Мед жизни (Сборник)
Шрифт:
Домой Виктор Андреевич вернулся смурной и, не переодевшись, уселся перед выключенным телевизором. Жить не хотелось. Болело в груди, чуть выше желудка, представлялись собственные похороны, печальные лица сослуживцев, плачущая Светочка, шепоток: «Замучили человека, в могилу свели...»
Понимая умом несерьезность подобных фантазий, Виктор Андреевич гнал их, пытался вызвать в памяти образ Тургора, но тот отгородился глухой стеной и не пускал. Очевидно, Виктану удалось исчезнуть из темницы, и сейчас его не было нигде, и, значит, Тургор был закрыт для страдающего Виктора Андреевича.
В прихожей раздался звонок — Таисия обычно звонила в дверь, хотя у нее был свой ключ. Виктор Андреевич вернулся в кресло.
«И не поинтересуется,
Из кухни потянуло борщом. Слева под ребрами заболело сильнее.
«Подохну — никто и не заметит», — резюмировал Виктор Андреевич.
— Обедать иди, — позвала Таисия.
После тарелки борща в груди отпустило, жизнь уже не казалась столь ужасной. В конце концов, увольняют его еще не завтра, а в худшем случае, через месяц, и компенсация при увольнении по сокращению за два месяца выплачивается, и стаж не прерывается. За это время он что-нибудь придумает, устроится на другую работу — энергетики везде нужны — сделает свое изобретение и внедрять его будет не здесь, а на новом месте, в каком-нибудь совместном предприятии. И запатентует на свое имя — так теперь можно. Приглашения пойдут от инофирм, зарубежные поездки, дома компьютер и видеомагнитофон. А на бывшем его заводе все останется по старинке, прогорят они со своей арендой и разорятся. Светочка Соловкова, безработная, придет в слезах в его кабинет (а он уже будет президентом фирмы), и он ей скажет...
— Ты меня совсем не слушаешь! — голос Таисии вернул Виктора Андреевича на кухню.
— Слушаю, Тасечка, — сказал Виктор Андреевич.
— Я спрашиваю, на что мы жить будем? — повторила Таисия.
«Неужели кто-то успел ей сказать?» — с тоской подумал Виктор Андреевич и на всякий случай ответил уклончиво:
— Как-нибудь выкрутимся.
— Ты все успокаиваешь, а выкручиваться приходится мне, — обиделась Таисия. — Ты хоть знаешь, сколько сейчас картошка стоит? Твоей зарплаты теперь только на папиросы хватит. Мясо на рынке уже сорок рублей и еще будет дорожать.
«Не знает», — понял Виктор Андреевич и сказал:
— Так это на рынке.
— А ты купи в магазине. Три часа отстоишь, а ничего не получишь. Да и в магазинах будет дороже. Писали уже. Вот я и спрашиваю: на что жить будем?
«Ну что прицепилась?..» — тосковал Виктор Андреевич, решив от греха отмалчиваться.
— Алеше посылку надо бы собрать, и перевод, а из каких денег? долбила Таисия. — У Риты день рождения скоро, что дарить будем, ты подумал? В магазинах нет ничего. У нас тоже юбилей близится, пора подумать, кого звать. На ресторан денег нет, значит — дома. Но и дома приличный стол рублей в четыреста обойдется, а то и больше... — лицо Таисии вдруг смягчилось, осталась лишь неистребимая морщинка поперек лба, — Витек, — сказала Таисия совсем тихо, — а ведь тридцать лет вместе живем. Вся жизнь...
Виктор Андреевич обнял за плечи прижавшуюся к нему Таисию. Он вообще любил свою жену, хотя привычка, кажется, преобладала в нем над всеми прочими чувствами. И пусть в далеко идущих мечтах Виктора Андреевича Таисия не появлялась, но в то же время как бы и присутствовала, потому что Виктор Андреевич всегда знал, что у него есть дом. А дом — это Таисия. Виктор Андреевич был ласков с женой и, даже думая о Светочке, Тасю любить не переставал.
— До чего же обидно, — сказала Таисия. — Жизнь прошла, а как — я и не заметила. Сначала, студентами, думали, вот будем зарабатывать, начнется настоящая жизнь, потом ждали, что дети подрастут, что зарплату прибавят... Теперь и ждать нечего, а жизнь еще не начиналась.
«Сейчас снова о деньгах заговорит», — догадливо подумал Виктор Андреевич.
— ...нигде не были, ничего в жизни яркого не случалось...
«Как же не случалось, — мысленно возразил Виктор Андреевич, — у тебя, может, и не случалось, а у меня все было. Меня Тургор ждет, там люди гибнут, а она...»
Его
уже начинал тяготить этот разговор, с небольшими вариациями происходивший каждый день. Виктор Андреевич мог предсказать его полностью, со всеми изгибами, он знал, как будет меняться настроение Таисии, как от лирических признаний она перейдет к жалобам и упрекам. До скандалов, впрочем, доходило крайне редко, чаще, вспомнив о делах, Таисия принималась за хозяйство, а его оставляла в покое. Надо было лишь отмолчаться, но не демонстративно, а как бы и отвечая, но ничего не говоря. Но сегодня лавировать было трудно — мешали неприятности на работе, которые никак не удавалось выбросить из головы, и все более настойчиво звал к себе вновь проявившийся Тургор. Никогда еще дела не обстояли так страшно, впервые угрозе подвергалась вся страна, и ближе к вечеру эта реальная опасность начинала тревожить Виктора Андреевича сильнее, чем причитания жены. Он видел, что Тургор открылся для него, но не мог сосредоточиться, чтобы уйти туда.— ...все годы не то чтобы съездить куда или купить что-нибудь, бубнила Таисия, — а еле концы с концами сводим. Надоело копейки считать. Другие как-то устраиваются, тысячами ворочают, а мы с тобой...
— Я не кооператор и не вор, — привычно возразил Виктор Андреевич.
— В кооперативах теперь денег не зарабатывают, а только налоги платят. Нормальные люди деньги делают неофициально. Ты знаешь, сколько сейчас стоит изготовить качественный чертеж какому-нибудь дипломнику?
— Я откуда знаю?.. Рублей двадцать пять, — предположил Виктор Андреевич. — Смотря по насыщенности...
— А вдвое больше не хочешь? — торжествуя, спросила Таисия.
— Где ее достать, эту халтуру, — законно возразил муж.
— Я достала, — Таисия протерла стол и выложила перед ошарашенным Виктором Андреевичем толстую папку. — Вот, надо сделать восемь контрастных чертежей. В лист. Сделаем — как раз хватит на праздник.
«Опять все на меня сваливается», — обреченно подумал Виктор Андреевич.
Таисия раскатала на столе рулон ватмана.
— Ты хотя бы начни, — сказала она, — расчерти форматы. Я потом тоже подойду, а сейчас — никак, у меня белье вчера замочено, простирать надо, а то затухнет.
Таисия исчезла в ванной. Виктор Андреевич подошел к столу, провел пальцами по хирургической белизне ватмана.
«На работе полный день ишачишь, дома снова запрягают, — тяжело подумал он, — и главное, ведь это никому не нужно, и так с голоду не помрем... и вообще, не настоящее все это, пустое, фальшивое.»
Ждущий помощи Тургор с неудержимой силой звал к себе.
Виктор Андреевич прошел в комнату, стащил с кровати покрывало, медленно, словно лунатик начал раздеваться. Скрипнула дверь, в комнату, держа на весу мыльные руки, вошла Таисия.
— Виктор, — сказала она, — я же тебя просила...
— Я сделаю, — сказал Виктор Андреевич, чувствуя себя словно школьник, пойманный на мелком жульничестве, — ты же знаешь, я не могу вечером, я очень устал сегодня, я лучше с утра пораньше встану и сделаю все.
— Да уж, знаю, — сказала Таисия, — опять все на меня навалил. Ладно, что с тобой делать, спи себе...
Таисия развернулась и вышла, прикрыв ногой дверь. Виктор Андреевич обессиленно ткнулся в подушку. Обида жгла грудь.
«Обязательно было куснуть, что угодно сделать, лишь бы побольнее, жизнь вместе прожили, но в таком удовольствии отказать себе не может... Все они такие... Не могу больше... Серость эта душит. Уйду... В Тургоре остаться навсегда — там жизнь, а здесь... не хочу...»
На этом мысли оборвались, не стало замученного пошлостью, униженного всеми и от всех претерпевшего Виктора Андреевича Малявина, а взамен выпрямился под низким небом Блеклого Края неустрашимый боец Виктан, твердо сжимающий живой меч харраков и готовый, если придется, отдать и собственную жизнь, и бесцельное существование своего двойника ради того, чтобы и впредь мёд жизни тек по беспредельным просторам Тургора.