Меч и проводник.Дилогия.

Было бы чем в нас швырнуть - Роксана точно бы швырнула, но кинжалы Миха были вне досягаемости, а за свои она не схватилась. Не рискнула. Она рывком поднялась, взлетела на лошадь и пустила её влево - ничего не произошло. Лошадь просто не двинулась с места. Минуты через две пери спешилась и спросила:

– Ну и долго мне так по кругу ездить?

– А сколько кругов ты проехала?
– поинтересовался в ответ меч, кидая ножик.

– Четыре, никаких изменений, причём вы все ехали рядом со мной. Я попыталась до тебя дотронуться - но рука прошла насквозь.

Мих провёл пальцем круг на песке. Ковбойка и джинсы на нём уже приобрели стойкий серый оттенок. Моя одежда, впрочем, тоже давно насквозь пропиталась этим цветом.

– Умничка, я всегда говорил, что у тебя правильное мышление. А то бы сейчас пятый раз поехала - проверять, призраки мы или нет.

– А толку?
– взъелась Роксана.
– Один придурок меч взять боится, другой в благородство поиграть решил, заставить не может! Да кинжал ему к горлу, он на всё согласится! Тебе не всё равно - призрак ты там или нет? Какая тебе разница?

Щёки у неё разгорелись, косы растрепались, а взгляд, который она бросила на меня, был недвусмысленно кровожадным.

– Заткнись,- кинжал вошёл в землю по рукоять, - была б моя воля - всем бы бабам языки подрезал. Удовольствия в постели, конечно, заметно бы поубавилось, но зато комфорта и спокойствия стало бы значительно больше.

Роксана вскочила на свою вороную кобылку и опять никуда не делась.

– Пусть поскачет, - потянулся Мих, - ей полезно. Благо ни она, ни лошадь всё равно не утомятся.

Мы замолчали и легли на расстеленные вампирьи плащи. Я выделил Цветику место на своём - на плащ пери никто не покусился, а третий ещё в городе забрал себе Мих, выплатив Роксане сколько-то там серебрушек. Вот так и будем лежать и год и сто лет в этой серой пыли. Или перережем друг друга, или все перетрахаем Роксану от безысходности, или попытаемся покончить собой, или просто сойдём с ума. Может, я зря отказался? Нет, ни за что, пусть хоть и правда нож к горлу приставят. Раз до сих пор не накинулись - значит, моё добровольное согласие тоже на что-то влияет.

– А мне это, - вдруг пробормотал Цветик, - мужика того жалко, который это... молнии бросал...

– Зомана?
– откликнулся Мих, - того, что без руки и с половиной головы? Да чего его жалеть - скотина была первостатейная, таких поискать ещё...

– Ну да, - пропыхтел сердобольный Цветик, возя растрёпанной бородищей по пыли, - а теперь ходит здесь... и никуда больше... А меня Златка ждёт, а я тут сижу... Может это, договориться с ним, чтоб выход показал? А мы его это... упокоим...

Мих заинтересовано приподнял голову и внимательно посмотрел на Цветика.

– Договориться с кем-то из призраков?
– оживился он.
– А что, интересная мысль. Зоман, мразь, и подставить может, а вот кто-то из его сопровождения... Или из соседних времён... Если только они сами здесь не закольцевались.

Он вскочил на ноги и принялся отвязывать лошадей, одновременно выдёргивая мечи, на которые были накинуты поводья. Сколько ни смотрю, не могу понять, откуда он берёт и куда девает такое количество холодного оружия. И как он вгоняет эти мечи с кинжалами в абсолютный камень тоже совершенно неясно.

– Так, - объяснил меч, - едем по кругу, каждый выбирает себе способного разговаривать призрака, и спрашивает, как выйти отсюда. Поскольку длительная остановка в момент прохождения петли ничего не даст, и поговорить удастся, в основном, на ходу, то кружим столько, сколько потребуется, чтобы прояснить ситуацию и договориться. Зомана я беру на себя. Витёк, ты чего опять тормозишь?

Я действительно медлил. Не хотелось мне туда возвращаться. По крайней мере, пока там Роксана.

– Мих, - мне самому стало очень стыдно, настолько жалобно звучал мой голос, но ведь надежда забрезжила, и подставиться как раз тогда, когда есть хоть какой-то призрачный во всех смыслах шанс, вдвойне обидно, - там Роксана... А ну как она меня кинжалом достанет прежде, чем я с призраком договорюсь?

Мих проникновенно посмотрел на меня (я просто физически ощутил, как стальной клинок поникает мне под рёбра) и прочувствованно толкнул длинную экспрессивную речь, в которой от всей души высказал, что думает обо мне лично и о всех недоделанных повелителях, конкретно о Роксане и о всех недотраханных дурах во всех мирах вообще, о недобитых колдунах-призраках, о петле времени, которой весь этот дефективный контингент следовало удавить, чтоб мечу руки не марать, о наших с Роксаной предполагаемых родственниках, зачатых в период острого приступа параноидальной некрофилии и мании преследования. Меч оказался весьма самокритичен и не забыл пройтись также по поводу бесхарактерного и милосердного холодного оружия, на котором ездят все, кому не лень, хоть оно и не лошадь, и поделом этому оружию за такую доброту, чтоб впредь неповадно было не бить в челюсть и сапогами по рёбрам своего трусливого и никудышного Владыку, которого вообще-то давно бы пора отдать на растерзание похотливой мерзавке и стаду альтернативно ориентированных драконов. Цветика в своей речи Мих тактично обошёл. Именно поэтому тот и смотрел на него с откровенным восторгом, изредка шевеля губами и явно пытаясь испить от этого неиссякаемого источника премудрости путём повторения особо витиеватых выражений.

Если я сейчас промолчу - в его глазах точно стану никудышным Владыкой, которого именно на растерзание стаду альтернативно ориентированных драконов и надо отдать. Что подумает Мих - не особенно важно, потому как по его мнению падать ниже мне уже давно некуда. Я, конечно, из интеллигентной семьи, но это не значит, что не смогу просто и доступно объяснить обнаглевшему холодному оружию, куда ему пойти и кого любить долго и страстно. Тем более Роксаны рядом нет.

Я набрал в грудь побольше пыльного воздуха, немного подумал, и в долгу не остался. В грязь лицом перед млеющим Цветиком не ударил. И даже Мих под конец моей речи несколько просветлел и заинтересовался некоторыми лингвистическими изысками в области генетических экспериментов по моно-, ди- и полигибридному скрещиванию.

– Это... легче малёк стало?
– пророкотал Цветик, когда пыль поглотила последние звуки столь старательно произнесённого мной спича.
– А то это... приподнять могу и лбами стукнуть... Это... братьям помогало завсегда. А раз не успел, дык один хвост другому отгрыз наполовину... Да вот... Бывает... Но с тех пор они посмирнели. Хвостов не грызли больше. Только уши порвали. Вот. Может, это... думаю, и не надо было их стукать? А потом думаю - хвост у Храбра был бы цел... а то огрызок... стыдоба. Ладно б выродок отгрыз, дык все ведь знают, что брат меньшой. Так вот...

Мих посмотрел на Цветика, на меня, на лошадей, а потом вдруг спросил:

– Злат, а ты что думаешь, пырнёт Роксана Витька втихаря? Оставить ей кинжалы, или отобрать?

– Баба,- пожал плечами Цветик, - мужика ей надо. А то и пырнёт, Витёк-то её обижает. Не хочет. Обидно ей. Я б это...
– он покраснел, - и сам, это... жалко, чахнет баба... дык Златка меня ждёт. Нехорошо. Отобрать, чтоб Витёк не нервничал. Да и нам спокойнее. Следить не надо.