Медный Аспид

— А куча, на которой я стояла, это ведь был не мусор? — она повернулась к Дэймосу.

Вздохнув, он опустился на пол рядом, взял череп из её рук, не зная, с чего начать.

— Это из лабораторий? — натянув сорочку на ноги, она обхватила колени руками, пытаясь справиться с дрожью. — Пожалуйста, скажите, что это не то, о чём я подумала.

— До сегодняшнего дня вы бывали в лабораториях Серых?

Тело выдало её с головой. Замерев, она обернулась, испуганно посмотрев в ответ.

— Да. Когда искали Тиш, — взгляд её опустился на крохотный череп. — Там стояли операционные столы и гинекологическое кресло, а ещё клетки, в которых держали лэртов.

Протянув руки, она с превеликой осторожностью забрала череп, баюкая в ладонях, словно это могло исправить кошмарную несправедливость, случившуюся с его обладателем.

— Есть мнение, что асы, сошедшие на Крилл со своих ковчегов, не обладали Талантом, оттого лэртам так легко удалось взять над ними вверх, угнав в рабство.

— Я всегда думала, что они просто не были обучены, — отозвалась она, Дэймос едва её слышал.

— Может, и так, не берусь утверждать наверняка. Но суть в том, что Серый человек взялся исправить эту неприятность. Он занялся скрещиванием…

— Но мы несовместимы с другими расами, — тут же встрепенулась Кайт.

— Мы — нет, но те же лэрты и фриды в редких случаях способны дать жизнеспособное потомство.

— Правда? Никогда не слышала о подобном.

— Потому что лэрты выслеживают и убивают полукровок. Не хотят выродиться из-за них. Но Серый выяснил: после череды смешиваний они менялись настолько, что после некоторых стимуляций полукровка и ас вполне могли дать потомство. Через этих полукровок у асов появилась способность накапливать энергию Таланта.

— Если у нас уже есть Талант, зачем продолжать эти кошмарные эксперименты?

— Потому что поначалу Таланта было мало, жалкие крохи по сравнению с могуществом лэртов. Даже сейчас, если сравнить, на что способен магистр лет шестидесяти и ваше поколение — разница налицо. В вас больше энергии, больше знаний, вчерашний студент легко заткнёт за пояс десяток почтенных академиков.

— Но какой ценой, — она обхватила череп и жалобно посмотрела на Дэймоса.

Ему стало жаль бедную девочку. Не стоило её во всё это втягивать. Это не та война, где можно позволить себе сантименты и мысли о высокой и чистой морали. В то же время в груди заворочался гнев на её родителей за то, что, зная обо всех этих кошмарах, не потрудились оградить её.

— Серый человек считает, что цель оправдывает средства. Несколько сотен ради жизней сотен тысяч людей.

— Это могла быть я, — отрешённо произнесла она, вновь переводя взгляд на крохотный череп, что легко помещался у неё в ладонях. — Или Тиш. Или мой ребёнок.

— Серый человек считает, что асы вырождаются, и без прилива новой крови других рас рано или поздно исчезнут. Потому «вливания» происходят постоянно, конвейер работает по всему миру, не только на западе Крилла, но и на востоке, и в Скарре, и на островах.

Повисла тишина.

— Думаете, он прав? Мы вырождаемся?

— Как знать. Некоторые его предсказания сбылись.

— Например?

— Упадок монархии и развитие новой формы государственности. Та же конституция.

Поняв взгляд, она, кажется, впервые вынырнула из пучины тяжёлых мыслей.

— Подождите. Отделение Кун-Квешу от Мандагара произошло ещё во времена молодости моего деда, а после и революция в Империи, и отделение Кондомы. Когда же он предсказал это?

— Около двухсот лет назад.

— Ничего не понимаю. Так он уже умер давно, а конвейер по ломанию жизней работает?

— Он не умер. Он в некотором роде долгожитель. Как ваш отец и я.

Вид у неё сделался растерянный. Покачав головой, девушка вспомнила о черепе. Несколько мгновений с жалостью смотрела на него, после чего неожиданно поднесла к губам и поцеловала в лоб. С тихим хрустом череп развалился, распадаясь на всё более мелкие осколки, пока в руках девушки не осталась лишь костная мука.

— Это всё неудачные результаты экспериментов, — неловко попытался он утешить Кайт. — Они бы всё равно долго не прожили.

— Мне от этого не легче. После Империи я устроилась на подработку в родильное отделение. Признаться честно, я не встречала более удивительных существ. Дети невинны. Они не способны защитить себя, и поступать с ними столь жестоко… — она не договорила.

Волна холода прокатилась по комнате, и Дэймос быстро обнял девушку, прижимая к себе. Не хватало ещё, чтобы эта вспышка привлекла Заклеймённых.

Она беззвучно плакала, пока Дэймос рассеянно гладил её по волосам. Сил на браваду ни у кого не нашлось, и они в тишине дождались, когда высохнет одежда.

Из катакомб они выбрались ближе к утру. Кайт всю дорогу молчала и, преодолевая сложные участки, игнорировала протянутую с предложением помощи руку. Выбравшись на поверхность, она, не прощаясь, развернулась и отправилась восвояси, не отреагировав на окрик.

Быть может, Кайт умнее своей сестры и поняла, что с ним лучше не связываться.

Глава 42

Близилась суббота, заказанные ещё в начале недели продукты, должно быть, уже доставили в дом Кайт, вот только едва ли самого Дэймоса там желали видеть. Расхаживая пятничным вечером по кабинету, он читал отчёты и старался не думать о том, что произошло в катакомбах.

Предшественник Дэймоса обитал в этом кабинете добрые двадцать лет, пока не умер от разрыва сердца прямо за рабочим столом. Тело Дэймос сдал в морг, старые дела в архив, окурки — в мусорку, комнату проветрил. Старый тяжёлый дубовый стол, что, должно быть, застал ещё времена Империи, остался на месте, как и стальные стеллажи с ящиками. Обживаться здесь Дэймос не собирался, понимая, что в любой момент его в лучшем случае попросят освободить помещение, в худшем — он повторит участь своего предшественника, сунувшего нос куда не следует.

Он мерил шагами кабинет и невидящим взором скользил по предметам, занятый попытками объяснить начальству выброс энергии в катакомбах, не приплетая сюда Кайт.

Шкаф. Шкаф. Стена. Дверь. Кресло. Шкаф.

Повернулся, и обратно.

Шкаф. Кресло. Дверь. Стена. Шкаф. Шкаф.

Ещё поворот.

Шкаф. Шкаф. Стена. Дверь. Человек в кресле. Шкаф.

Резко остановившись, Дэймос опустил взгляд на кресло и почувствовал, как скрутило живот. В кресле сидел средних лет мужчина с невыразительным лицом, в крупных очках в роговой оправе. Помятую шляпу он примостил на колене, протирая платочком лысеющую голову.