Медовый месяц

Рука констебля замерла над блокнотом. Кирк быстро спросил:

— Почему вы так думаете?

— Потому что молчало его радио. Я тогда сказала Берту…

— Минуточку. При чем здесь радио?

— Понимаете, мистер Кирк, если бы мистер Ноукс был жив, он ни за что не пропустил бы новости в девять тридцать. Что бы ни произошло, он всегда по вечерам слушал новости. Хотя что это ему, бедняге, дало. Я сейчас вспоминаю, что сказала Берту вечером в прошлую среду: «Странно, — сказала я. — Сегодня мистер Ноукс не слушает радио. Это на него не похоже».

— Но неужели вам слышно радио из дома мистера Ноукса? Даже когда все окна и двери закрыты.

Миссис Руддл облизнула пересохшие губы.

— Я вас не обманываю, мистер Кирк, — она помолчала и, вздохнув, продолжила дальше, стараясь не смотреть инспектору в глаза. — Я в это время выскочила на минуточку. У мистера Ноукса в сарае есть керосин. Я одолжила капельку. И если бы радио работало, я не могла бы его не услышать. Стены там не очень толстые, а он всегда включал радио на полную мощность, чтобы лучше слышать. Он ведь был глухой.

— Понятно, — сказал Кирк.

— У него там полно керосина, — продолжала миссис Руддл, осторожно двигаясь поближе к выходу. — Целая куча. Ничего страшного нет в том, что я позаимствовала самую капельку.

— Хорошо, — задумчиво сказал Кирк. — Новости в девять тридцать. По первому каналу.

— Да, новости в шесть часов он никогда не слушал.

Питер посмотрел на Кирка, подошел к радиоприемнику и поднял крышку.

— Настроен на первый канал.

— Если его не трогали после того вечера… — Питер отрицательно покачал головой, и Кирк продолжал: — Похоже, что он его тоже не включал. Хм! Ну, это уже кое-что. Картина проясняется. Ниточка за ниточкой, ниточка за ниточкой, там кусочек, здесь кусочек…

— Исайя, — сказал Питер, закрывая крышку. — Нет, больше похоже на Иеремию.

— Исайя, милорд. «Плач Иеремии» здесь ни при чем. Время мы приблизительно знаем. Он был мертв или лежал без сознания в девять тридцать. В последний раз его видели в шесть двадцать. Поужинал в…

— Шесть двадцать? — изумилась миссис Руддл. — Бросьте! Он был жив и здоров в девять!

— Что?! Откуда вы знаете? Почему вы раньше мне об этом не сказали?

— Да я думала, вы сами об этом знаете. Вы же меня не спрашивали! Откуда я знаю? Потому что я его видела, вот откуда. Что это вы тут со мной хитрите? Стараетесь выяснить, что мне известно? Вы это знаете так же хорошо, как и я. В девять он был жив. Он разговаривал с Джо Селлоном.

Кирк окаменел.

— Что? — спросил он у констебля.

— Да, — грустно пробормотал Селлон. — Так и было.

— Вы что думали, я вру? — гордо спросила миссис Руддл. В маленьких глазках светилась злобная радость отмщения, смешанная, однако, с немалой долей непритворного ужаса. — Ты ничего мне не сделаешь, Джо Селлон! Я тебя видела так же хорошо, как и сейчас. В девять часов я ходила за водой. И я видела тебя в этом самом окне. И я кое-что слышала. Ты говорил такие слова! Постыдился бы, Джо Селлон, порядочной женщине негоже слышать такие слова. Я вышла во двор, вы знаете, мистер Кирк, где у нас насос. Мы там берем воду для питья. Мистер Ноукс всегда разрешал брать воду. А для стирки и уборки я обычно брала дождевую воду. Она помягче и лучше отстирывает. Так вот, я брала воду, и услышала твой голос, Джо Селлон. Ты так орал, что даже насос не мог тебя заглушить. «Боже мой! — подумала я. — Что там происходит?» — И тогда я спряталась за углом и заглянула в окно. Я видела тебя, Джо, и твой полицейский шлем видела тоже! Поэтому ты не сможешь отвертеться!

— Хорошо, мэм, — сказал Кирк, переводя потрясенный, но все еще дружелюбный взгляд на констебля. — Большое спасибо. Теперь мы знаем время уже точнее. Вы говорите, девять часов?

— Около девяти. На моих часах было десять минут десятого, но они спешат. Да вы спросите у Джо Селлона. Если вам нужно знать точное время, спросите у полицейского!

— Очень хорошо, — ответил инспектор. — Этот вопрос мы сейчас и уточним. Два свидетеля лучше, чем один. А пока достаточно, миссис Руддл. Вы можете идти. И, пожалуйста, держите язык за зубами.

— Понятно, — обиженно сказала миссис Руддл. — Вы мне не доверяете!

— Конечно, доверяем, — успокоил ее Питер. — Никто вам этого не говорил. Но, понимаете, вы очень важный свидетель. Вы и Селлон. И, наверное, найдутся люди — репортеры и другой сброд — которые захотят из вас что-то вытянуть. Поэтому вы должны молчать… Вот, как, например, Джо Селлон. И никому ничего не говорить. Иначе у мистера Кирка могут быть проблемы.

— Джо Селлон! Конечно, — презрительно сказала миссис Руддл. — Тоже мне пример! Я и сама знаю, как разговаривать с репортерами. Грязные подлецы и негодяи!

— Очень неприятные люди, — искренне согласился Питер. Он мягко взял ее под руку, проводил к выходу и открыл перед ней дверь. — Я знаю, на вас можно положиться, миссис Руддл. Вы дитя молчания и тишины. Но что бы вы ни делали, — добавил он, многозначительно глядя ей прямо в глаза, — ничего не говорите Бантеру. Он такой болтун!

— Ни слова, милорд, — твердо сказала миссис Руддл. Дверь за ней закрылась. Кирк выпрямился. Его дрожащий подчиненный сжался, как воробей перед бурей.

— Ну, Джо Селлон! Что все это значит?

— Понимаете, сэр…

— Ты меня разочаровал, Джо, — устало продолжал Кирк. — Я потрясен. Получается, что ты был здесь в девять часов и разговаривал с мистером Ноуксом. И ты мне ничего не сказал? А как же твой долг?

— Извините меня, сэр.

Лорд Питер Вимси подошел к окну и сделал вид, что все происходящее его мало интересует. Малоприятная вещь — слушать, как в твоем присутствии шеф распекает своего подчиненного.

— Извините? Это все, что ты можешь мне сказать? Ты офицер полиции! Утаиваешь важные сведения! И теперь говоришь: «Извините!?»

— Я и подумать не мог… — растерянно начал Селлон, а потом зло добавил: — Что эта старая кошка меня видела!

— Какая, к черту, разница, кто тебя видел?! — закричал, распаляясь, Кирк. — Ты мне сразу же должен был все рассказать… Боже мой, Джо Селлон, я не знаю, что с тобой теперь делать. Честное слово, не знаю… Ты понимаешь, что ты теперь тоже под подозрением?