Мазохистка
Шрифт:
– Скучно мне, женщина. Даже поговорить не с кем.
Вдруг мое подвыпившее сознание вычленило нестройную мысль о том, что я никогда и ни с кем не разговаривал столько, сколько говорил с ней. И я имел в виду именно обыкновенный разговор – не отчет, не план миссий, не тактическо-стратегическую дребедень, а простую беседу, призванную спасти двух людей от одиночества. «Одиночество. Да, все мы в Варии одиноки, хоть и не признаем этого, не признаемся сами себе». Хоть мы и скованны одной цепью, одной судьбой, но никто особо не огорчится, потеряв сослуживца. Единственный человек во всем этом огромном замке, которому действительно есть дело до меня, кто расстроился бы, случись
На грани сознания я уловил шорох одеяла, и тут же проснулся, пригвоздив собирающуюся подняться женщину обратно к постели.
– ВРООООЙ, ЖЕНЩИНА, НИКОГДА МЕНЯ ТАК БОЛЬШЕ НЕ ПУГАЙ!
Рена удивленно заморгала, очевидно, плохо понимая, что случилось.
– Что вообще произошло? – сбившимся от неровного дыхания голосом спросила она, глядя мне прямо в глаза.
– Почему ты не сказала, что плохо себя чувствуешь? – Мне захотелось ее поцеловать, но я все не мог на это решиться.
– Да что такого? У меня болела голова, потом знобило немного… Я не придала этому особого значения, – женщина о чем-то задумалась. Вдруг на лице ее вновь заиграла коварная улыбка: – Что намного важнее – я тебя с ног сбила!
Я слез с нее и сел на постель.
– Просто я не ожидал от тебя ничего такого и расслабился, – «Читай: думал во время боя о всякой ху*те и доигрался».
– Да лааадно, не надо оправданий. Как же ты теперь жить-то будешь с этим? Тебя баба побила! – Умеет же она выводить меня из себя.
– ВРОООЙ, ЖЕНЩИНА, – я снова схватил ее за запястья, прижимая всем телом к кровати, – ТО, ЧТО ТЫ СБИЛА МЕНЯ С НОГ, ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ…
Наши лица были в каком-то сантиметре друг от друга, Рена скользнула взглядом на мои губы, чем сбила меня с мысли. «Вовсе не значит, что ты меня побила. Ты бьешь меня намного сильнее и больнее, но совсем другим». Я медленно приблизил свое лицо, не решаясь сделать последний шаг, но все же поцеловал ее. Женщина тут же обняла меня за шею, и я выпустил из рук ее запястья. Я обнял ее за талию, правой рукой спускаясь ниже, к бедру. Женщина тяжело задышала, из груди ее вырвался стон, и я понял, что сейчас не сдержусь. И я уже хотел поддаться нахлынувшей страсти, как в мозгу отчетливо прозвучало: «Нельзя!» Отстранившись, я сел, еле сдержавшись, чтобы не треснуть самого себя по лицу.
– Ты чего? – хриплым голосом изумленно произнесла Рена.
– Ты день без сознания провалялась, тебе нужно поесть и отдохнуть, – ответил я, глядя в окно. «А потом что? Как ты будешь объяснять это потом?»
– Но я хочу…
– Не обсуждается! – рявкнул я и вышел из комнаты.
Я шел на кухню сам не свой, в голове все смешалось от ее томного «я хочу». Я знал, что не смогу спать с ней, пока сам в себе не разберусь, однако отказывать, когда она так говорит…
– Есть что-нибудь из жратвы нормальной? – спросил я у снующей взад-вперед служанки.
– Есть салат «Цезарь», лазанья, фетучини с…
– Грибов не надо. – «И так безумия хватает». – Давай салат с лазаньей и какой-нибудь хрустящей х*йни, типа яблока или груши или что там еще есть.
– Вам для сеньориты Ринальди? А почему она вчера не обедала и не ужинала?
– Потому что в обморок грохнулась. Голодный, – зловеще произнес я. – Кормите плохо.
Бедная девушка побледнела и от ужаса чуть не затряслась.
– Шучу я. Херово ей просто.
Служанка с облегчением выдохнула. И вдруг, задумавшись, как-то хитровато на меня посмотрела.
– Может быть… хотите еще взять мороженого? Или сметаны? Ягоды в морозилке точно
где-то есть.– Что? Зачем это?
– Нууу… Женщины любят есть такие вещи… в таких случаях, – неопределенно произнесла она, окончательно меня запутав.
– Вроооой, в каких таких случаях?
– Хотя… на таком месяце, наверное, еще рано. Если ее тошнит…
– С чего ее должно тошнить? – поразился я. И тут меня осенило, про какой месяц она говорит. «Вашу гребанную мать! Люди в этом замке точно сведут меня с ума!» – ВРООООЙ, ТУПАЯ ТЫ ДУРА! ЭТО СОВСЕМ НЕ ТО, О ЧЕМ ТЫ ПОДУМАЛА! У НЕЕ ЧЕРТОВ ОЗНОБ, А НЕ… НЕ…
– У б-беременных д-девушек часто п-поднимается т-температура, – отскочив от меня на десяток метров, заикаясь, произнесла девица. В полнейшем ужасе я уставился на нее, отчаянно пытаясь придумать для себя хоть какое-то спасение.
– И… на какой день это проявляется? – севшим голосом поинтересовался я.
– День? Думаю, не раньше месяца точно.
– Месяца! – Я выдохнул. – Тогда точно нет причин для беспокойства, – пробормотал я себе под нос. – Тащи жратву давай, фантазерка.
====== POV Скуало – 17. ======
Ее. Нигде. Нет.
Хорошо-хорошо, я признаю, что перегнул палку. Но ведь она сама виновата! Ну, да, я тоже виноват, но если бы она не произнесла эту херню. Я, конечно, сам произносил такую херню в сходной ситуации, но на то ведь были основания. Которых у нее-то нет. Какая, к чертям, мне от нее выгода?! Неприятности одни…
А началось все с того, что я принес ей поесть. Женщина довела себя до такого состояния, что не могла держать в руках вилку. Что делать, пришлось кормить ее самому. Потом я оставил ее отдыхать, а сам ушел тренироваться. Когда вернулся, выяснилось, что у нее снова поднялась температура, да к тому же еще и горло болит. Говорю же – одни проблемы. И почему я должен с ней носиться?
Почему. Это основной вопрос. Почему я это делаю? Для чего? Если я ничего не чувствую, то почему…
– Спасибо, – благодарит меня женщина за принесенные лекарства. «Почему, почему я должен это делать? Проблема в том, что я не должен. Я делаю это по собственной идиотской инициативе. А все почему? С чего и когда все это началось, что я начал думать о ней и ее здоровье? С какой стати?» – Скуало.
– Думаешь, я хочу все это делать? Ты ошибаешься. Поэтому и благодарности твои мне не нужны. – «Вот так-то. И не обольщайся на мой счет».
– Тогда… зачем ты это делаешь? – резонно задалась она вопросом, на который у меня не было ответа. Может быть, все бы и могло быть иначе, но она вдруг так язвительно спросила: – Какая тебе от этого выгода?
Все накопленное мной за последнее время раздражение выплеснулось в этом действии, о котором я уже раз двести, наверное, пожалел. Все мои метания, негативные эмоции, бессонные часы – все выплеснулось в этой пощечине. Бесконтрольная злоба захлестнула меня, застилая глаза багровой пеленой. Теперь я понимаю, что она спросила это специально, дабы дать мне прочувствовать, насколько неприятен ей был мой вопрос, но тогда... Тогда она просто вывела меня из себя.
Женщина, вскрикнув, схватилась за щеку. Глаза ее уже были на мокром месте, и я увидел в них столько обиды и … неверия. Она не верила, что я способен ее ударить – честно говоря, я и сам не думал, что дойду до такого. Растерявшись, я понял, что нужно что-то сделать, иначе все это может очень плачевно закончиться, причем, и в прямом, и в переносном смысле. Я потянулся к ней рукой, но Рена отскочила от меня, как ошпаренная. Извиниться у меня язык не поворачивался, поэтому я просто сказал:
– Я не хотел, женщина.