Мавритания
Шрифт:
Однако и в Западной Сахаре сохранились древние пути, ведшие от Средиземного моря в тропические страны Черной Африки. Главный путь начинался у Южного Марокко, пересекал плоскогорье Адрара, Таганта и нынешнюю провинцию Мавритании — Восточный Ход — и доходил до изгиба Нигера. У этой дороги были ответвления, но ими редко пользовались. Одно из них шло от Адрара к реке Сенегал. Путь через Сахару, названный «дорогой колесниц», можно проследить по наскальным рисункам. На них изображены повозки, в которые запряжены быки или кони. Рисунки с быками, возможно, более старые, поскольку бык — типичный представитель животного мира африканского неолита. Лошадь же появилась в Сахаре только за полторы тысячи лет до нашей эры. И тому и другому животному нужен обильный корм и прежде всего вода, следовательно, еще во II тысячелетии до нашей эры влажность здесь была выше, чем в настоящее время.
В этой удивительной стране все долговечно. И «дорога колесниц» времен неолита продолжает жить в современных караванных путях из Южного Марокко через Адрар и Тагант к Мали, на рынки к берегам Нила. Сахара высохла, место лошади занял завезенный в Африку около первого столетия до нашей эры верблюд. Караваны везут теперь другие товары, а погонщики верблюдов — белые арабо-берберские торговцы, но дорога проходит по тому же самому древнему тракту.
Дорога трехтысячелетней давности — разве такое постоянство не достойно восхищения? Ее долгая история полна драматизма. С того времени, как высохла Сахара, это был единственно возможный в Западной Африке путь от «белого» севера к «черному» югу. Он проходил по уже упоминавшемуся коридору между совершенно безводным районом, трудным для преодоления дюнам Северо-Восточного Адрара, и дюнами вдоль Атлантического побережья. На этом маршруте попадались оазисы и колодцы, позволявшие караванам верблюдов преодолевать сотни километров пустыни. По этой дороге осуществляется вся транссахарская торговля, происходят все значительные военные вторжения с севера, волны миграции захлестывают североафриканские народы. Этим путем с юга на север шли товары из тропических стран: золото, слоновая кость и черные рабы. История караванов, которые столько тысячелетий исхаживали «дорогу колесниц», — это история самой страны. Все, что происходило в Западной Африке, не обходилось без участия этой дороги.
То, о чем мы говорили до сих пор, касалось предыстории Мавритании. Только к концу первого тысячелетия нашей эры эта страна выходит на историческую арену.
«Эта страна выходит на историческую арену». Но какая страна? Ведь Мавритания, какой мы ее знаем сегодня, возникла не так давно, ее самостоятельность была провозглашена в 1960 году, а границы, которые она получила, чисто условные. Они соответствуют прежнему колониальному внутреннему делению Французской Западной Африки. Саванны и пустыни занимают такую же территорию, как земли соседних государств: Западной Сахары — с запада, Алжира — с севера и Малийской Сахары — с востока. Население ни по расовым признакам, ни по языку, религии и характеру культуры не отличается друг от друга. Группы пастухов-кочевников постоянно переходят никак не обозначенные государственные границы: то идут в Мали, то в Западную Сахару, в зависимости от того, где рассчитывают найти пастбища для скота. Пограничные посты, как мавританские, так и соседних государств, порой удалены на сотни километров от границы. Так, первая пограничная таможня Мавритании на пути из Марокко находится в Атаре, то есть примерно в тысяче километрах от самой границы. Сахарская часть страны — всего лишь искусственно отрезанный кусок Западной Сахары, а области ее, расположенные вдоль реки Сенегал, заселенные неграми, ничем не отличаются с этнической точки зрения от территорий, относящихся уже к другому государству — Сенегалу. И здесь, на мавританском и сенегальском берегах пограничной реки, мы видим расовое, национальное, языковое и религиозное единство, ту же самую культуру скотоводства у фульбе и сельского хозяйства у волоф, сараколе (соннике), тукулер и других народностей.
Интересно отметить, что если не считать Атлантического океана, единственная естественная граница Мавритании — река Сенегал — с этнической точки зрения скорее объединяет Мавританию с государством Сенегал, чем разделяет их.
Если быть точным, следовало бы написать две истории Мавритании, хотя они бесспорно тесно связаны между собой. Одна из них, мавританская, которая посвящалась бы субсахарской зоне, кочевникам пустыни, а вторая — негритянская, земледельческая, была бы связана с Черной Африкой. Но Мавритания — единый государственный организм, и ее жители хотят создать единый народ.
И здесь снова следует сделать отступление. Для европейца понятия «государство» и «народ», за некоторым исключением, совпадают. Известно, что в Польше живут поляки, во Франции — французы. Есть, правда, многонациональные государства, такие, как СССР или Чехословакия, но уже в самом названии заключено равенство народов, входящих в один политический и административный организм. В Европе существует проблема национальных меньшинств, но и в данном случае понятие «меньшинство» указывает на то, что это небольшие национальные группы, живущие в пределах государства, которое создано другим народом. Они сохраняют свою индивидуальность, их окружают заботой и им помогают беречь и развивать собственные традиции. В современной Африке, особенно в Черной, вопрос стоит совсем иначе. Новые государства возникли как искусственные административные образования в результате колониального раздела. При этом руководствовались либо интересами различных колониальных государств (например, Испанская Сахара была испанской колонией, а Мавритания — французской), либо в пределах колонии одного государства географическими и экономическими критериями. Кроме того, Африка — континент, где перемещения народов, характерные для Европы первого тысячелетия нашей эры, еще не закончились. Переселение целых больших народностей, занимающихся не только скотоводством и по характеру своей деятельности всегда кочующих, по и земледелием, продолжает оставаться обычным явлением. Большие «ничьи» пространства, низкая плотность населения, малочисленные языковые и культурные группы, еще недавняя вера в то, что можно двинуться в любом направлении в поисках благоприятных условий существования, войны между племенами, вызывавшие перемещение целых пародов, торговля рабами, бегство целых деревень и даже племен в глубь недоступного континента, проникновение кочевников и земледельцев — все это вместе произвело такое смешение народов, что сегодня нет не только государств, провинций, городов, а в некоторых районах Африки даже селений с жителями одной национальности. В качестве примера приведу соседний с Мавританией Сенегал, где только крупных этнических групп насчитывается шесть, а кроме них еще более десяти мелких. Под «группой» подразумевается общность людей, владеющих особым языком, со своими традициями и способом ведения хозяйства, а в сущности, в псе входят самостоятельные народы. У этих групп есть соплеменники в соседних государствах, с которыми они поддерживают семейные и межплеменные отношения. Поэтому политические границы, если подходить к ним реально, — это еще не границы в прямом понимании, то есть не линии, которые делят два государства с собственными, непохожими историческими традициями. Они — просто административная необходимость, подчеркивающая самостоятельность каждого государства. Местные жители еще не осознали, что принадлежат к какой-то
определенной территории, отделенной от других границами.Положение Мавритании с национальной точки зрения исключительно благоприятно. Население здесь очень однородно, более 80 процентов составляют белые, мавры арабо-берберского происхождения. Остальные 20 процентов — негроидные народы. Эти 80 процентов (за исключением берберской группы зенага в несколько тысяч человек, сохранившей язык, на котором объяснялись до прихода арабов) говорят на одном арабском диалекте, называемом хасания. На нем объясняются и проживающие в Мавритании негры. Важную роль в государственной и частной жизни мусульман играет религия. Не без основания в официальном названии государства Исламская Республика Мавритания подчеркнуто его религиозное единство. Большое значение для современной сплоченности страны сыграл тот факт, что она была завоевана вначале берберами, а затем белыми арабами-хасанами, которые силой навязали всем населявшим страну племенам свою власть. Они создали единую общественную структуру, при которой каждая национально-культурная группа сохраняла определенные традиции, хотя эти группы и были неравноценны. Таким образом, были заложены основы арабо-берберо-негритянского единства, при этом национальный или расовый, даже племенной вопросы в значительной степени подменялись социальным.
История Мавритании — история многих этнических групп, которые создавали свои государства на ее нынешней территории, воевали друг с другом или вступали в дружественные союзы. Они завладевали частью мавританской земли, чтобы потом вновь ее потерять, наконец, они признали древнюю «дорогу колесниц» самым удобным караванным путем из районов Средиземноморья в Тропическую Африку. Этим же путем проникали сюда новые культуры. Только изучение бурной истории этой земли поможет нам понять современную Мавританию.
Анализируя историческое прошлое страны, мы можем выделить два течения. Первое, которое мы назовем северным, связано с арабо-берберскими миграционными волнами. Они пришли с севера, принесли ислам и способствовали формированию современного облика страны. Второе течение, южное (негритянское), шло со стороны Черной Африки. Оно охватывало южную субсахарскую Мавританию, редко достигало севера и было связано с возникновением трех негритянских империй: Ганы, Мали и Гао, которые процветали здесь с IX по XVI век. Все три возникли в основном в районе современного Судана, а Южная Мавритания была лишь их частью. Богатые негритянские империи, хозяйство которых основывалось на земледелии, торговле и золотодобыче, были прекрасно организованы административно, уровень их культуры был высоким. Все они пришли в упадок под натиском северных воинственных племен берберов и арабов. В итоге за два последних тысячелетия на территории Мавритании, кроме весьма разрозненных союзов — племен берберов из группы санхаджа (последним из них был союз Альморавидов), не было создано ни одного сильного государства берберов или арабов. Такими способностями обладали только черные в VIII–IX веках. Зато на долю кочевников севера выпало распространение в Западной Африке ислама, который в значительной мере содействовал росту культуры и сближению негрских народностей юга со средиземноморскими очагами культуры.
Чтобы сохранить хронологическую последовательность событий, нам придется перемещаться то на север, то на юг страны, занимаясь сначала историей берберов, потом арабов, затем вновь черных негритянских государств. Истории этих двух течений взаимосвязаны, и их невозможно рассматривать в отрыве друг от друга.
В Северо-Западной Африке на заре истории поселились люди, получившие общее название «берберы». Оно происходит от греческого barbaroi — так греки именовали все народы, не говорившие по-гречески. От греков это определение перешло к римлянам, назвавшим так коренное население Северной Африки. Эти берберы были народом подвижным и выносливым. Одна часть берберов заняла плодородные земли Северной Африки и начала заниматься сельским хозяйством, другая переместилась к югу, чтобы в пустыне и полупустыне вести жизнь скотоводов-кочевников. В доисторические времена некоторые берберы доходили морем даже до Канарских островов, где они появляются под названием «гуанчи» в XV веке, в период открытия этих островов. Их язык продержался до XVI–XVII веков и был записан испанцами, поселившимися на Канарских островах. Часть берберского населения, проживавшего в районе Средиземного моря, подверглась романизации и после введения христианства была обращена в эту веру. Они активно участвовали в создании христианской культуры Африки. Знаменитый философ и богослов св. Августин был берберского происхождения. Но большинство берберов, особенно пастухов-кочевников, живших вдали от центров цивилизации, противились всем внешним влияниям. Они придерживались старых традиций. Испытывая давление администрации североафриканских римских провинций, свою экспансию они направили на юг, в глубь пустыни. Очевидно, уже тогда берберы захватили много оазисов, изгоняя или принуждая к работе на себя веками жившее там негроидное население. Эти первые малочисленные группы берберов смешались с черным населением Сахары и потом уже вместе оказывали сопротивление новым, принявшим ислам берберским захватчикам.
Подлинный перелом в жизни кочевников берберов произошел в связи с появлением верблюда. Это животное попало в Африку из Азии примерно в I веке до нашей эры, но кочевники Западной Африки познакомились с ним где-то между II и III веками нашей эры. Пустыня, которую до сих пор приходилось преодолевать пешком или же в тех немногих случаях, когда сеть колодцев была достаточно густой, проезжать верхом, теперь была не страшна. Использование верблюда в Северной Африке в военных целях можно сравнить с появлением огнестрельного оружия. Благодаря верблюдам берберы получили неоспоримый перевес над противником; с их помощью они преодолевали большие пространства и появлялись в оазисах или на границе плодородных средиземноморских долин со стороны пустыни, откуда никто не ждал нападения. Хроники IV века часто упоминают нападения на римские колонии всадников на верблюдах, т. е. обитателей пустыни. Одновременно берберы продвигались в центр Сахары, все больше оттесняя черное население к югу. Вероятно, к этому периоду относятся десятки оборонительных селений, почти не тронутые разрушительным действием времени и до сих пор но изученные, которые можно увидеть в Южной Мавритании в направлении Тишит-Валата. Некоторые случайно обнаружены караванами и французскими экспедициями, большинство же — с помощью аэрофотосъемки. Это наиболее эффективный метод поиска древних цивилизаций в пустыне. Нам известно только то, что это были селения земледельцев эпохи неолита, то есть незнакомых с металлом (обнаружены лишь каменные орудия). Такие селения возводились явно в целях обороны: на вершинах небольших холмов — каменные дома за каменной оградой. Не вызывает сомнения, что жители этих селений находились в постоянной готовности защитить себя от неприятеля, которым, вероятно, были берберские всадники на верблюдах.