Медведь и Дракон

– Так нельзя говорить с великой державой.

– А мы – великая держава?

– Да, самая великая, – подтвердил Ратледж.

– Тогда почему они так разговаривают с нами?

– Марк, это моя работа, ты приехал сюда, чтобы давать мне советы, но ты впервые участвуешь в таком матче, понятно? Я знаю, как играть в эту игру. Это моя работа.

– Отлично. – Гант сделал глубокий вдох. – Но когда мы играем по правилам, а они – нет, игра становится немного утомительной. – Гант отошёл от Ратледжа. Сад выглядел прекрасно. Прежде он не занимался подобными вещами и не знал, что сад обычно предоставляется в распоряжение дипломатов после двух или трех часов переговоров в конференц-зале, зато понял, что именно в саду проводится настоящая работа.

– Господин Гант? – Он повернулся и увидел Хью Ма, дипломата-шпиона, с которым он беседовал раньше.

– Здравствуйте, господин Хью, – поздоровался в свою очередь «Телескоп».

– Что вы думаете о прогрессе переговоров? – спросил китайский дипломат.

Марк все ещё пытался понять, что имеет в виду этот парень.

– Если это прогресс, мне хотелось бы увидеть, что вы называете неблагоприятным ходом переговоров.

Хью улыбнулся.

– Оживлённый обмен мнениями часто более интересен, чем скучный разговор.

– Неужели? Я удивлён всем этим. Мне всегда казалось, что дипломатический разговор является более вежливым.

– Вы считаете происходящий обмен мнениями невежливым?

Гант снова подумал, а не пытаются ли его поймать в ловушку, но потом решил: а черт с ним. Ему вообще не нужна эта правительственная работа, правда? То, что он согласился на неё, потребовало принести в жертву личные интересы, не так ли? Что-то вроде нескольких миллионов баксов. Разве это не даёт ему права говорить то, что он думает?

– Хью, вы обвиняете нас в том, что мы угрожаем вашему национальному величию, потому что мы возражаем против того, чтобы ваше правительство или его агенты убивали людей, причём прямо перед съёмочной камерой. Американцам не нравится, когда совершаются убийства.

– Эти люди нарушали наши законы, – напомнил ему Хью.

– Может быть, – согласился Гант. – Но в Америке мы арестовываем людей, нарушающих законы, и ставим их перед судьёй и присяжными, причём адвокат, защищающий права нарушителей, следит за тем, чтобы судопроизводство шло справедливо и без нарушений. Мы совершенно точно не стреляем человеку в голову, когда он держит в руках только что родившегося младенца!

– Это достойно сожаления, – признался Хью, – но, как я уже сказал, эти люди нарушали наши законы.

– И тогда ваши копы взяли на себя обязанности судьи/присяжных/палача. Хью, в Америке это сочли бы варварским актом. – Слово «варварским» вырвалось наконец наружу.

– Америка не имеет права так разговаривать с Китаем, господин Гант.

– Послушайте, господин Хью, это ваша страна и вы можете управлять своей страной так, как вам хочется. Мы не собираемся объявлять вам войну из-за того, что происходит внутри ваших границ. Но не существует закона, который гласит, что мы обязаны торговать с вами, так что мы можем прекратить покупать ваши товары. У меня есть новость для вас: американский народ прекратит покупать ваши товары, если вы будете и дальше вести себя таким образом.

– Ваш народ? Или ваше правительство? – спросил Хью с многозначительной улыбкой.

– Вы действительно настолько глупы, господин Хью? – огрызнулся в ответ Гант.

– Что вы хотите этим сказать? – Гант понял, что его оскорбление сумело наконец пробить защитный панцирь китайца.

– Я хочу сказать, что Америка – демократическая страна. Американцы принимают огромное множество решений самостоятельно, и одним из них является решение о том, как потратить свои деньги. Могу заверить вас, что средний американец ничего не будет покупать у гребаных варваров. – Гант на мгновение замолчал. – Понимаете, я еврей, ясно? Больше шестидесяти лет назад Америка совершила огромную ошибку. Мы видели, что делают Гитлер и нацисты в Германии, и не приняли никаких мер, чтобы остановить их. Мы упустили время, и много людей погибло напрасно. Мы видели все это по телевидению ещё в то время, когда я носил короткие штанишки, и пока мы живы, такого больше никогда не случится. Когда мы видим, что люди вроде вас обращаются с другими людьми так, как мы видели вчера по телевидению, в уме американцев вспыхивают воспоминания о холокосте. Теперь вы меня понимаете?

– Вы не имеете права так разговаривать с нами.

Опять эта треснувшая пластинка! Двери в конференц-зал открывались. Настало время возвращаться обратно для следующего конфронтационного обмена мнениями на дипломатическом языке.

– Если вы будете и дальше оскорблять наш суверенитет, мы будем покупать товары в другом месте, – сказал Хью, не скрывая удовлетворения.

– Отлично, а мы поступим точно так же. Ведь вы нуждаетесь в нашей валюте гораздо больше, чем мы в ваших товарах. – Гант подумал, что это наконец дошло до собеседника. На лице китайца отразились эмоции. Они выразились и в его словах:

– Мы никогда не подчинимся американским атакам на нашу страну.

– Мы не атакуем вашу страну, Хью.

– Но вы угрожаете нашей экономике, – сказал Хью, когда они подошли к дверям.

– Мы ничему не угрожаем. Я просто говорю вам, что мои соотечественники не будут покупать товары у той страны, которая совершает варварские акты. Это не угроза, это просто констатация факта. – То, что это было ещё большим оскорблением, Гант понял не сразу.

– Если Америка причинит нам вред, мы причиним вред Америке.

Этого было достаточно. Гант наполовину приоткрыл дверь и сказал прямо в лицо дипломату/шпиону:

– Хью, ваши члены недостаточно длинны, чтобы вступать с Америкой в соревнование, кто сможет брызнуть дальше. – С этими словами он вошёл в зал. Через полчаса он уже выходил из зала. Фразы, которыми обменивались стороны, были оскорбительными и колкими, и ни одна сторона не видела необходимости продолжать дискуссию в этот день – хотя Гант подозревал, что, после того как в Вашингтоне узнают о такой дискуссии, следующего дня больше не будет.

Через двое суток его биологические часы были полностью рассинхронизированы, зато он вернулся к себе в офис на 15-й улице. Его удивляло, что когда-то он предвкушал это.

* * *

– Есть новости с Западного Тихоокеанского флота? – спросил Манкузо.

– Они только что выпустили в море три субмарины – «Сонг» и две «Кило», проданные им русскими, – сообщил ему начальник разведывательного управления. – Мы следим за ними. Рядом находятся «Ла Джолла» и «Хелен». С полудня «Теннесси» направляется обратно в Перл. – Бывший ракетоносец нёс патруль в течение пятидесяти дней, этого достаточно. – Наши надводные корабли все вышли в море. Двенадцать дней ни один из них не зайдёт в Тайбей.

– Значит, тайбейские девки получили отпуск на двенадцать дней? – с усмешкой спросил главнокомандующий Тихоокеанским направлением.

– И бармены тоже. Если ваши матросы походят на моих солдат, им понадобится отдых, – улыбнулся Лар.

– Как бы хотелось снова быть молодым и неженатым, – заметил Барт. – Ещё какие-нибудь новости?

– Обычные учения на их стороне, комбинированные манёвры воздушных и наземных сил, но все это на севере, у русской границы.

– Насколько хорошо они подготовлены?