Медленный яд

Я непонимающе смотрю на него:

— Того самого? «СМУ»?

— Да. Что-то обязательно сработает, надо только быстрее действовать. Ладно, этот вопрос я сам решу, не переживай. Выдержишь без меня до воскресенья?

— Не знаю, — честно признаюсь я. Впереди выходные, которые я не знаю, как занять, а в понедельник уже голосование. Если Поддубный хочет успеть все сделать до этого дня, то у него остается в запасе не так много времени. Это для меня в отсутствие Ильи оно будет тянутся бесконечно долго, а для него пролетит в одно мгновение.

— Мы же увидимся до собрания?

— Конечно, — так уверенно отвечает он, что во мне распрямляется очередная туго сжатая пружинка, — я часов в шесть утра уже буду дома.

Илья достает из кармана ключи и протягивает их мне:

— Если хочешь, можешь дождаться меня там. Адрес знаешь.

Я киваю, сжимая в ладони холодный металл, внезапно ставший драгоценным лично для меня.

Глава 40. Александра

В субботу родители ждут меня на обед.

Почти всю ночь до этого мы переписываемся с Ильей, и под конец сообщения становятся уже такими горячими, что я не могу уснуть до пяти утра.

В одиннадцать просыпаюсь, с трудом открывая глаза, и думаю: может отказаться от визита к ним, сославшись на болезнь?

Но мама ничего не желает слушать:

— Я сварила огромную кастрюлю твоего любимого борща, запекла в рукаве мясо. Не выдумывай, вызови такси.

Выбора не остается.

Родительский дом наполнен такими аппетитными запахами, что едва зайдя внутрь, я ощущаю, как тянет в пустом желудке.

Сестра помогает маме, разливая по тарелкам суп. На лице, наконец, начинает играть румянец, да и в целом она выглядит уже значительно лучше, чем в нашу прошлую встречу. Мне до сих пор неловко говорить с Лизой после ее откровений, да она и сама избегает прямого общения, не отходя от мамы ни на шаг.

По суровому взгляду матушки я понимаю, что и она отмечает странное поведение Лизы, но молчит, привычно поджимая в тонкую линию губы, едва тронутые кирпичного цвета помадой.

Обед проходит спокойно, не считая того, что я постоянно отвлекаюсь на жужжание телефона. Поддубный присылает сообщения, от которых я краснею и прячу стыдливо глаза, точно родители могут догадаться о моей эротической переписке с ним.

«Прекрати, — пишу ему, — я уже не могу сидеть спокойно, а у нас еще партия шахмат с папой»

«Все Влади — зануды», — тут же отвечает Илья, и я, скрывая улыбку, откладываю мобильный.

— С кем ты там бесконечно переписываешься? — не выдерживает мама, но я лишь пожимаю плечами, уходя от ответа. Мне не хочется делиться Поддубным ни с кем.

Спустя полчаса мы остаемся вдвоем с папой, выпивая по третьей чашке чая. Мама моет посуду на кухне, Лиза уходит смотреть телевизор в свою комнату.

— Ты знаешь, что Митя пытался повеситься?

Я поднимаю на отца удивленный взгляд, откладывая ложку.

— Нет, откуда? И как он сейчас?

— В больнице. Ульяна горюет, едва отошла от прошлого приступа. Боюсь, как бы второй с ней не случился.

Разговор на эту тему мы прекращаем, переходя к шахматам. Я продуваю ему три партии, занятая мыслями о Мите, и обещаю взять реванш на следующей неделе.

— До Нового года точно отыграюсь!

Мне хочется навестить Ульяну.

Я не испытываю к ней ничего, кроме жалости, и именно поэтому, распрощавшись с родителями, еду к Самойловой.

Поначалу мне кажется, что в квартире никого: звонок отдается гулкой трелью, теряясь в их большой квартире, и ни одного звука больше. Но спустя пару минут Ульяна, все же, впускает меня.

— Зачем пришла? — спрашивает, борясь с одышкой, запахивая на груди теплый халат. Я вижу, что она похудела — возможно, ей не мешало сделать это еще раньше.

— Тебе нужно было подписать документы для страховой, помнишь?

— Не помню…

Я стою в коридоре, не решаясь пройти дальше, не снимая сапог. Под ногами растекается лужа из растаявшего снега, тянет поясницу, и чувствую я себя неожиданно паршиво.

— Может, тебе нужна помощь? Я…

— Помолчи, Бога ради. Какая помощь? У меня сын убил мужа. Не только ты его, Сашка, любила, я тоже. Даже не смотря на то, что мы развелись столько лет назад. Пошли на кухню, чего стоишь, как сирота казанская?

Я следую за ней. Квартира наполнена запахом лекарств: валерианы, корвалола, чего-то еще, сладковато-противного. На столе — пакет с хлебом, рядом нарезанные куски докторской, заветрившиеся по краям. Недоеденный салат, две чашки с чаем.

— Хочешь выпить? — ошарашивает Ульяна меня вопросом, но я отказываюсь:

— За рулем.

— А я выпью.

— У тебя же давление, нельзя!

— Ой, много ты знаешь, соплюшка, — женщина наливает себе на дно стакана водки, пряча бутылку под столом. — У меня вся жизнь перед глазам пролетела, когда из больницы позвонили. Ой, Митя, ой, дурак… Не место ему в тюрьме, не выживет он там.

Я поджимаю губы, не вступая в дискуссию. Он убил моего мужа, своего отца, оставив его в беспомощном состоянии. Так просто было хотя бы попытаться ему помочь, но…

Сделанного уже не воротишь. Однако, каждый должен нести наказание по своим заслугам.

Между тем, Ульяна все продолжает говорить, переключаясь с одной темы на другую, но я перебиваю ее:

— Ты знала, что Лиза была беременна от Мити?

— Конечно, знала, — пожимает она пухлыми плечами. — Мы, можно сказать, из-за этого и развелись.

— Почему?

— Потому что Кирилл отправил Лизу на аборт. Я умом понимала, что по-другому никак, девчонке семнадцать лет, с Митькой у них ничего серьезного. Не жениться же им? Но что-то в наших отношениях это сломало. Бесконечные ссоры… Вот и стала твоя семья, Сашка, причиной наших проблем. Родила твоя мать дочерей, которые кидались на взрослых мужиков.

— Ты знала, что Лизе нравился Кирилл?

— Ну что ж я, совсем дура, по-твоему? Когда такими глазами на взрослого мужика смотрят, явно не просто так все. А потом ты уже появилась. Тоже с влюбленными глазенками. Но тебя-то Кирилл любил.

— Он изменял мне, — я не скрываю от нее горькую правду.

— Эх, Сашка… Разве о чем-то это говорит? Любил он тебя, любил, я это точно знаю. Ладно, иди давай, по своим делам. Не надо нас жалеть ходить. Ты не поймешь меня, ты не мать.

Последние слова больно ранят, но мне нечего добавить. Я и вправду не пойму, как можно защищать убийцу, и надеюсь, мы с ним никогда не увидимся.