Мечта, а не жена!

— А? — остановилась она в недоумении и… тут же встретилась взглядом с покрасневшей от ярости официанткой. — Ой!

— Ой! — рявкнула та. — Ой? Девушка, где вы тут танцпол увидели?!

На полу валялись разбитые тарелки. И хоть бы грязные, но нет. Судя по разлетевшимся жареным крылышкам, кто-то лишился закуски к пиву, ну и самого пива тоже. На полу белели островки из пены.

— П-простите! — пролепетала Мара, отступив на шаг. Раздался громкий сухой хруст. Такой же, как в школе, когда она случайно раздавила макет скелета крысы. Родителям пришлось покупать новый экспонат.

Сейчас же под ногами валялись расчлененные сухарики.

— Я… я не хотела! — И еще один шаг назад. К выходу.

В кошельке у Мары оставалось полторы тысячи, на карте — рублей триста. На них надо было прожить еще неделю.

В узком проходе появилась уборщица с огромным совком. Мара осторожно попятилась назад, молясь, что про нее забудут. Конечно, было стыдно так позорно сбегать, но это лучше, чем остаться совсем без копейки.

Когда кофейня исчезла из поля зрения, Мара, наконец, облегченно вздохнула.

Так! Шафранов!

Она нетерпеливо набрала другу, почти уже мужу, пусть и временному и ненастоящему. Леха не ответил, точнее — сбросил вызов.

Мара заволновалась — впервые за годы их общения Шафранов не взял телефон. Может, случилось чего? Вечно он вляпывается в неприятности. Даже чаще, чем сама Мара.

Будь это другой человек, она оставила бы как есть, но это же Леха. Они жили на одной лестничной клетке, знали друг друга с песочницы, так что…

И снова отбой! Пока Мара непонимающе хмурилась, Шафранов прислал сообщение.

“Я занят, детка. Вечером увидимся”

Детка?! Это он в роль входит? Мара недоверчиво хмыкнула. Ну вечером, так вечером. Хотя внутри все чесалось от любопытства, что там за условия Леха решил выставить?

Впереди у них есть еще целая неделя, чтобы зарегистрировать брак. То, что удастся оперативно поставить штампы в паспорта, Мара не сомневалась. Матушка ее лучшей подруги по литературному клубу руководила одним из районных загсов. Оставалось только привести жениха и не дать ему сбежать в самый ответственный момент.

Глянув на часы, Мара поспешила на остановку. Вечером родители возвращались с дачи и к их приезду нужно было забрать вещи из химчистки, закупиться продуктами, накормить вечно голодного кота, ну и прибраться.

А в голове тем временем крутился недавний разговор с эйчаром. Мара запомнила его слово в слово. Да что там, эта тетка в строгом сером костюме к ней каждую ночь во снах приходила!

“Наше агентство не просто лучшее. Мы управляем репутацией самых влиятельных людей в стране. Наши клиенты — участники списка Форбс. Вы понимаете, что это значит?!”

Мара понятия не имела, но на всякий случай восхищенно охнула. Эйчар чуть улыбнулась.

“Обычно мы не берем совсем уж молодых и неопытных, но для вас можем сделать исключение. Если конечно, второе пробное задание сделаете так же хорошо, как и первое. Но это не все”.

Паузу дамочка умела держать похлеще мхатовских прим. Мара уже успела себе придумать всякие ужасы, но реальность оказалась намного прозаичнее.

“Все наши сотрудники — это женатые, семейные люди. Мы не берем тех, кто хочет устроить свою личную жизнь за счет клиентов нашего агентства. Поэтому, если вы хотите работать у нас, вы должны быть счастливо и очень глубоко замужем! У вас ведь есть жених?”

“Разумеется”! — сглотнув, соврала Мара. — “Мы давно встречаемся и собираемся пожениться”.

“Ускорьтесь!”

Мара помнила как вышла из агентства на ватных ногах. В свои двадцать три года у нее не то что жениха, даже намека на парня не было.

А такое предложение одно на миллион. Позиция хоть и стартовая, но очень для Мары интересная — писать, снимать и редактировать контент о социальных проектах, партнерских инициативах, меценатстве и PR-кампаниях."

Где большие деньги, так и благотворительность. Обещали платить, кстати, в два раза больше, чем в других вакансиях.

Конечно никто такую мелкую сошку, как она к миллионерам-миллиардерам в жизнь не подпустит, Мара это прекрасно понимала. Да и не нужны были ей эти толстосумы. Но вот вынь да положь этот чертов штамп!

Мара задумчиво почесала нос, в очередной раз прикидывая, на сколько быстрее родителям удастся погасить долги с ее зарплатой. Нет, такое место упускать нельзя!

Что бы там Шафранов себе не придумал, она на все согласна.

И все же вернувшись домой, Мара первым делом занялась уборкой-готовкой, развесила одежду по шкафам и только, когда уже все было готово, взглянула на свой мобильный.

“Ну и где ты? Я видел, как ты зашла в подъезд”

И еще через час:

“Я могу и передумать!”

Маре хотелось и плакать, и смеяться. Ладно, если Леха хочет покрасоваться, его право. В конце концов это он оказывает ей большую услугу.

Друг детства жил с родителями в соседней квартире, так что Мара уже через минуту звонила в звонок.

Дверь открылась.

— Ну заходи! — кивнул ей Леха. Выглядел он сейчас не таким напуганным олухом как днем. Да и одет совсем не по-домашнему: в чёрной рубашке, расстегнутой на пару верхних пуговиц и таких же черных брюках. Как на свидание собрался.— На кухне поболтаем! Как раз и чай мне сделаешь.

Мара с трудом проглотила смешок. Нет, ну точно в роль вживается. С чувством юмора у Шафранова была беда, но время от времени он любил прикалываться.

—Так что у тебя за условия? — спросила она, набирая воду в чайник. — Выкладывай!

— Если хочешь, чтобы я на тебе женился, — лениво произнес Леха, откидывая назад челку, — Тогда наш брак будет не фиктивным, а самым что есть настоящим. По-другому никак!

Глава 3

Мара весело рассмеялась. Чайник опасно наклонился в ее руке, и вода вырвалась на волю. Но только для того, чтобы обосноваться на черных штанах Лехи. Хозяин дома от неожиданности взвизгнул.

— Ты чего?! Руки из задницы, что ли растут?! А если бы там был кипяток?

Он вскочил со стула и теперь скакал козликом, пытаясь стряхнуть с себя влагу. Но темное пятно уже накрыло собой ширинку и поползло вниз. Мара отвела взгляд, давясь от смеха.

— Прости, Лех! — она попыталась вернуть себе серьезное выражение лица, но не получалось. — Но ты сам хорош! Решил, над чем шутить! Может, ты переоденешься?

Карие глаза Шафранова сузились от гнева, а тонкие губы сжались в полоску.