Мастер волшебного слова

– Я же думал, что ты врёшь! Где выход, говори!

– Дульки тебе, неуч неумный, неуважительный, - паук откровенно скалился своими жвалами, - нет слова - сиди без ответа, неуч...

– Ах, ты..., - Евшиков схватил старый облезлый веник, стоявший у стены, и, размахнувшись, ткнул в паутину.

– Дурак, что ты делаешь?
– заверещал паук, - это же старый веник Никитичны, он же с придурью! Да не тычь в меня, недоумок, карту порвёшь!

– Слово вам всем надо, - неслось в ответ рычание обезумевшего дурака, - мать твою в...

И замолчал. Нужно было слово, а он его не помнил. Куда её мать, эту? В кадушку? В санки? В кресло-качалку? Да и что за мать такая? Пока он размышлял, замерший было паук, смотал с бешеной скоростью всю огромную паутину и буквально растворился в воздухе.

– Эй, - неуверенно позвал Евшиков, - а как же я?

– Для начала бросьте веник, - посоветовал Безошибочно Точный Навигатор из какой-то щели, - иначе он вас отсюда выметет, но куда, никто никогда не узнает, даже я. И не запутайтесь в клубочке. И на вашем месте я бы немного осмотрелся, что бы глупостей не наделать.

– И?

– Вы задаёте вопросы не по существу моих занятий. Система отключается.

– Эй!

Тишина. Отбросив веник, который пытался поддать ему под седалище, и, тяжело вздыхая, Евшиков начал осматривать помещение. О наливное яблочко сломал зуб; при попытке рассмотреть блюдца, чуть не получил разрыв сердца, так как вся гора блюдец внезапно подпрыгнула и, с отчаянным криком: "а посуда вперёд и вперёд!", заняла круговую оборону; лежавшая на скамье подушка, которую он потрогал, истошно заквакала и, глухо сообщив ему: "Будет, будет трубочист, чист, чист!", совершенно по-лягушачьи ускакала в другую комнату.

– Подумаешь, недотрога, - буркнул Евшиков, рассматривая свои, далеко не первой свежести, руки, - из самой пыль с пухом летят!

Ответом ему было надменное чихание.

– Плевал я на всякие изображалки, - обиделся невольный исследователь волшебных знаний, и, поплевав на свои ладони, вытер их о штаны, - мы, хотя и дураки, а на фифах не сидим! Нас и жёсткая табуреточка устроит!

С этими словами он уютно устроился в большом мягком кресле, стоящем перед огромным, заваленном свитками, дубовым столом. На краю стола лежало несколько свежих свитков с яркими красными печатями. Без особых раздумий, протянув руку, Евшиков дёрнул одну из печатей. Свиток развернулся. Привычная вязь кириллицы ожила и начала складываться в фигурки и предметы. Евшиков поднёс к глазам бересту и с удивлением увидел себя. Вот его выбрасывает из ключа колючего, в котором ещё нет зарослей ежевики. Вот два дюжих молодца, подозрительно похожих на Булата-багатура и Ягишну Петровну, подхватывают вялого обмякшего Евшикова под руки и волокут к телеге. А вот и избушка Никитичны. Точнее, прекрасный терем. Сама Никитична стоит на пороге в виде высокой статной женщины с высокой причёской и массивными золотыми украшениями на шее и на руках. В другом абзаце смутил крупный полный дядька, который оказался Кощеем, чей румянец совсем не вязался с образом главного волшебного злодея. К кощеевому колену прижимался здоровенный тигр с золотой цепью на шее, смутно напоминающий ягишниного кота. А потом Евшиков на картинке открыл рот и что-то активно начал говорить. И тут свиток оборвался.

Он заволновался, схватил один свиток, второй, третий... В первом свитке буквы сложились в незнакомую ухмыляющуюся рожу, во втором в здоровенную дулю и, только в третьем, он увидел знакомые фигурки. С недоумением смотрел незадачливый читатель на себя, широко раскрывающего рот в яростном крике, потом замолкающего и падающего на телегу; смотрел, как два здоровенных богатыря с саблями на боку превращаются в Ягишну Петровну и в двенадцатилетнего Булата; как полнокровный, круглолицый, с приятной внешностью, Кощей становится тощим, мрачным, гремящим костями чудовищем; как сгибается Никитична, исчезает её белая - белая кожа, а зубы становятся железными; как в воздух поднимается тигр и, приложившись об землю не менее пяти раз, превращается в очень крупного кота с обрывком золотой цепи в лапах.

– Это что ж я такое, сильное, говорю, - спросил он сам себя, - что всех так корёжит? Эх, и звука нет...

Спросить было некого. Евшиков закручинился. Вспомнилось ему, что не ужинал, что выход из архива так и не нашёл, что сидит, здесь, один одинёшенек... В кресле стало неуютно, он встал и снова начал ходить по залу. Ноги сами принесли его в угол, где стояла кадушка с зеркалами. На кадушке было написано: "Инструкцию блюди: будь в речах ясен, не витийствуй, вопрошай по существу, пальцами не тычь, от увиденного зеркало не разбивай, после беседы не бросай, на место ставь аккуратно". Внизу была приписка мелким шрифтом: "За порчу имущества проводятся исправительные мероприятия в печи Ягишны Никитичны".

– А я что? Я - ничего!
– испуганно пролепетал Евшиков, - я только спросить!

И, протянув дрожащую руку, вытащил одно из зеркал, в старинной серебряной оправе. Глубоко вдохнул и, глядя в зеркальную глубину, спросил:

– Где Ванька? Ваньку мне покажи.

В зеркале соткалось изображение Евшикова, которое скептически хмыкнув, уточнило:

– Который из них? Ванек у нас много.

– А который с Булатом!

Зеркало подёрнулось рябью, потом в глубине стекла возникла Ягишна Петровна, с задумчивым видом точившая меч в своей комнате. Евшиков почесал в затылке.

– Булатку теперь покажи!

В зеркале появился Булат-багатур в окружении книжных полок, рассеянно тасующий пасьянсные карты.

– Это где же он находится?

Зеркало чутко отреагировало на новый вопрос: изображение уменьшилось и отодвинулось вглубь. Стала видна большая комната, заполненная книгами и заставленная столами. За одним из столов и сидел багатур, раскладывая пасьянс.

– Я понял, что он в комнате. Комната где?

– Это, неуч неучёный, вопрос не по адресу, - отражение Евшикова почесало себе нос, - наше зеркальное дело персоны демонстрировать. А местоположение персон - это к Безошибочно Точному Навигатору. Если он из своей щели теперь вылезет, хе.

– Эх, - расстроился Евшиков, - это паук, что ли? Не, я его веником Никитичны напугал, он там вечно сидеть будет. Слышь, зеркало, мне Булата найти надо. Подскажи, а?

– Кричи, - кратко ответило отражение и погасло.

Осторожно поставив зеркало на место, Евшиков широко раскрыл рот и взвыл:

– Була-а-а-а-ат!! Була-а-а-а-ат!!

И тут выяснилось, что в одной из стен есть дверь. Эта дверь распахнулась и знакомый голос спросил:

– Евшик, ты? Чего орёшь?

На пороге появился Булат. Вид у него был пасмурный.

– Тебя искал.

– Зачем?

– Заблудился, думал дорогу у тебя спросить.

– У меня? В архиве?
– багатур иронично улыбнулся, - а почему это я должен, здесь, находиться?

– Мне тебя зеркало показало.

– Само, что ли?

– Не, я спросил.

– А зачем? Соскучился?

– Не, просто вспомнился...

– Понятно, - сказал багатур, обозревая разбросанные на столе свитки, - врать не умеешь. Ладно, пойдём.

– Куда?
– занервничал Евшиков.

– Не трусь, - Булат покровительственно потрепал его по руке, - выход покажу.

Они прошли в соседнюю комнату, заставленную ровными рядами столов и бесконечными стеллажами с книгами и свитками.

– Что это за комната?
– Евшиков с недоумением огляделся.

– Нравится?
– его спутник тоже огляделся, только с удовольствием, - наша библиотека. Одна из лучших, между прочим!! Эх, Евшик, всё-таки, ты тупой и неучёный, невежественный какой-то. И как ты таких дел наделал?

– А это точно я?
– опасливо спросил Евшиков, - я, конечно, в свитках всякое увидал, но пребываю в сомнениях...