Мечты сбываются
Шрифт:
Джон говорил спокойно и нежно:
Слушайте, детка, сейчас я сбегаю за няней... это недалеко.
Джон, ведь сейчас два часа ночи. Не можете же вы...
Вы сможете добраться до входной двери?
Не знаю. Думаю, смогу.
Тогда ползите вниз, отоприте дверь и ждите меня! Я буду у вас не позднее чем через десять минут!
О боже, Джон, я сожалею...
Ползите вниз и ждите!
Хорошо.
Дрожа, она повесила трубку. Боясь возвращения боли, она бы ни за что не встала с постели, но надо было спуститься с лестницы, отпереть дверь и ждать Джона. Нина с трудом поднялась и потащилась к двери. Скрючившись
По-видимому, это был обморок, потому что, очнувшись, она увидела возле себя Джона, присевшего на корточки.
Нина, Нина! — звал он беспокойным голосом, поглаживая прохладной рукой ее горящие лоб, шею и щеки.
Нина открыла глаза.
Все в порядке, — сказала она откуда-то издалека.
Внутри у нее все горело. С мучительным стоном она снова закрыла глаза.
Все будет прекрасно! — произнес Джон, поднимая ее на руки.
Слова дошли до нее сквозь какой-то туман, но прикосновение его рук подействовало на нее живительно. Все, что происходило в ее теле, казалось, отдаляло ее от мира, но оставалось интуитивное чувство — доверие. Джону она доверяла. Поэтому, оказавшись в его руках и поняв, что он несет ее к своему автомобилю, она поверила, что все будет в порядке, а это придало ей сил в борьбе с болью.
В течение следующих нескольких дней Нину мучила бессонница. Она спала урывками, приходя в себя лишь ненадолго, чтобы узнать, что с ней произошло и как она перенесла анестезию и болеутоляющие лекарства. Время от времени, проснувшись, она видела склонившихся над ней врачей, они задавали множество вопросов, на которые у нее не было сил отвечать. Время от времени ее тормошили сестры, то для того, чтобы помыть, то — поставить капельницу.
Иногда среди них появлялся Джон. Из всех лиц она воспринимала лишь его лицо. В ее дремлющем мозгу регистрировались только те слова, что произносил он.
У вас прорвался нагноившийся аппендикс, — сообщил он ей в их первую встречу после операции.
Прорвался? — прошептала Нина.
Он сидел на ее кровати и держал обеими руками ее руку.
Но теперь все хорошо! Все будет прекрасно!
В другой раз, проснувшись, она увидела его, сидящего рядом с ней на постели. Хриплым голосом Нина спросила:
Что они там делали?
Джон криво улыбнулся.
Вынимали ваш аппендикс и промывали брюшную полость. А потом зашили рану.
Поднеся руку к животу, Нина обнаружила там горы бинтов.
Как плотно они меня замотали!
Скоро их снимут. Как вы себя чувствуете?
Мне жарко.
Это воспаление, но вам дают антибиотики. Они подействуют довольно скоро. Вам больно?
Немного. И я очень устала.
Погладив ее щеку тыльной стороной руки, он сказал:
Тогда спите!
Чувствуя его рядом, Нина уснула, и эти часы сна были самыми лучшими. Когда она проснулась одна, снова вернулась боль и ощущение жара, но она опять погрузилась в спасительный сон. Правда, один из них был холодным и странно пугающим.
Если бы она сумела проанализировать его! Но она не умела.
Почти трое суток Нина мучилась от жара и боли.
На четвертые сутки стали, наконец, появляться признаки улучшения. Доктора первыми заметили это. Потом в палате возникли сестры, чтобы провести свои ежедневные процедуры. Только после них появился Джон.Когда он вошел в ее палату, Нина не спала. Лицо его прояснилось, когда он увидел ее открытые глаза.
Эй! — сказал он, подходя к ней. — Вы сегодня пободрее...
Наконец! — Ее голос был еще сухим, слабым и хриплым, да и чувствовала она себя еще очень слабой, но ее вид ему понравился.
Сегодня вы выглядите лучше!
Я ужасно выгляжу.
Вы смотрели на себя в зеркало? — поддразнил Джон.
Нина покрутила головой, что означало «нет».
Меня заставили встать с кровати!
Это же здорово! — произнес он с энтузиазмом, но тут же осекся. — Ну и как?
Ужасно! Я не могу стоять прямо!
Это пройдет.
У меня кружится голова, я чуть не упала в обморок, хотя прошла всего лишь от кровати до ванной. Это ужасно!
А вы думали, что после всего, что с вами произошло, вы вскочите с кровати и станцуете джигу?
Нет, но я думала, что буду, по крайней мере, в состоянии ходить! Почти три дня я лежала здесь и ничего не делала!
Ничего не делала? — На мгновение его брови взлетели от изумления. Когда они опустились, он мрачно произнес: — Детка, вы трое суток боролись за свою жизнь! Все это время вы были на грани жизни и смерти! Разве доктора вам этого не сказали?
Доктора всегда все преувеличивают!
Но не на этот раз, — возразил Джон, и выражение его лица подтвердило его слова. — Нина, вы были действительно очень плохи. Доктора даже интересовались, есть ли у вас родственники, которым можно сообщить в случае неблагоприятного исхода!
Это немного отрезвило ее.
И что же вы им сказали?
Я передал лишь то, что мне сообщила Ли.
Ли?
В четверг утром я позвонил в ваш офис, чтобы сообщить, почему вы не вышли на работу. Мне ответила Ли. Пару раз она приходила сюда, но вы спали. — Устроившись поудобнее на краешке кровати, Джон произнес тихим голосом:
Она рассказала мне о вашей матери. Мне очень жаль, Нина. Я не знал, что ваша мать настолько больна.
Нина закрыла глаза.
Она болеет уже много лет.
Ли сказала мне об этом.
Джон умолк, давая возможность Нине рассказать ему о матери, но та не захотела. В эти несколько дней, пробуждаясь, она думала о матери больше, чем та, возможно, ожидала. В голову лезли странные мысли, которые стали ей понятными лишь теперь, когда она сама оказалась тяжело больна.
Хотите поспать? — шепнул Джон.
Нина тряхнула головой и, не открывая глаз, шепнула в ответ:
Мне так хорошо!
Он взял ее за руку.
Если хотите, можете спать. Я побуду здесь до вашего пробуждения.
Вы и так уже давно сидите возле меня.
Всякий раз, когда могу!
Вы не должны проводить возле меня столько времени.
Но это важно!
Но у вас же масса своих дел!
Их можно отложить. Мне хочется сейчас быть рядом с вами.
При этих словах Нина почувствовала комок в горле. Повернув голову, она пробормотала:
Я очень сожалею.
О чем?
О том, что причиняю вам столько хлопот. У вас ведь есть дела поважнее, чем сидеть рядом со мной. Вы должны быть дома с Джи-Джи!