Мать Печора (Трилогия)

– Вот это и есть субой, то есть фарватер, - учит Леонтьев Сашу.
– На воде его не так видно. А надо его издали распонять и лодку на него выправить.

Встает Леонтьев в Сашину лодку и выплывает на самый субой. И так ловко у него шест лодку повертывает, что вода перед самым перекатом лодку в субой несет. Встанет из пены перед лодкой камень, а шест в дно упрется, чуть на корму нажал, - глядишь, камень стороной прошел. Проскочила лодка между пеной, а за каждым клочком пены камень спрятался, а там уж подхватили ее волны, где перепад кончается, и вынесли на новый широкий плес.

Развернул Леонтьев лодку в заводи, подтащил к берегу, вернулся к своей лодке и тем же способом ее в заводь провел.

– Вот так и тебе дальше свою лодку вести придется, - говорит он Саше.

– Проведу, - говорит Саша, - не беспокойся.

Новый перепад был ничем не лучше прежнего. Проплыл его Леонтьев, а Саша за ним. Со стороны-то ему и легким делом казалось перепад проплыть, а сам взялся - ему и страшновато. Растерялся он, засуетился, не сумел вовремя отвести нос лодки от камня - и кувырком из лодки в воду. Повернуло лодку боком-боком, вдоль камня востряка пробороздило - и половина нашего добра в воду. Хорошо, Саша вовремя на ноги вскочил, поправил лодку, не дал ей совсем перевернуться. Хорошо, что и Леонтьев не задержался, с ближнего носка бросился к Саше и успел спасти из воды наше добро и на берег сбросить.

Той порой Саша с лодкой воевал. Течением лодку с перепада в самую глубь тянет. Упирается Саша, а сам шаг за шагом вперед ступает. А когда вода по грудь стала, отпустил Саша лодку, на берег выбрался да на другой лодке догонять бросился.

Пришлось нам снова стоянку делать, и одежду, и крупы, и сухари сушить. Сахарный песок тоже размочило. В ведра мы его сложили, чтобы весь не вытек, и сахар из него сварили.

Пока я с хозяйством возилась, вся наша троица по ручьям да озерам шарила. Придут они вечером, а я их за неранним обедом выспрашиваю:

– Не нашли еще наш заветный клад?

– Не нашли, - отвечает Ия Николаевна.
– А найти обязательно нужно.

– Как не нужно!
– говорю.
– Зря, что ли, государство на нас казну потратило!

Еще один день мы плыли без помехи и задержек. Стороннему человеку издали легко догадаться, что идут лодки. Впереди лодок за добрую версту плыли и подлетывали и снова плыли утки да гуси. Саша и Леонтьев у больших мысков причалят лодки, мыс пересекут пешком, обгонят гусей и откроют пальбу. Саша дробовик любил, а Леонтьев - карабин.

Плыли мы еще с неделю. Дни проходили, как свечки гасли. В недолгие летние ночи успевали мы на ночлегах и отдохнуть для нового пути, и друг с другом поделиться всем, что за день видели.

Вот однажды Ия Николаевна и говорит:

– Сегодня я по одному ручью верст за пять в сторону забежала, все думала что-нибудь интересное найти. Смотрите-ка, что нашла.

И показывает нам песцовый капкан.

– А в капкане, - говорит, - чуть не целый песец.

И вынимает песцовую заднюю лапку и хвост. Хвост уже попортился и в глине да иле вывален.

Саша рассказывает:

– А меня чуть ястреб не заклевал. Велела ты нам, Ия Николаевна, все осыпи осматривать, вот мы с Леонтьевым полезли на одну, а над нами, видим, ястребы кружат. Оказывается, на этой осыпи гнездо у них. Выполз, вижу, из гнезда ястребенок, лохматый, перье встопорщено. И во весь свой голос орет. Кричит да со скрипом каким-то, будто у него в глотке стекло о стекло трется. А отец с матерью кружили-кружили да так начали на нас пикировать, что нам удирать в лодке пришлось. Уже по реке плывем, а ястреба все еще на нас лезут. Едва отстали.

– С ястребами, - говорю, - не шутите.

И про свою удачу рассказываю.

– А я, - говорю, - нашла сегодня лошадку. Пока ты, Ия Николаевна, вверх по ручью ходила, обшарила я кусты и нашла там лодку. Теперь и мы с тобой поплывем, ноги беречь будем.

Лодка вся дырявая, хоть пальцы в нее пихай, а все же ехать можно было. Когда снова в путь собрались, села я в весла, а начальницу заставила воду лить.

– Пассажиров, - говорю, - даром не возят.

И с той поры Ия Николаевна была бессменным водолеем. Только где голый берег встретится или осыпь, велит мне она к берегу пристать.

– Надо, - говорит, - не пропустить чего-нибудь.

На берегу Ия Николаевна снова начальница: командует, кому куда пойти, где яму выкопать, где берег очистить, где пробу взять. А в лодку зайдет снова она водолей.

Три дня шли дожди. Комары и мошки в мох запрятались и дали нам отдохнуть. К концу третьего дня дождь перестал, и мы в сумерках остановились перед большим, широким и длинным перепадом. Шумит вода на камнях не по-доброму, и страшно нам через эти камни ехать. От кустистого и травянистого берега нас далеко отвела низкая песчаная отмель. Пришлось нам выгружаться прямо на песок. Разгрузили мы лодки, поставили палатку на речном песке, попили, поели и спать улеглись.

Не успели мы крепко заснуть, слышу я - за палаткой что-то неладно: не шумит вода на перепаде, а волна в берег плещет не по-здешнему, шурчит и где-то рядом с палаткой по песку рассыпается. Выглянула я из палатки и не узнала Коротайку: не уже нашей Печоры, разлилась она, весь перепад закрыла и рядом к самой палатке подошла. Бужу я своих:

– Вставайте! Моряна подошла.

Вскочили все, а вода уже вокруг нас обошла, от берега нас отрезала и в палатку заглядывает. В чем спали, в одних трусах, схватили что под руку попало и начали перетаскивать пожитки. Перетащили мы свой лагерь сажен на сто по кошке на травяной бережок, к самым кустам.

Лодки переправили мы в маленький закуток и поставили к самому берегу.

Успокоились немножко, поговорили, что вот, мол, чуть в подводном царстве не очутились, и снова спать улеглись.

Спать-то я и сплю, а воду караулю. Глаза приоткрою и вижу, что вода дальше - больше хлещет. Вот она! И кошку стопила, все залила до самой травы бережины и опять в палатку заглядывает.

У Леонтьева вода под спальный мешок подтекла. Бужу его:

– Вставай. Пора чай греть: вода сама в чайники просится.

А он одним глазом взглянул, ноги приотдернул и говорит:

– Еще спать можно.

Все же поднялся он сам и других поднял. Пришлось нам за одну ночь на третье новоселье перетаскиваться. Чуть не в самую тундру пошли.

Идет Леонтьев от лодок, и лица на нем нет.

– Лодку, - говорит, - унесло.

– Какую?
– в один голос спрашиваем мы.

– Воркутинскую, - говорит.

Воркутинская новая лодка была полна продуктов. Когда согнала нас вода первый раз, на всякий случай оставили мы их в лодке: если вода еще прибудет, не надо снова перетаскивать.