Медвежья волхва

Медведь лежал неподвижно. Брызги крови усеивали снег вокруг него. Ледяная пыль в его волосах, царапины на лице, и весь он будто ветка изломанная. Ведана вскрикнула глухо, подползая ближе.

— Он дышит? — чей-то озадаченный вопрос вцепился в виски, заколотился в голове острой болью.

Дышит? Он должен дышать...

Ведана приникла к его груди щекой — огромное сердце Медведя билось: слышно даже через толстый кожух. Отлегло от души хоть малость, да всё равно выглядел он скверно: а значит, радоваться ещё рано.

— Скорее, надо его в Беглицу нести! — она оглянулась на остальных.

И тогда-то только увидела сквозь пелену снежной пыли, что ещё кружила в воздухе, что неподалёку лежит ещё и Ждан. Ладейка склонилась над ним, что-то тихо приговаривая, а он шевелился еле-еле, уже закутанный в кожух одного из парней.

— Жив, — ответил Вараня на безмолвный вопрос Веданы. — И жить будет ещё долго. Оцарапало его только слегка.

И, казалось бы, не виноват в том Ждан, что с ним случилось — а всё равно заметно злились на него те, кто пришёл с Медведем на его поиски. Как будто из-за того, что он-то, наделав столько дел, помяв каждого, кто был сейчас здесь, сам почти не пострадал. А парни держались за бока и то и дело касались кончиками пальцев ссадин на лицах.

— Я с Жданом и Ладейкой останусь. Помогу им дойти. Он-то и сам, верно, ноги дотащит. Очухается только чуть, — сказал один из молодых весечан. Ведана не помнила имени. Сейчас она вообще мало о чём думала, кроме того, что Медведя скорее нужно к лекарю донести.

— А мы Медведя потащим обратно, — согласился Вараня. — Только вот надо волокуши. А то мало ли. Сильно его потрепало.

Парни подобрались и рысцой через сугробы побежали в сторону недалёкого молодого сосняка, где можно было нарубить хороших веток на волокуши. А Ведана снова обратила взгляд на старосту. Сейчас одно пока успокаивало немного: что он дышал всё же, а кровь, окрасившая снег вокруг него, была больше перевертеня, которому крепко досталось топором. Но сейчас, когда он принял прежний облик, рана не казалась столь страшной. Ладейка прикладывала к плечу медленно садящегося Ждана ледяной комок, останавливая кровь.

— Замёрзнешь ведь, — почти хныкала. — Пока дойдём.

Да он и не слышал как будто, диковато зыркая по сторонам и плохо, видно, понимая, что здесь делает.

— Не замёрзнет, — отозвалась Ведана, вновь отворачиваясь. — Внутренний жар его ещё долго будет греть. Успеете до дома добраться.

Она и хотела бы как-то Медведю помочь, но не была целительницей. Она видела токи его силы, ещё могучие переливы древней крови — и не могла ничего поделать — только ждать, как принесут парни веток. И монотонное причитание Ладейки отвлекало, раздражало невольной злостью, что поднималась в груди. Да не только на Ждана, а больше — на себя саму.

Скоро притащили волокуши; весечане осторожно подняли всё ещё бесчувственного Медведя и уложили на них. Схватились, дёрнули — и потащили в сторону Беглицы, оставив позади едва плетущегося Ждана под присмотром жены и товарища. Никто ни о чём не говорил до самой веси. А Ведана шла по сугробам рядом с волокушами и почти не спускала взгляда с лица Медведя. Всё боялась,ч то он вдруг — перестанет дышать.

— К Горшеку его надо, — напомнил Вараня. Будто кто-то забыл.

Да путь через всю Беглицу — на другой её конец — оказался самым тяжёлым. От взглядов, что сыпались со всех сторон, от шепотков и испуганных выкриков.

— Живой? Живой хоть?

— Живой будет! — уверенно отвечал сын кузнеца и, видно, самый близкий из всех друг Медведя. — Не верещите.2f83e3

— А Ждан где?

— Что случилось-то?

Ведана пригибала голову под каждым вопросом, который был словно укор ей. И зябли руки: рукавицы она обронила где-то в пылу схватки с переветенем, а после даже искать не стала. Ветер лизал колючим холодом кожу и морозил влагу на ресницах. У избы старейшины Видослава пришлось чуть приостановиться, потому что вылетела со двора в распахнутом кожухе Крижана, а вослед ей грянул оклик отца. Девица едва с ног Ведану не сшибла. Схватила её за ворот и дёрнула с силой.

— Довела его всё ж до беды! У, ведьма! — заверещала, словно сорока: пронзительно, звонко. — Довела-а.

И завыла вдруг, вытирая рукавом слёзы с щёк. Ведана высвободилась, ничего не собираясь ей объяснять. Если и оправдываться приниматься, то только не перед дочерью старейшины. Но та потащилась следом, не отставая, но и не подходя совсем близко, будто опасалась чего-то.

Показалась наконец впереди приземистая изба лекаря здешнего и знахаря Горшека. Был он уже едва не дряхлый дед, да всё ж что-то ещё смыслил. Он и встретил нерадостных гостей на пороге небольших сеней, опустил бледные то ли зелёные, то ли голубые глаза на неподвижного Медведя и только головой внутрь избы качнул: проходите.

Медведя на лавку у печи уложили. Парни принялись было стаскивать с него кожух, да лекарь остановил:

— Не трожьте: резать будем. Рука у него сломана. И спина, может. Идите уже. От вас только шум будет.

Те потоптались ещё немного, не решаясь всё же покинуть старосту, да от строгого взгляда Грошека всё ж сбежали. Только девицы остались: их-то ещё никто не гнал. Лекарь окинул взглядом Ведану и зажавшуюся почти в угол Крижану, словно решал, кому из них остаться стоит. Да тут ввалился в избу сам Видослав.

— Пусть идёт тоже! — шаг сделал к Ведане. — Нечего ей тут делать. Дело сделала доброе, да бед всё больше.

— Никуда не пойду! — огрызнулась та и посмотрела на лекаря, ожидая поддержки. Да тот размеренно резал острым ножом толстый кожух на Медведе и пока молчал. — Я травы ведаю, отвары. Уж больше в лекарском деле смыслю, чем она. А то и обе помочь можем.

— Иди, — вдруг сказал Горшек и покосился на старейшину. — И ты, Видослав, тоже.

И перечить бы дальше, отстаивать право своё рядом с Медведем остаться — да отчего-то руки вдруг опустились. Оборвалось что-то в груди будто бы — и Ведана просто повернулась и пошла прочь. Не обернулась ни разу ни на Видослава, ни на избу лекарскую. Опостылела вмиг Беглица да и всё вокруг. Будто бы в полной тишине Ведана добралась до избы, ощущая взгляды весечан, только гулом неразборчивым слыша их голоса. И укрылась внутри. На лавку легла — да так и пробыла до самого вечера, почти не шевелясь.

Только, как стемнело крепко, она вновь собралась до Горшека, лишь выпив воды на дорогу. Опрометью кинулась, обретя силы вновь, пробежала через весь, словно пролетела — и натолкнулась у сеней на неожиданную стражу.

— Прости, но тебя пускать сюда не велено, — остановил её один. — Видослав сказал.

— Что он ещё вам сказал? — Ведана оглядела только смутно знакомые лица мужей.

— Ещё сказал, что от Медведя тебе надо подальше держаться, — раздался голос из глубины сеней, когда дверь чуть приоткрылась.

Навстречу вышел Видослав. В несколько уверенных шагов оттеснил Ведану дальше.

— По праву какому?

— По совести, — старейшина поправил на плечах накинутый на них кожух. — Легла ты с Медведем, голову ему вскружила, а до беды довела. По недомыслию своему. По невнимательности. И дело доброе сделала, а получилось скверно всё равно. У Медведя рука сломана, рёбра помяты и спина — ладно, не совсем худо. Да двигаться он вряд ли скоро хорошо сможет. Горшек справится. Без тебя теперь уж как-то. Крижана позаботится. А в тебе нынче уж надобности нет.