Медовый месяц
Шрифт:
Мисс Твиттертон тоненько вскрикнула. Он грубо продолжал:
— Мужчине, который только начинает жизнь, конечно, нужна жена. Хорошенькая малышка, к которой он спешил бы по вечерам. Кого он мог бы обнять. Но только не такая тощая старая курица с орпингтонским выводком.
— Как ты можешь мне все это говорить?
Он резко схватил ее за плечо и рывком повернул к зеркалу.
— Посмотри на себя, старая дура! Ты что, хочешь, чтобы я женился на своей бабушке?
Она отшатнулась, и он оттолкнул ее от себя.
— Чтобы ты ходила за мной, как учительница со своими «Не забывай
— Я только хотела тебе помочь. Я хотела, чтобы ты ему понравился!
— Да уж! И для этого выставляла меня, как будто я был твоей собственностью. Ты бы брала меня с собой в постель, как свой серебряный кофейник. Да от меня и пользы было бы, как от твоего кофейника!
Мисс Твиттертон закрыла уши.
— Я не хочу тебя слушать… ты сумасшедший… ты…
— Думала, что купишь меня на дядюшкины деньги, да? Ну, так где они теперь?
— Как ты можешь быть таким жестоким? После всего, что я для тебя сделала?
— Ты для меня много сделала, как же! Выставила посмешищем, вываляла в грязи. Ты, наверное, по всей деревне растрезвонила, что мы собирались обвенчаться!
— Я никому ни слова не сказала. Правда, верь мне ни слова!
— Ни слова? Ты, наверное, слышала, что говорила старая Руддл?
— А если я и сказала, — горько заплакала мисс Твиттертон. — Почему я должна была молчать? Ты мне сто раз говорил, что я тебе нравлюсь. Ты говорил, что… ты говорил…
— И ты верила всей этой чепухе?
— Но ты же мне говорил! О, Боже, ты не можешь ты не можешь быть таким жестоким! Ты не знаешь… Фрэнк, пожалуйста! Дорогой Фрэнк! Я понимаю, ты очень расстроен. Но ты же на самом деле так не думаешь? Ты же не можешь… О, пожалуйста, Фрэнк, не мучай меня! Я ведь так люблю тебя!
В полном отчаянии она бросилась к нему, прижавшись дряблыми, трясущимися щеками и худым жилистым телом. Его передернуло от отвращения.
— Черт, отвяжись! Убери свои когти от моей шеи. Заткнись. Меня тошнит от тебя!
Он с трудом разжал ее руки, бросил обратно на кресло и издевательски нахлобучил шляпу. Мисс Твиттертон закрыла лицо руками, она была на грани обморока. Кратчли стоял и смотрел на нее, наслаждаясь ее беспомощностью и полным унижением. У ворот послышался глухой шум мотора. Стукнул засов, и на тропинке послышались шаги. Мисс Твиттертон всхлипнула, судорожно глотнула и начала лихорадочно искать носовой платок.
— Небесные колокола! — сказал Кратчли. — Они идут сюда!
Со двора доносилось тихое слаженное пение двух голосов:
Et ma joli' colombe
Qui chante jour et nuit…
— Заткнись, дура, — прошипел Кратчли, стараясь в спешке отыскать свою шляпу.
Qui chante pour les filles
Qui n'ont pas de mari…
Он нашел шляпу на подоконнике, быстро ее надел и бросился
к выходу, на ходу пробормотав:— Тебе лучше сматываться отсюда. Я ухожу.
Теперь пел только женский голос, чистый и волнующий:
Pour moine chant guere
Car j'en ai un joli…
Мелодия и слова будто хлыстом ударили мисс Твиттертон. Чужое счастье, такое полное и откровенное, заставило ее глубже вжаться в кресло. Теперь пели уже дуэтом:
Aupres dema blonde
Qu'il fait bon, fait bon, fait bon…
Она поднята распухшее, заплаканное лицо. Но Кратчли уже ушел. Она прислушалась к песне. У ее матери была маленькая книжечка, в которой были песни на французском языке. Но этому, конечно, детей в школе не учили. Голоса доносились уже из коридора.
— О, привет, Кратчли, — уверенный властный голос — Поставь машину в гараж.
И голос Кратчли, тихий и покорный, как будто он в жизни не произносил ни одного грубого слова: «Хорошо, милорд».
Куда бежать? Мисс Твиттертон ладонью вытерла слезы. Только не в коридор. Там они все. И Фрэнк тоже. И Бантер, наверное, вышел из кухни. А что подумает лорд Питер?
— Что-нибудь еще на сегодня, милорд?
Стукнула дверная ручка. Послышался мягкий дружелюбный голос ее сиятельства: «Спокойной ночи, Кратчли».
«Спокойной ночи, милорд. Спокойной ночи, миледи».
В панике мисс Твиттертон выскочила на лестницу в спальню, в тот самый момент, когда из коридора открывалась дверь.
Глава XVI Тихие семенные радости
— Ну, наконец-то! — сказал Питер. — Вот мы и дома. — Он помог Харриет снять пальто и нежно поцеловал ее в шею. — С чувством выполненного долга.
Она пошла в гостиную. Питер проводил ее взглядом.
— Замечательная вещь — чувство выполненного долга. У меня на сердце необычайно легко. Чувствуешь какой-то внутренний подъем. — Она упала на кушетку и лениво положила руки на подлокотник. — И еще я чувствую, что немного пьяна. Неужели это из-за того шерри, которым угощал нас викарий?
— Нет, — уверенно сказал он. — Скорее всего, нет. Хотя я чувствую, что тоже выпил лишнее. Немного, но все-таки. Нет. Это пьянящее чувство благородного поступка. А может, это деревенский воздух или что-то вроде этого?
— Немного голова кружится, но, в общем и целом, прекрасно.
— Да, действительно. — Он размотал шарф, снял часы, положил все это на спинку кресла и нерешительно направился к кушетке. — Действительно, как после шампанского. Почти, как влюбленность. Но ведь этого не может быть, правда?
Улыбаясь, она повернулась к нему. Он посмотрел на ее запрокинутое лицо и поцеловал.
— Ну что ты! Конечно, нет! — Он нежно провел по ее плечу, его рука скользнула немного ниже. Харриет шутливо запротестовала и, сжав руку в ладонях, прижалась к ней щекой.