Мельбурн – Москва

– Тогда уж и чай сам завари, – крикнула ему вслед Женя, опускаясь на диван. – Бери, Наташенька, пирожные. У меня племянники, когда приходят, первым делом спрашивают: тетя Женя, пирожные купила? Нравится?

Аккуратно надкусив пирожное, я вежливо поблагодарила:

– Спасибо, очень вкусно.

Действительно, крем прямо-таки таял во рту. Съев одно пирожное, я потянулась за другим. Женя гостеприимным жестом придвинула блюдо ко мне поближе, и я впервые, как следует, разглядела подругу моего брата. Далеко не красавица – глаза маленькие, бесцветные, нос широковат, тонкие рыжеватые волосы коротко острижены, и стрижка эта ей явно не шла. Однако рот был чувственен и красив, при улыбке и смехе сверкал ровный ряд зубов, хотя пролегавшие при этом глубокие морщины около губ несколько ее старили.

– Хочешь соку, Наташенька? Пока чай будет готов?

– Спасибо, нет, – я вдруг глянула на мерно тикавшие ходики и встревожилась, – уже половина третьего, мы не опоздаем к адвокату?

– С Марком условились на три.

– Но ведь к нему еще ехать!

– Куда ехать? – удивилась она. – Марк живет здесь, в соседней комнате.

От слов ее у меня чуть язык не отнялся.

– К-как в соседней комнате? Там же….

Женя поняла и расхохоталась.

– Да нет, не с мамой, успокойся, у нас в квартире три комнаты.

– И вы живете все в одной квартире?

– Пока да. Мы с Марком уже лет семь как развелись, но все никак не разъедемся.

– Так этот адвокат… Марк… Он был твоим мужем?

– А тебе Миша разве не сказал? Наверное, не успел. Ладно, посвящу тебя вкратце, пока он там с чаем возится, в тайны своей семьи.

Как я поняла из рассказа Жени, квартира, где мы теперь находились, прежде была коммунальной. Две комнаты занимали грозная Алевтина Николаевна с Женей и ее братом Ильей, а в третьей жила одинокая старушка-соседка. В девяносто шестом Илья женился и ушел к обеспеченной жильем жене, а в двухтысячном Женя вышла замуж за своего однокурсника Марка Яновского. Вначале молодые предполагали жить в Подмосковье, в однокомнатной квартире, доставшейся Марку в наследство от бабушки, но как раз в это время умерла соседка, и ее наследники предложили Алевтине Николаевне выкупить комнату. Естественно, Марку и Жене гораздо больше улыбалось жить в центре Москвы нежели ехать в Подмосковье. Совместными усилиями однокомнатную Марка продали, комнату выкупили и зажили, казалось, счастливо. Спустя три года молодые супруги поняли, что совершенно не подходят друг другу. Расстались не сразу – два года еще старались сохранить семью, даже пытались завести ребенка, но Женя не беременела. Через пять лет честно все обсудили и подали на развод. Женя вернулась в свою прежнюю комнату, Марк остался у себя.

Жить так, конечно, было не очень удобно, и вариантов разъехаться было множество – улица Вавилова считалась хорошим районом, и квартира стоила столько, что маклеры предлагали за нее две двухкомнатные и одну однокомнатную. Не в центре, разумеется, а где-нибудь в Солнцево или Бутово. Одну двухкомнатную можно было обменять на две однокомнатные в Подмосковье – на Подмосковье были согласны и Марк, и Илья, который тоже являлся совладельцем квартиры. Но все сделки в последний момент срывала Алевтина Николаевна.

– Она нас просто замучила, – пожаловалась Женя. – Мы ведь ее спрашиваем: мама, если не хочешь, никто тебя насильно заставлять не будет. Так она кричит: хочу покоя, устала от вас всех, ищите варианты! А как найдем, так она опять шумит: нет, я не позволю вам меня обмануть.

– Так бывает, – мягко заметила я, поглядывая на часы, – если человек подсознательно чего-то боится, но не хочет себе и другим в этом признаться. Лучше немного подождать.

– Ну, теперь уж ей придется решать очень быстро, выхода нет.

– Почему?

Женя вздохнула.

– Мама терпеть не может грудных детей, со мной и Илюшей всегда бабушка и няня возились, – рука ее легла на живот и ласково его погладила, – через семь месяцев она сама отсюда сбежит.

Я была ошеломлена. Кто отец будущего ребенка, можно было не спрашивать – недаром Миша так беспокоился, чтобы она не поднимала тяжелый чайник. И недаром он уже около получаса, ни разу не заглянув в комнату, возился на кухне – хотел, чтобы Женя успела посвятить меня во все их проблемы.

– Что ж, раз вы с Мишей решили, что я, как сестра, должна это узнать, то позволь мне спросить: Таня в курсе?

Женя небрежно пожала плечами.

– Зачем ей знать? Я не собираюсь уводить Мишу из семьи и вполне способна одна воспитать ребенка. Мне тридцать два, это моя первая беременность, и я счастлива – мне казалось, что у меня уже никогда не будет детей. Когда Миша утром позвонил и рассказал о твоем приезде, я решила, что ты должна узнать. Ведь случись что со мной, у моего ребенка никого не останется – Мишину жизнь я рушить не хочу, у брата тоже достаточно проблем в семье, а мама…. Когда я сказала ей, она раскричалась, велела идти на аборт, можешь себе это представить? – в голосе ее зазвучали патетические нотки.

Ситуация выглядела очень трогательной – совсем как в мыльной опере. Мне уже было ясно, как на ладони, что в их с Мишей дуэте верховодит она. Сегодня утром, нежно распрощавшись в прихожей с женой, он позвонил любовнице, подробно доложил о последних событиях своей жизни и получил указание меня привезти. Возможно, как только будет улажен квартирный вопрос, она решит, что Мише пора переселяться к ней на постоянное жительство. Наверняка он так и сделает, наивно полагая, что сделал выбор самостоятельно. Ах, если б мне также ловко удавалось манипулировать Сэмом Доули!

Грусть, поднявшаяся в моей душе при этой мысли, не помешала мне изобразить на лицо ласковую улыбку.

– Все будет хорошо, Женя, у твоего ребенка будут и мама, и заботливый папа. Ты не знаешь, не пришел еще адвокат моего брата? Уже скоро три.

По лицу Жени пробежала легкая тень разочарования – возможно, она рассчитывала, что я брошусь к ней в объятия и, не сходя с места, поклянусь быть ее ребенку второй матерью. Тем не менее, взгляд и голос ее оставались приветливыми. Она кивнула и поднялась.

– Сейчас посмотрю, кажется, я слышала – дверь хлопнула. Ладно, я сейчас Марка сюда к тебе пришлю, а мы с Мишей посидим на кухне, чтобы вам не мешать.

Марк Яновский, адвокат Эдуарда, был невысок, ниже Жени, с тонким и умным лицом. Взгляд у него был усталый, но двигался он бодро, немного даже стремительно, и рассказ мой выслушал с большим интересом.

– Занятно, занятно, – пальцы его вертели и даже ощупывали распечатку, выданную ХОЛМСом, – я слышал, что в Штатах тоже есть какие-то программы, которые просчитывают вероятность совершения преступления тем или иным подозреваемым. Там следователи все это учитывают, но у нас, конечно, компьютерный анализ не может служить доказательством.

– Так ведь анализ не из потолка взят, – горячо воскликнула я, – он составлен на основе объективных данных!

– Да вы не возмущайтесь, – лицо Марка осветила добрая улыбка, – хорошо уже то, что нам теперь есть, за что ухватиться. Мне с самого начала было ясно, что Эдика подставили умышленно – им нужно закрыть дело, а он подвернулся под горячую руку. И девочку его вместе с ее родителями не просто так обработали – вначале она дала нормальные показания, потом ее от всех изолировали, в школу на машине возят, на улицу без взрослых – ни шагу. Меня к ней даже не подпустили – отец крик поднял, что у ребенка расстроена нервная система и все прочее. С матерью убитой хотел поговорить, уточнить кое-что – тоже разговор не получился. Короче, парня заранее обрекли на заклание, как жертвенного ягненка. Очевидно, дана команда свыше, а в таких случаях ни один суд его не оправдает.