Мартышка для чемпиона

Обезьянка едва заметно передергивает плечами.

Я кладу ладонь ей на поясницу, успокаивающе поглаживая.

— Идем? — киваю, подхватывая и сжимая ее ладошку в своей. Ободряюще улыбаюсь и тяну за собой, вперед по проходу к нужному нам столику.

Матушка замечает нас первая. На ее губах расцветает довольная улыбка, а в глазах гордость, когда она опускает взгляд на наши с Обезьянкой руки. Наверное, пока я сам не стану отцом, не смогу понять ее непомерного рвения женить меня. Но понять то, что Марта моей матери нравится — на это у меня жизненного опыта и проницательности хватает.

— Мам, пап, привет.

— Ирина Георгиевна, Владимир Александрович, здравствуйте!

Оба родителя поднимаются на ноги, тепло нас встречая.

— А мы вас уже потеряли.

— Пробки в городе. Вы еще не делали заказ?

— Нет, решили подождать вас.

Покончив с приветственными обнимашками, я подзываю к нам официанта и отодвигаю для Обезьянки стул. Сам сажусь рядом, наблюдая за ней. Вроде градус ее нервозности немного падает. Волнение моей жены выдает, разве что, румянец на щеках и забавная привычка сжимать и разжимать пальцы.

Уличив момент, накрываю ее ладошки своей, останавливая. Ловлю ее благодарную улыбку. Мы делаем заказ и между нашей четверкой завязывается ненавязчивый разговор. Пока на столе медленно появляются салаты и закуски, мы обсуждаем все: от предстоящего хоккейного сезона до нашей свадьбы, на которой мы со все командой знатно гудели почти три дня. Это было событие таких масштабов, что почти все спортивные каналы мельком, но упомянули о нашей с Царицей росписи. Самые фартовые даже получили от нас короткое интервью из двух слов:

— Поженились и счастливы.

В огромном загородном особняке, на выездной регистрации, мы собрали всех друзей и родных, устроив реально сказочную церемонию бракосочетания. От воспоминании о том дне и о моей Обезьянке в белом платье — до сих пор ком в горле встает. Эта весна в моей жизни выдалась по-настоящему яркая.

Выныриваю из мыслей, когда к нашему столику подходит официант с горячим и бутылкой красного вина. Ставит четыре бокала. Я свой отодвигаю:

— Я за рулем, — объясняю, а у самого голос проседает до хрипа.

Поерзав на стуле, смотрю на Царицу, взглядом говоря: когда, если не сейчас. Она, едва заметно, кивает, тоже отодвигая свой бокал, жестом дав понять официанту, что он ей не понадобится. Парень забирает лишнюю посуду и ретируется. Оставляя нас вчетвером.

— Марта, деточка, а ты тоже не будешь вино? — спрашивает матушка.

Обезьянка смущенно улыбнувшись, качает головой.

Я тянусь к пакетам у нас за стульями.

— Мам, пап, мы вообще-то сегодня не просто так устроили этот ужин.

— Правда? — хмыкает отец. — А мы-то думали, что вы просто по нам соскучились.

— Не без этого! — пихает меня локотком по ребрам Царица. — Но есть и кое-что еще. Вот, — забирает у меня пакеты, протягивая родителям, — это вам от нас небольшой презент.

— Какой еще презент, вы чего удумали? — охает мать. — Зачем вы тратитесь, дети?

— Да мы, собственно, не сильно тратились, — улыбается Царица, обнимая меня за руку. — Просто хотели сделать вам приятно. Надеюсь у нас это получилось, — договаривает тихо.

— Нам приятно уже то, что вы нашли время в вашем плотном графике, чтобы с нами встретиться, — отмахивается беззаботно мама, — остальное, знаете, такие мелочи, — посмеивается, доставая из пакета небольшую картонную коробку с бантом.

Мы улыбаемся, переглядываясь.

Знала бы она, что ее ждут за “мелочи”…

— А упаковали-то как красиво, — приговаривает Ирина Георгиевна, потянув за белую ленточку, развязывая массивный бант. — Ну вот, теперь мне неудобно, что мы без подарков пришли. Сынок, так нельзя же!

— Можно, мама, можно, — киваю и бросаю взгляд на отца.

Он уже открывает крышку.

Обезьянка крепче сжимает мою руку.

Батя хмуро заглядывая внутрь коробки, спрашивает:

— Что это? — достает оттуда маленькие голубые пинеточки. — Погодите, это… — вскидывает взгляд. — Да ладно… — теряет дар речи будущий дед.

Мы с Царицей синхронно задерживаем дыхание.

Матушка тоже открывает свою коробку.

Ей хватает ровно двух секунд, чтобы проанализировать увиденное, после чего с ее губ срывается рваный выдох. Губы мамы начинают дрожать. Она смотрит на нас и на содержимое коробки. На коробку и на нас. Трясущимися руками роняет крышку, совершенно того не замечая, и достает из коробки крохотную распашонку с машинками и открытку с аистом. По щекам родительницы катятся слезы, когда она переворачивает открытку и читает шепотом:

— Привет, бабуля, — дрожит ее голос. — Ж-жди меня в январе. Твой… внук, — вскидывает взгляд на нас. — Внук? Вы… вы что… правда…? — всхлипывает матушка, прикрывая рот ладошкой. — Правда?! — смотрит на Марту.

Тут уже и моя жена не выдержав, начинает плакать.

Кивает, сквозь слезы с улыбкой, говоря:

— Мы беременны. У нас будет мальчик.

— Деточка моя-я-я! Золото ты мое! Любимые вы мои!

— Мам, спокойно, дыши, — вскидываю я руки.

— Да какой тут “дыши”, Сеня? Тут такое… Такое! Идите сюда! — подскакивает с места матушка. — Я бабушкой буду. Буду бабушкой! Представляете?! — заявляет громко, на весь ресторан, который тут же сотрясают понятливые смешки и аплодисменты.

Мы с Царицей смеемся. Обнимаемся. Я получаю поздравления от отца. Сдержанные на слова, но богатые на эмоции. Впервые в жизни вижу, как в глазах бати блестят непролитые слезы. А уж про наших женщин, думаю, и говорить не нужно.

Соплей в этот вечер было много. Счастья — полный ресторан. И разговоров о предстоящем появления ребенка столько, что к завершению ужина у моей матери точно должна была образоваться мозоль на языке. Никогда я не видел ее такой взбудораженной.

Смотрю на все это и думаю, наш парень точно вырастет тем самым нарциссом с комплексом бога, каким однажды обозвала меня Обезьянка. С такими-то гиперактивными бабушками и дедушками.

Хотя, давайте честно?

У нашего пацана такие шикарные гены, что другим он просто вырасти не может!

МОТ — Когда мужчина влюблен

Марта

Шесть месяцев спустя…

— Деталь один соединить с деталью два стянув конфирмантом, — читает Арсений, хмурясь.

— Логично, — кивает Ярик, оглядываясь. — Про один и два. Ты видишь первую?