Мария, королева Нисландии

Самым сложным моментом оказалось то, что она не представляла, в какой монете сколько что содержит. Было абсолютно понятно, что золотая монета дороже серебряной, но сколько серебряных нужно отдать, чтобы поменять на одну золотую? Спросить об этом прямо у госпожи Мерон было решительно невозможно. Поэтому на следующий день Мария приступила с вопросами к мэтру Холантеру:

— Мэтр Холантер, а откуда пошло название гинея?

Мэтр необыкновенно оживился и заговорил:

— О, ваше высочество, это на самом деле довольно любопытная история! Шесть поколений назад, когда Бритарией правил ваш почтенный предок Эдуард Исповедник, таких монет, как сейчас, еще не существовало. И вот при его дворе казначеем и министром финансов одновременно был некий барон Гинней Антрусский. Металлы тогда просто рубили на кусочки, и чтобы рассчитаться, при себе нужно было иметь весы или идти в лавку к менялам. Это было ужасно неудобно, и этот самый барон придумал делать плоские прямоугольники, одинаковые по весу. А чтобы никто не мог сомневаться, что именно столько монета весит, по краям золотого слитка стали наносить насечку, дабы всякие хитрые торговцы не спиливали себе крохи золота. В народе эту монету никто толком не видел — слишком уж велика было ее стоимость. Но ваш предок был мудрым человеком и когда завоевал Антийские рудники, приказал чеканить по подобию золотого еще серебряные и медные монеты со своим профилем. Но самое главное было не это! Самое главное было то, что его сын Эгберт Благочестивый с помощью святой матери-церкви вырвал у подвластных ему герцогов и баронов право единолично чеканить монету. Конечно, — с иронией в голосе добавил мэтр, — не все согласились сразу, и ему тоже пришлось повоевать. Но уже на своих землях…

Старик рассказывал о том, как получили свои наименования серебряный соль и медный су, как запрещено было менять вес монет после восстания в Лернейской провинции и сколько недовольства высказали церковники, когда долю их ограничили четкой суммой в процентах. Мария слушала, поражаясь обширным знаниям библиотекаря и радуясь тому, сколько нового и нужного узнала:

— … и вот с тех пор, ваше высочество, гинея выпускается всегда одного веса, и ее можно обменять на пятьдесят серебряных солей. Каждый же соль разменивается на сто медных су. За этим очень строго следят в казначействе. До сих пор более никому монеты свои чеканить не дозволено!

Так что к моменту, когда мадам Мерон сообщила, что торговый день состоится именно сегодня, Мария более-менее понимала, сколько и каких монет ей положено. Получив у гувернантки сумму в десять золотых гиней и прихватив немножко солей и су, Мария отправилась с процессией, чуть не прыгающей от радости Лютеции и оживленных фрейлин, в комнату, где им собирались показать лучшие товары столицы. Обе личные служанки принцесс замыкали нарядную толпу.

Глава 14

Залитый солнечным светом узкий зал с большими окнами был значительно скромнее, чем парадные палаты и коридоры: никакой позолоты, беленые стены и обычные деревянные полы. Вдоль стен остались стоять фрейлины, а Мария и Лютеция в сопровождении госпожи Мерон прямиком направились к длинным рядам соединенных столов, где грудами были навалены ткани, обувь, пояса, какие-то коробки, шкатулки и даже изделия из серебра и фарфора.

Торговцев в зале присутствовало всего около десятка, и сестры, не сговариваясь, под растерянным взглядом гувернантки, разошлись в разные стороны, к разным рядам. Впрочем, мадам Мерон быстро успокоилась, когда почти у нее под носом ловкий молодой парень щелкнул ключиком, открывая большой ларец. Мария не успела заметить, почему ахнула гувернантка, но порадовалась, что сможет разговаривать с купцами сама. Тем более, что молчаливая Эмми следовала за ней, как тень.

Ткани, выложенные кусками и рулонами, поражали воображение яркостью, избыточной пестротой и сложными рисунками. Мария растерянно помяла в пальцах жесткую, почти не гнущуюся от золота парчу и поинтересовалась ценой. Купец, полноватый мужичок средних лет с ярким детским румянцем на пухлых щеках, покрытых неряшливой редкой бородкой, непрерывно кланялся и также непрерывно журчал бархатным голосом:

— С самого Востока вез, ваше королевское высочество! Даже в Парижеле не выкладывал, исключительно желая доставить вам удовольствие. Более того, ваше высочество, сами видеть изволите: этакой красоты ни у кого и нет! Только чтобы вам, прекрасная госпожа, удовольствие доставить, себе в убыток отдать готов! Лишнего я не запрошу — все про мою честность знают! Ежели на гинеи с вами сговоримся, то большего я и желать не посмею! Сами понимаете, ваше королевское высочество, что лишнего я ни одного су не прошу!

Слегка оторопевшая от такого многословия, Мария поразилась: «Одна гинея? Неужели за весь рулон ткани всего одна гинея? Да тут золотой нити вбухано на каждый квадратный сантиметр больше!». Она растерянно посмотрела на Эмми, и служанка тихонько забормотала:

— Я, конечно, госпожа, советовать вам не смею… а только больно уж цена кусачая. Это ежели на платье верхнее брать, то надо не менее двадцати двух, а то и двадцати трех футов. Столько гиней отдать, да еще и за шитье сколько!..

Мария оторопело посмотрела на Эмми, заметила недовольно нахмурившегося и замолчавшего купца и, наконец, сообразила: «одна гинея — это не весь рулон! Это за какой-то кусок ткани, вроде нашего метра. Или уж скорее полметра… И вот этих самых кусков, по словам Эмми, нужно целых двадцать два или даже двадцать три!”.

Она секунду постояла в задумчивости и, решив, что такие бешеные цены ей неинтересны также как и новое платье, равнодушно опустила край ткани, все еще машинально зажатой в пальцах, на прилавок.

Разумеется, парча и бархат были не единственными тканями и товарами, которые шустрые торговцы предложили принцессам. В общем-то, какого-то недостатка в одежде до сих пор Мария не ощущала: Эмми ежедневно подавала ей чистую сорочку, чистые чулки и какое-нибудь платье. Но только сейчас она сообразила, что совершенно не представляет, достаточно ли у нее туалетов и не нуждается ли ее гардероб в пополнении.

— Эмми, как ты думаешь, а мне нужно что-нибудь купить?

От растерянности Эмми аж захлопала глазами: конечно, принцесса всегда была к ней снисходительна, но последнее время Эмми мучили странные сомнения: «Госпожа говорит со мной, как будто я… как будто я тоже принцесса…». Понимание слегка ошеломило горничную. Некоторое время поколебавшись, она все же решилась сказать:

— Госпожа, вскоре будет прием нисландских послов. Конечно, у вас много нарядных платьев, но все же… — она помолчала и робко добавила — Может быть, стоит купить какую-нибудь обновку?

С того конца ряда столов, где бродила Лютеция, послышался ее капризный голос. Принцесса была чем-то явно недовольна, и это недовольство переходило в визг: “… да как ты смеешь?! Я прикажу, и тебя выгонят отсюда с позором!”

— Похоже, у ее высочества опять не хватает денег, — тихонько прокомментировала Эмми.

— Думаю, сестре стоит быть немножко экономнее, — равнодушно ответила Мария.

Она уже давно поняла, что собой представляет старшая принцесса, и не испытывала к ней ни симпатии, ни жалости. К счастью, скандал до полноценного так и не разгорелся, так как в зал вернулась королева-мать. Похоже, ее вызвала одна из фрейлин. Кажется, королева подкинула любимой дочери несколько монет, и довольная Лютеция бдительно проследила, чтобы нужный ей кусок ткани перешел в руки Лисси. Ее величество между тем объявила:

— На пятнадцатое эюля назначен бал в честь прибытия нисландских послов. Вы обе должны присутствовать. Ты, Мария, как невеста. А ты, — она с мягкой улыбкой посмотрела на Лютецию, — просто по праву старшинства.

Лютеция захлопала в ладоши, покружилась вокруг себя и восторженно сообщила:

— У меня будет новое платье! Самое потрясающее и великолепное!

??????????????????????????

Мария только покорно кивнула: она до сих пор старалась лишний раз не открывать рот в присутствии венценосной семьи, каждый раз опасаясь выдать себя какой-нибудь мелочью. И сейчас от этой новости стало страшно: она не представляла, как будет проходить сам ритуал представления послам, как, кому и сколько нужно кланяться и, главное, придется ли ей танцевать? Она не знала ни одного местного танца. И это заметят немедленно!

Кроме того, предстояло решить вопрос с новым платьем. «Стоил ли заказать привычную здесь, но не слишком удобную одежду и перевести на это кучу денег? Или внести в местные модели какие-нибудь новшества? Сшить так, чтобы потом это платье можно было забрать с собой? Все же цены на одежду и ткани здесь совершенно сумасшедшие…».

Прежде чем что-то выбрать, она полностью обошла все ряды и остановилась на спокойном синем бархате с узкой золотой каймой по краю. Ткань была толстая, тяжелая, но, несомненно, теплая. Да и по цене чуть ли не самая дешевая здесь.