на него или хотя бы его художественный вкус неоспоримое влияние.

Я уставилась в окно, а потом подошла ближе и прижалась лбом к холодному стеклу. Снежок белый-белый, елки в снежных шапках, дорожки вычищены, солнышко светит… Даже если мороз, я хочу на улицу. Одиночка у меня шикарная, но прогулка по тюремному дворику положена мне по закону.

Я прижалась к стеклу ладонями, прямо как болеющий маленький ребенок или кошка, которую никогда не выпускали во двор. Дайте мне календарь. Я стану зачеркивать дни, оставшиеся до Рождества. Ян, миленький, сиди в своей Польше до будущего года. Я хочу уехать отсюда и забыть вас всех, как страшный сон. Раньше я считала козлом Толика, а теперь я понимаю, что он просто приспособленец, а настоящие козлы — это вы с Ондржеем и даже с тем же улыбчивым паном Лукашем. "Ах, не понимаю, как они там живут…" Вот и не понимайте дальше, добрая пани Дарина. Оставьте барона в покое. Это его дом, это его жизнь и это его желание держаться от всех вас подальше!

— Пани Вера, вы будете завтракать?

Карличек стоял в дверях с подносом, на котором дымился чайничек. Я ничего не ответила. Он прошел к столу с рисованием и опустил поднос на самый край. Надо поблагодарить, да язык что-то не поворачивается.

— Вы обиделись, да?

Может, карлик и правда расстроен. Провинность он осознал, раз больше не тыкает мне.

— Да, — кивнула я.

Карлик опустил глаза и сцепил руки перед собой, прямо как малыш.

— Знаете, пани Вера, я не ожидал от барона такой бабской истерики. Я просто хотел его немножко растормошить… Сами же понимаете, что вся эта темнота, весь этот таинственный антураж — пшик, и более ничего. Он просто не знал, как себя вести. Ян действительно обещал не привозить вас, и когда пан Ондржей сообщил, что вы все же приехали, я подумал, что вы пробудете у нас максимум день и вернетесь к пану Лукашу. Барон очень сильно распереживался, а любые бурные эмоции ему противопоказаны. Вернее, у него два состояния: полного безразличия и наивысшей точки накала страстей, промежуточных состояний не бывает. Нейтрально барон реагирует только на тишину и темноту. Простите его и заодно уж меня. Жить с сумасшедшим очень тяжело. Я уже сам, пожалуй, немного того… Ну,

понимаете…

Я сделала шаг от окна, но только один.

— Барон не сумасшедший…

Но карлик перебил:

— Сумасшедший, сумасшедший… — Карличек принялся нервно составлять на стол чашку, чайничек, тарелку с омлетом. — Если воспринимать его, как здорового человека, отдающего себе отчет в совершенных действиях, то его место за решеткой.

Карлик поднял на меня глаза и больше не отвел взгляда.

— Будьте осмотрительны с ним, пани Вера, очень осмотрительны. Он потом будет валяться у вас в ногах, но ничего не воротишь. Потому что ваши ноги могут оказаться к тому времени абсолютно холодными.

Холодными у меня сделались уши, нос, руки без перчаток и ноги в сапогах. Выражение лица карлика было очень странным — пугающим в своей потерянности.

— Милан предупредил меня об этом, — проговорила я по слогам, не доверяя силе своего голоса. — Он обещал ко мне больше не выходить. Но если вы дадите мне ключи от машины…

В эту минуту я действительно готова была уйти. Без завтрака и можно даже без одежды. Самый близкий к барону человек, еще вчера защищавший его, только что подтвердил все слова пана Ондржея. И если на пана директора я по глупости махнула рукой, то сейчас я могла драться только с ночным кошмаром. Мои волосы прекрасно запомнили силу бароновской хватки.

— У меня нет ключей от машины, — ответил карлик шепотом, будто Милан или старик могли подслушивать за открытыми настежь дверями гостиной. — Но я могу спросить о них.

Я махнула рукой на предложение Карличека, но не на свое желание уехать. Глупо рисковать собственной шкурой ради чужой выгоды. Да и выгодой больше не пахло

— барон не впустит в свой дом любопытный народ, и точка. Определенно глупо оставаться под одной крышей с убийцей… Ради чего?

— У меня вещей не так много. Если вы дадите мне рюкзачок, я пойду пешком, а от пана Лукаша вызову такси.

Карличек зло улыбнулся, и лицо его в единый миг перестало быть мальчишеским.

— Пан Ондржей там. И он отправит вас обратно, вот увидите. Вы пленница тут, пани Вера, смиритесь. И если будете сидеть тише мышки, то не встретитесь ни с настоящей мышкой, ни с ненастоящей разъяренной крысой.

— Очень смешно, пан Карличек! — я сделала еще два шага к столу. — У вас с бароном одинаковое чувство юмора. Впечатляющее! Как только пан Драксний вас терпит!

Карлик злобно хихикнул.

— Он нас не слышит или не слушает. Но вам я рекомендую все же прислушаться к моему совету и заодно поесть, пока все не остыло или у вас окончательно не пропал аппетит от моих речей.

Я села на стул, но притянула к себе не тарелку, а фотокарточку и показала ее карлику.

— Вы не знаете, кто это?

Тот пожал плечами слишком естественно для намеренной лжи.

— И не заметили, откуда барон достал фотографию? — спросила я шепотом.

Карличек оперся о стол и приподнялся на цыпочки для пущей важности:

— Я не слежу за бароном, если рядом нет вас. Сюда барон приходил один вместе с вашими красками. И зеркало он вешал собственноручно для вас же. Ему стыдно за вчерашнее. Он сорвался. Ну, вы меня поняли…

Я кивнула и отложила фотографию к акварельным листам.

— Раз барону так стыдно, то, возможно, мне будет дозволено хотя бы выйти в парк. Он пообещал, что вы покажете мне летучих мышей.

Карличек улыбнулся еще злее.

— Так и сказал? Карличек покажет? Нет уж… Пусть он сам вам показывает своих мышей, вооружившись лопатой. Я с удовольствием покажу вам их летом. Но по парку можете гулять. Там достаточно расчищенных дорожек. Я принесу вашу куртку, когда вернусь за пустой посудой.

И он откланялся. Да, да, именно это он и сделал. Ничего, переживу как-нибудь без мышей. Без всяких, с крыльями и без.

Карлик зря только пожелал мне приятного аппетита. Есть не хотелось ни с едой, ни без еды. Лучшая диета — это спальня за километр от кухни и повар, который хоть и умеет готовить, но от его еды воротит, как и от него самого. Хотя Карличек здесь последний, кого в чем-то можно обвинять. На первом месте стоит Ян, который вытащил меня из России, на втором уже пан Ондржей со своим коварным планом по прикарманиванию особняка, а третье поделили между собой мои вчерашние сотрапезники, потому что на четвертое я поставила саму себя. Дура!

Милан прав — как я могла поехать черт знает куда, ничего толком не зная ни о людях, ни о месте, ни о состоянии текущих дел. Впрочем, об этих самых делах я не знаю и будучи уже на месте. И спросить не у кого.

Спровоцировать барона на какой-нибудь необдуманный поступок я не хотела ни словом, ни делом. Я его боялась. И страх в его отсутствие превращался в злость. Неконтролируемую. Я проткнула вилкой омлет, но легче не стало. Отпилила кусок

— не помогло. Сжевала — аппетит не появился. Что делать? Что? Рисовать — другого ответа в голову не приходило. Налить полную кружку горячего чая и взяться за кисти. Плевать, что нравится Милану. Мне сейчас важнее успокоить нервы, над расшатыванием которых вся троица вчера отменно потрудилась. Сейчас бы водки и сигарету, стало бы намного легче, но здесь я не дождусь даже Бехеровки!