Мазохистка

– Нет, – возразил я. «И что же там за желания?» – А какое у тебя желание?

– Я… хочу, чтобы ты сказал мне это, – ответила она, все еще глядя мне в глаза.

«Началось». Я тяжело вздохнул.

– Зачем? Ты ведь и так знаешь… – слабо воспротивился я, уже поняв, что проиграю.

– Я хочу, – перебила она меня, – чтобы ты хоть раз перешагнул через свою гордость и сказал это. Только один раз.

Отведя меч от моей шеи, она выпустила его из рук, очевидно, давая понять, что последнее решение должен принять я сам. Отдаленно услышав, как он жалобно звякнул об пол и чувствуя себя столь же беспомощным оружием перед этой женщиной, я некоторое время молча смотрел на нее, не решаясь сделать последний шаг, формально лишающий меня свободы. «Что я теряю? Если просто озвучу это… Один раз». Наконец, я опустил свое оружие и выдавил из себя эти ужасающие слова:

– Я люблю тебя, женщина.

И тут же она кинулась на меня, будто это что-то изменило. Обвив мою шею руками, она чуть ли не прижала меня к стене, целуя в губы. Сняв с руки меч, я сжал ее в объятиях, оттолкнулся от стены и прижал к ней ее, дабы восстановить наши гендерные роли. Неожиданно она отстранилась и спросила:

– Стой, а какое у тебя было желание? – «Неужели не догадываешься? Ну, какое у меня может быть желание?»

– У меня только одно желание, женщина, – улыбнулся я.

– И чего же ты хочешь? – «Не чего, а кого».

– Тебя, – я подхватил ее под ноги, прижав к стене, возобновив наш поцелуй.

– Вызывал?

– Мусор… почему тебя… трое? – болезненно сощурившись, хрипло спросил Занзас.

– В-в-вро-о-о-о-ой, – прыснул я со смеху, – тупой босс, походу, Новый Год у тебя настал раньше срока.

– Пошел ты, – вяло отозвался тот и кинул стакан на метр правее того места, где я стоял.

– Ууууу. Плохо дело, – тут я обратил внимание на три пустые бутылки из-под «Блэк Лэйбл», рядком выстроившихся на порядком заваленном столе. – Ты хоть закусываешь или…

– Не учи меня пить, мусор. Лучше подойди поближе.

– Чтобы тебе легче было попасть? Ну уж хрен!

– Тупая патлатая акула, – Занзас выудил из-под кипы бумаг какое-то мятое приглашение, скомкал его в шарик и бросил – на этот раз, на полтора метра левее меня, – на!

– И что ты хотел сказать этим своим «на» и броском в непонятном направлении? Что это нужно просмотреть, или что я могу идти? – я вопросительно поднял бровь.

– Отъ*бись, а?!

– Не вопрос. Скажи, что в листке, и я пойду заниматься своими делами.

– Какими еще делами? – босс придвинулся к столу, подперев рукой подбородок. – С каких пор трахать бабу стало «делом»? – презрительно спросил он, глядя мне прямо в глаза.

– Завидуй молча, алкоголик хренов, – хмыкнул я, – самому-то ничего не остается, кроме как бухать сутками напролет. Что, даже шлюх больше не заказываешь? Или у тебя алкопост?

– Мусоррр… – начал заводиться Занзас.

– О, ну-ну, не кипятись! Будешь хорошим мальчиком, возможно, я попрошу кого-нибудь на кухне принести тебе воды.

– Иди на х*й! – он метнул в меня третий стакан и на этот раз почти попал.

– Уже лучше. Того и гляди – протрезвеешь. Так что там? – я кивнул на бумажный шарик, валяющийся на полу.

– Приглашение.

– Это я и без тебя понял.

– Завали, мусор, не перебивай меня! – Я закатил глаза. – Антонио Бертолуччи. Знаешь такого?

– Кажется… стоп, Бертолуччи же гребанные идиоты, которые вечно пытались толкать наркоту на нашей территории, а потом…

– Открыто объявили нам войну. Вспомнил. Ненавижу наркоту, – Занзас устало закрыл глаза, – из-за этих *баных диллеров качество бухла падает в разы. – «Что, однако, не мешает тебе надираться». – Короче, они поняли, что переть против нас бесполезно. Хотят под нас лечь, как последние шалавы.

– Разве ты не этого хотел?

– Нет. Я хочу, чтобы этой семейки и след простыл. Они же и из-под нас попытаются втихаря толкать дурь, – босс поводил пальцем по столу, очерчивая круги, а потом ни с того, ни с сего треснул по нему, высвободив пламя Ярости, так что на гладкой поверхности остался расплавленный след.

– Да все будет в порядке с твоим вискарем, уймись.

– Я убью этого старого дурня.

– Разве ему не сорок лет?

– Мне пох*й, сколько ему!

– То есть, когда тебе стукнет сорокет, я могу называть тебя старым дурнем?

– Ты не доживешь! – пообещал Занзас, взяв в руки пустую бутыль и подкинув ее на ладони, будто пытаясь определить вес.

– Так что там с этим Бертолуччи? – попытался я перевести тему.

– С каким еще на… а, Бертолуччи. В общем, он пообещал несколько буйных голов взамен на мир, – бутылка с тихим стуком заняла прежнее место на столе.

– Альянс? – Занзас кивнул. – Так соглашайся, в чем вопрос! – У меня глаза загорелись от одной лишь мысли о предстоящей мести.

– Я и согласился, – буркнул босс, и я вдруг понял, почему он поставил данную сделку выше выпивки. Скрипнув зубами, я отвернулся, собираясь выйти. – Завтра вечером мы выезжаем. Придется принять участие в этих идиотских песноплясках, – он так тяжело вздохнул, будто только что узнал, что болен раком. «Занзас… собирается танцевать? Че?!» Не выдержав, я обернулся, изумленно уставившись на него. – Я не собираюсь участвовать в этой афере, нехрен так на меня пялиться! Зато ты наверняка своей бабе отказать не сможешь, так что тебе – сочувствую.

Я фыркнул, тряхнув волосами, и продолжил свой путь из кабинета.

– Надеюсь, ты еще не разучился людей убивать, – глухо произнес босс, и я застыл на пороге.

– Да я уж побольше твоего убил, пока ты тут остатки мозгов пропиваешь.

– Че сказал, мусор?

– Че слышал!

С утра меня ждал новый сюрприз – пытаясь откопать рубашку в шкафу среди тонны женского тряпья, я неожиданно нащупал нечто холодное, напоминающее пистолет. Весьма удивленный подобным поворотом, я перебрал несколько платьев и в кармане толстовки, в самом деле, нашел какой-то старинный револьвер. В оружии я разбираюсь неплохо, и возраст этой вещи заставил мои брови в удивлении подняться. На корпусе была выгравирована надпись на латыни: «Избранный придет, чтобы вершить судьбы», а на рукояти инициалы «Л.Р.», что окончательно сбило меня с толку. «Если подумать логически, Р – сто пудово означает Ринальди, но вот исходя из возраста этой штуковины, Л – ни фига не Леонардо. К тому же это шизофреническое пророчество, непонятно зачем здесь выгравированное», – я перевел взгляд на свою спящую женщину, и нехорошее чувство, именуемое недоверием, которое я, казалось бы, успешно в себе задушил не так давно, снова всколыхнулось в душе. «И как давно это у нее?.. И ведь молчит, сучка! Вдруг, все же, все это было задумано как… А что, если она вообще заодно с альянсом… Ага, подставила родителей и брата, нет, нереально… И что, все это время она так хорошо притворялась?» – я перебирал в голове различные картины, пытаясь вспомнить, замечал ли за Реной двуличие или наигранность. Я уже начал накручивать себя, как вспомнил наш секс, и в голове моментально прояснилось. «Не, такое изобразить точно нельзя». Немного успокоившись, я задался новым вопросом: «Как теперь себя вести?» Можно было сделать вид, что ничего не произошло, но мне он не подходил в виду особенностей моего характера. Можно было положить револьвер на видное место, чтобы она сама все объяснила, как проснется. Если бы объяснила. «Да, к черту».

– ВРОООООЙ, ЖЕНЩИНА, ЧТО ЭТО?!

Едва женщина, поморщившись, разлепила веки, я начал усиленно трясти перед ее глазами своей находкой.

– Скуало, милый, чего ты кричишь? Да еще в такую рань? – хрипло произнесла она и снова закрыла глаза. – На улице еще темно.

«Милый? МИЛЫЙ???»

– Я НЕ МИЛЫЙ, ЖЕНЩИНА! КАКОГО ЧЕРТА В ТВОЕЙ КУРТКЕ РЕВОЛЬВЕР?

– А какого черта ты шаришь по моим карманам? – ни разу не растерялась она, потянувшись рукой к оружию, которое я ей, естественно, не позволил забрать.

– Я первый спросил. И ничего я не шарил, он выпал, когда я пытался достать рубашку из заваленного твоими шмотками гардероба! – «И почему я вообще должен оправдываться?!»

– Ну, извините! Мне же нужно в чем-то ходить!

– Отвечай на вопрос, – резко напомнил я ей, пока мы не ушли не в ту степь. – Откуда у тебя эта вещь?

– Из тайника моего брата. Видимо, это его. Обычный старинный револьвер, что тут такого? – как ни в чем ни бывало спросила женщина, снова безуспешно попытавшись его себе вернуть.