Медовые яблоки

Вернулись домой они к выходным вечером. После сытного ужина, причитаний матери и очередного обещания «жениться, прям завтра, просто на побережье времени не нашлось», заметив ухмылку в усах отца, Андрей решает сходить к Лизе. Именно сходить, после восьми часов за рулем из-за пробок, когда как ехать там часа полтора, и это с соблюдением всех правил, он не может смотреть на машину, даже свою.

Улица Лизы плохо освещена, ночи на юге невероятно темные, черные, только звезды висят низко и ярко. В конце улицы, на перекрестке, Андрей видит Лизу в компании ребят, тех же, замечает Андрей, и тот же парень стоит рядом, явно нарушая границы личного пространства его веснушки…

Сам же Андрей находится в темноте, он было решает быстро подойти к девочке, обнять, взять на руки, зацеловать её при всех, на зависть этому патлатому сопляку, что пытается жаться к девочке, но что-то останавливает Андрея. Он просто смотрит на Лизу, видит, что она одета в облегающие голубенькие джинсы с дырочками, сквозь которые видны яркие вставки, видит футболку в цвет этих вставок, открывающую одно плечо, видит несколько подвесок на шее, видит босоножки на плоской подошве, и ему кажется, что он видит цвет пяток Лизы. Он смотрит и удивляется себе, ей, вселенной, которая привнесла в этот мир его Лизу… Удивился бы в этот момент Андрей, если бы Лиза, подпрыгнув на месте, вдруг начала играть в классики, забрав свои короткие волосы в хвостики — нет. Лиза была школьницей. Школьницей… Она не была девочкой, определенно, не с такими сладкими изгибами, она не была женщиной, только если в графе паспорта «пол».

Интересно, можно ли записать туда «школьница»?

Андрей попросту идет домой, ощущая затылком взгляд Лизы, точно зная, что она никак не может увидеть его, со света в темноту, в такую невероятно темную ночь, когда от тепла застыли даже звезды.

Проснулся Андрей рано, не раньше обычного, но рано для выходного, от того, что кто-то прыгал на его голой спине, и чьи-то малюсенькие ладошки хлопали по ней, утыкаясь, порой, малюсенькими кулачками. Проснулся от того, что чья-то мордашка в шоколаде и слюнях нагнулась к лицу Андрея, вытаскивая его из подушки и пробурчала:

— Лофатка, ставай…

Дашка… интересно, знает ли её мать, что она трескает шоколад и сидит у меня на втором этаже…

— Лошадка хочет спать, — в подушку.

— Нет. Лофатка хочет ставать…

— Н-е-ет, Дашуля, лошадка точно хочет спать, — Андрей закатывает глаза и издает храп вкупе с лошадкиным ржанием, — видишь, лошадка хочет спать, — сам быстро вставая и подбрасывая девочку высоко вверх, ловя её и снова подбрасывая под визги «есе, есе, лофатка». Сажая девочку себе на живот, поддерживая двумя руками, спускается вниз, ища мать или Тоню, чтобы отдать им Дашу

В туалет охота, вот непруха…

— Ну, что расскажешь? — приподнимая, «пуркая» в животик.

Блин, вот почему они такие сладкие… пузяка голая.

Тоня находится на дорожке, рядом с матерью, они что-то жарко обсуждают, в то время, как Машка — двойняшка Даши, сидит на корточках и с интересом раскладывает огурцы, видимо, только сорванные с грядки, в одном, только ей известном порядке.

— Никого не потеряли, мамаша?

— Даша! Где ты взяла шоколадку? И это ты разбудила дядю Андрея? Я же говорила, чтобы не шумели… Прости, Андрей.

— Я буила лофатку, а Андей спить, — заявляет Даша, пряча личико на груди у любимого дяди, размазывая шоколад.

— Ладно, все равно вставать… Возьми её, — уже нервно перебирая ногами.

— Так поставь, что вцепился, как в родную.

В это время Машунька, всё это время перебирающая огурцы, внимательно смотрит себе под ноги, где образуется небольшая, но очевидная лужица. Даша в ужасе округляет глаза и, поднеся ладошки к лицу, произносит:

— Непиятность поочилась…

— Заигралась, — виновато говорит Маша, хватаясь за руку матери, семенит к дому. Маша уже почти не картавит, в отличии от своей сестры, замечает про себя Андрей.

Неприятность… пф… получилась неприятность… вот у меня тоже, чуть было не получилась неприятность…

Часом позже позвонит Митька, чтобы поинтересоваться не собирается ли Андрей в соседний город, у Митьки там машина в ремонте, надо забрать, не подкинет ли его брат до городка.

Мысли Андрея выстраиваются в привычный ассоциативный ряд, и он говорит, что да, подбросит, хоть и не собирался. По пути они останавливаются в большом магазине, недавно в их городе открылась пара сетевых продуктовых магазинов, и все жители почитают за огромную честь отстоять очередь в кассу поутру в выходной день. То, к чему привыкли и от чего устали жители в больших мегаполисах, жителями провинциальных городков пока еще воспринимается с радостью.

Митька берет воду, оглядываясь, прихватывает чипсы, вид у него такой виноватый при этом, что Андрей понимает — у Тони обострение под названием «нечего есть канцерогены всякие», а чипсы представляются даже большим злом, в глазах Тони, чем майонез. И если майонез Митька отстоял на своем столе, то чипсы ест втихаря, пока не видит Тоня, видимо терзаясь в душе угрызениями совести.

Андрей автоматически захватывает то, что ему нужно на кассовой зоне и, практически отъезжая, на развороте, в стекло заднего вида, он видит свою девочку, свою Лизу, свою маленькую… и готов поклясться, он чувствует запах яблок, который бежит с невероятной скоростью по его венам, заполняя все пространство, не оставляя эритроцитам никакого жизненного пространства — только яблоки. Он видит малюсенькие шортики, трикотажные, видит футболку, которая открывает одно плечо, подставляя под утреннее солнце стайки веснушек, подъезжая ближе, он видит в ушках сережки в виде плюшевых мишек.

Мишки в ушах… У неё в ушах мишки… и эта попка… мать моя… и кружево на плечике…

Хочу… хочу, чтобы мишки покачивались в такт моих движений, когда я стащу это кружево к чертям…

Мишки и кружево — малосовместимый комплект, смешные мишки с бантиками, задевают шейку Лизы… Ту самую шейку, которая откинулась в машине на грудь Андрея, ту самую шейку, которая пошла небольшими розовыми пятнышками, когда он шептал ей «глупая, я бы заметил».

— У меня дела, задержимся на пару минут, — говорит Андрей Мите, тот кивает в знак согласия, с интересом смотря на Лизу, девушку, о которой он слышал больше, чем надо бы, девушку, о которой он узнавал по просьбе младшего брата…

Останавливаясь, Андрей сообщил Лизе, что довезет её домой. Он знает, что тут близко, но нечего такую тяжесть носить, по пути говорит что-то про побережье, про телефон, смотря заворожено на мишек, опуская глаза в поисках веснушки между маленьких грудок, но и то, и другое скрыто футболкой, зато открыто плечико, которое хочется потрогать, лизнуть, ощутить тот самый вкус.

В машине, в стекло заднего вида, он ловит взгляд огромных глаз, в которых стоят слезы, губы плотно сжаты, и кажется, что от слез девушку останавливает какая-то невероятная сила, потому что слезы близко-близко, перекатываются в синеве с карими прожилками…

— Лиза, у меня сейчас дела, я заеду позже, я действительно заеду, — говорит Андрей, ловя взгляд со слезами, после чего синева смотрит на дорогу, а по приезду выскакивает из машины, шурша пакетами и старается как можно быстрее добраться до калитки, но ноги Андрея длиннее, а пакеты тяжелые, и через один всхлип пакеты уже в руках растерянного Андрея, который, бросив их прям тут, на траву, держит в руках личико с синими глазами, ища в них ответы на свои вопросы.

— Лиза, что случилось? Ты обиделась? Послушай, у меня… там… дела у меня, я приеду после обеда, маленькая, не плачь…