Марионетка. Отрежь меня!
Шрифт:
— Ясно, — не это мечтал услышать, конечно… Неопределенность угнетает. Опять: ни да, ни нет.
— Кстати, нужно придумать, для чего приехала вместе с вами? — сообразила Тамара Игоревна.
— Давайте скажем, что в клинике это обычная практика — навещать пациентов на дому. Просто забыли предупредить, позвонили, чтобы сообщить об этом, и я предложил подвезти.
— Хорошо. Мне ведь, правда, не все равно, искренне хочется вам помочь. А кто еще есть из родственников у вашей жены? — подняла больную, для Снега, тему.
— Отец, который отец лишь по факту, участия
— Печально… — вздыхает женщина.
— Я ведь запросил выписку из истории болезни умершей, — перевожу разговор. — На почту перешлю вам.
— Да, изучить анамнез не помешает, наследственность никто не отменял… — в ее голосе прозвучал профессиональный интерес.
— У матери, кстати, «вторая, положительная».
— Значит: при таких показателях, с учетом «четвертой, минус» у Снежаны, отец должен быть носителем либо третьей, либо четвертой группы крови, а вот резус — от него достался… — она задумалась, рассуждая вслух.
— Ничего не понимаю в этом… — я въехал в подземный паркинг.
— Не стану вас грузить генетикой… Больше для себя отмечаю важные моменты. Пригодится. Найти бы еще роддом, где рожала ее мать, документы запросить… И все-таки отец тоже нужен…
— Роддом найду — не проблема. А вот папочка… — заезжаю на свое парковочное место. Выходим из машины, направляясь к лифту.
— Переливание, — напомнила тут же врач. — Конечно, есть банк крови, но… сами понимаете… Да! Еще один пункт: ваша жена не мусульманка?
— Мусульманка. Какое это имеет значение? — непонимающе смотрю.
— Вам религией не запрещено переливание? — хороший вопрос.
— Допустимо, так точнее. Есть принцип: «потребность смягчает запрет».
А ведь и, правда, наши шансы возрастают… Только сначала моей девочке придется перенести удар… Она узнает о смерти сейчас…
Глава 34. Реальность всегда сложнее.
34.1.Снежана
Раз за разом прокручивала в голове кадры похорон… Даже во сне угнетающие мысли не покидали, преследуя и не позволяя отрешиться от боли, выдохнуть немного… В глубине души думала: готова встретить этот день, но нет — невозможно все предугадать заранее, собраться с силами перед ударом судьбы. Реальность всегда сложнее. И несправедливее…
— Снег? — Самир навис надо мной. Заметил, что не сплю. Сейчас настаивать на еде будет, а я опять давиться — кусок в горло не лезет.
Отворачиваюсь от него на другой бок. Ничего не хочу. Пусть все оставят в покое.
— Нет, так быстро ты не отделаешься, — возвращает на место мое обессиленное тело, поправляя подушку, чтобы села. — Выпей… Мама для тебя сделала.
«Мама…» — повторила за ним мысленно, и добавила меткое уточнение: «твоя мама». Взяла протянутую чашку с ароматным бульоном — пожалуй, единственная пища, на которую способна сейчас. Питаться нужно хорошо. Растущий организм внутри меня не поймет, почему его будущая мама не заботится
о нем. Только ради малыша заставляю себя сделать глоток, потом второй, третий…«М-м-м… вкусно…» — выпиваю остатки, чувствуя насыщение.
— Вот и умница, — муж доволен таким настроем. — Как самочувствие?
Снова нахлынули болезненные ощущения… Маму похоронили по всем православным обычаям, рядом с бабушкой, в закрытом гробу — на последнем настоял Самир, чтобы я не видела ее и запомнила живой. Может, он прав… Представлять не просто живой, а любящей, до того, как она стала инвалидом, в те нечастые моменты, когда была трезвой.
— Снег, не молчи… — забирает пустую кружку из моих рук, чтобы тут же дать фруктовую нарезку. — Девять дней прошло. Скажи что-нибудь, ответь… «Да, нет, не знаю, не хочу», — все, что слышал от тебя за это время.
Вместе с Марией они окружили меня всесторонним вниманием. Трясутся надо мной, оберегая от любых вмешательств извне, и пытаются угодить во всем.
— Надо встретиться с ним… — произношу хриплым от долгого молчания голосом. Внезапно пришедшая идея кажется заманчивой.
— С кем? — удивился Самир.
— Ты ведь, правда, звонил ему? — спрашиваю, отставляя тарелку на прикроватную тумбу.
— А… понял… — раздражается при упоминании о «папочке». — Звонил. Не дозвонился. Передал сообщение через секретаря. Как видишь — тишина. Зачем тебе это?
— Может, к нему домой съездить… — сама с собой разговариваю. Так хочется взглянуть в его лицо и спросить: как живется?
— Снег?! — Самир опускает руки на мои плечи и слегка сжимает, чтобы посмотрела на него. — Что значит съездить? Даже не думай. Нет!
— Все из-за него… Если бы он когда-то не обошелся с мамой, как конченный подонок — сейчас она была бы жива. Даже не явился попрощаться с ней… Разве так можно?
— Ну-ка, иди ко мне, — аккуратно усаживает к себе на колени. — А теперь послушай: никто, никуда не поедет и выяснять отношения не станет. Тебе ясно?
— Но… — хочу возмутиться, но спорить нет сил и желания.
И хоть понимаю, что есть вина обоих родителей, в данном случае: правда на стороне того, кто уже ничего не скажет, а папочка повел себя не по-мужски. Если так любил — надо было землю рыть носом, найти любимую женщину, а он смирился… Как только представлю, сколько всего могло не произойти, мечтаю залепить ему пощечину… И обязательно в лицо сказать, какая он редкостная сволочь!
— Не копайся в чужом прошлом, — все правильно говорит, а душа все равно требует сатисфакции. — Лучше о нашем малыше давай думать.
— Самир, я боюсь, — крепко обнимаю его, уткнувшись в шею. Судьба и так нанесла удар, если еще ребенка потеряем… Не знаю, как вынести подобное испытание… Иногда, кажется, жизнь мгновенно разрушится. Как все быстро началось — так же закончится, словно «нас» никогда не существовало.
— Справимся, — без труда понял страхи. — Хочешь чего-нибудь?
— Угу… — «понежиться в твоих ласковых объятиях» — вот, что мне необходимо.
— Снег, я мысли не умею читать, — поднимает мое лицо, заглядывая в глаза в ожидании ответа.