Марионетка. Отрежь меня!

— Я с вами, — произносит Мария.

Приходим в кабинет к свекру. Он сидит за столом, облокотившись на него. Хмуро взирает. Саида тут нет. Это придает сил и уверенности. Значит, никто не знает о той ночи… Что, конечно, радует. Не хочу, чтобы обо мне думали, как о падшей женщине.

— Сядь, — свекор показывает на диван.

Делаю, как говорит. Самир садится рядом со мной, не выпуская моей ладони, говоря тем самым, что никогда не оставит.

— Сын, действительно, приставал к тебе? Входит в комнату, когда пожелает? Без стука? — не нужно уточнят, о ком речь.

— Да… — от стыда прячу глаза. Внутренне напрягаюсь.

— Почему молчала? — раздражается.

— Я… думала, он преследует благие намерения… не знаю, как нужно, а как нет… простите…

— Понимаю, ты не мусульманка, но такое поведение не допустимо.

«Мое поведение?» — боюсь спросить. Все-таки виноватой меня сделал.

— Пап, не дави, — отвечает муж. — Тебе не кажется, что Саид перешел грань дозволенного? Повторюсь: брат сам сказал, чтобы отдал ему свою жену. Глаз положил на Снежану, и плевать хотел на семью.

— Что?! — смотрю на любимого. Отдать? Серьезно? Бред какой-то… Словно вещь… Саид обезумел.

— Потом объясню, — провел пальцем по моей щеке.

— Амин, извини, что не поставила тебя в известность раньше, — вмешалась Мария.

— От тебя меньше всего ожидал недомолвок, — грозно взглянул на жену. — Поэтому ночевала с невесткой? Опасалась больших действий?

— Да… И решила оттянуть разговор до приезда Самира, — попыталась оправдаться она.

— Хорошо… — вздыхает свекор. Потом берет телефон и звонит. Общается на «арабском». Вероятно, с Саидом разговаривает, что-то уточняет и переспрашивает, срываясь на крик. Как же боюсь, если он расскажет, как приходил ко мне.

Прижимаюсь к плечу мужа, в поисках защиты.

— Мы можем сейчас поговорить? — тихо произношу. — Это важно.

Хочу обо всем честно поведать, чтобы не думал, будто собиралась намеренно скрыть, ведь все равно узнает — не сомневаюсь в этом. И не важно, что Мария другого мнения. Лучше сама сделаю…

— Пойдем, — соглашается.

Покидаем кабинет. Расположились в гостиной.

— Только пойми правильно… — обнимаю его, уткнувшись в грудь и вдыхая любимый терпкий запах. — Я просто спала… ничего вокруг не слышала…

— Снег? — отрывает от себя. — О чем ты?

— Саид приходил ко мне… ночью…

— Что?!! — сжимает ладонями мое лицо до боли. — Повтори!

Чувствую, как слезы наворачиваются, но не могу молчать — изнутри разъедает, лучше быть откровенной, эта грязь в отношении меня душит, травит своим ядом. Пересказываю вчерашний случай в теплице и все признания его брата.

Самир отстраняется. Ходит из стороны в сторону, ведя мысленный диалог с самим собой. Потом пинает стоящую на пути напольную вазу — та разбивается вдребезги.

— Так и сказал: любить хочу? Прикасался к тебе? Целовал?

— Пожалуйста, — подхожу к нему, стараясь поймать взгляд, он отворачивается, — услышь, я не виновата. Люблю тебя. Что мне сделать, чтобы ты поверил?

— Девочка моя… — привлекает к своей груди. — Верю тебе. Завтра мы уедем. Таких глупых ошибок больше не допущу.

Наконец, расслабляюсь. Теперь точно знаю, наши отношения не закончатся из-за чужих вмешательств.

22.2.Самир

— Не плачь, — стираю слезы с лица Снежаны.

Я благодарен за эту откровенность: хорошо, что не стала ничего утаивать и честно сказала, ведь правда имеет свойство выплывать наружу, да еще в самый неподходящий момент — тогда не уверен смог бы сдержаться от обвинений в умышленном молчании. Хотя понимаю, как не просто далось ей признание. Она опасалась моей реакции… Правильно, все правильно… Только весь гнев предназначен брату… он предал меня…

— Иди в комнату, — целую в макушку. Снег прижимается к моей груди и не хочет отпускать, крепко цепляясь. — Разборки не для твоих ушей и глаз. Как закончу — погуляем по городу.

— Хорошо, — она поднимает глаза и слегка улыбается.

«Красавица…» — провел пальцем по ее губам. Даже расстроенный вид не портит внешность моей девочки.

— Самир? — мама вышла из кабинета.

Обернулся на нее.

— Саид сейчас приедет, — сообщает.

Мгновенно ощутил, как жена напряглась от этой фразы. Боится конечного результата. Поведение брата не внушает доверия, и ждать можно любого подвоха. Вот только не попадусь больше на провокации.

— Понял…

— Снежана, пойдем, чаю выпьем? — так еще лучше, побудет в маминой компании. — Амин услышал все, что хотел. И не сердится на тебя.

«Не сердится? На него это не похоже» — удивлен. Или всего лишь делает вид для мнимого успокоения? Лично мне кажется: он захочет оправдать брата, спихнув всю ответственность на мою жену. Не забудет подкрепить словами вроде: «распущенность, безнравственность, испорченность», говоря о фривольных отношениях между мужчинами и женщинами, существующие в немусульманских странах.

Проводив взглядом женщин, возвращаюсь в кабинет. Усаживаюсь на диван. Пытаюсь угадать настроение отца.

— Скажи: ты ведь думаешь иначе?

— О чем ты? — ухмыляется он.

— Я о Снежане.

— Знаешь, она нравится мне: не видно в ней фальши и наигранности, а молодой возраст только в плюс — получится из нее хорошая жена, если будет стараться и слушаться во всем… но…

— Но все-таки придираешься? — не пойму, к чему клонит, странные намеки звучат.

— Как давно началась ваша связь? — уточняет. — Ты женат неделю, хотя очевидно: вы сожительствовали до «никах».

Ожидал подобный вопрос. Всей правды говорить не стану. Начну отсчет с того вечера в «Марионетке».

— Полтора месяца, — по факту, это так: у меня не было других женщин до очередной нашей встречи, у Снега — тоже никого, а я единственный мужчина в ее жизни.

— Вот это и смущает, — говорит отец. — Согласилась на близость без обязательств.

— Она отдала свою невинность… Я не мог не жениться на девушке, которую обесчестил, — раньше в моей постели не было девственниц. И, да, этот факт тоже сыграл немаловажную роль, когда захотел видеть рядом именно Снежану.

— Твоя порядочность похвальна, конечно… Но это не причина отказываться от второй жены, — ну вот, перешел к главному.