Men from the Boys, или Мальчики и мужчины

Или только я так чувствую?

Я ощутил, что задыхаюсь. Сразу, мгновенно. Как человек, утопающий в собственной жизни. О, мать твою, подумал я. Только этого мне не хватало. Паническая атака.

Сид вошла на кухню, взяла поднос с самсой и взглянула на меня.

— Гарри, — окликнула она. — Все в порядке?

Но я не ответил.

Я просто стоял, держа в руках тарелки и глядя на человека в стекле, и пытался перевести дыхание, и думал, что у меня сердечный приступ. Она вышла, встревоженно оглядываясь на меня. Мокрый от пота и задыхающийся, я не двигался с места.

Человек в стекле смотрел на меня, словно тень моего бывшего «я».

Из-за мальчика я стал хорошим человеком, думал я. Из-за мальчика я был более терпелив и менее эгоистичен, был добрее. Из-за мальчика я стал зрелым человеком. Из-за мальчика я научился ставить другого выше себя. Мальчик научил меня любить.

А теперь мальчика у меня забрали. Прошло два месяца с тех пор, как он переехал к Джине. Прошло почти две недели с тех пор, как я виделся с ним, — на Рождество он приезжал к нам и вернулся к Джине на второй день Рождества.

Теперь была другая жизнь, другой способ быть отцом и сыном. Считается ведь не то, что вы вместе делаете — ходите на фильмы с Ли Марвином, ездите на футбол и в парки аттракционов, все эти семейные выходы на развлечения, которые занимают вас так, что вам практически не приходится разговаривать друг с другом. Значение имеет только ежедневное соединение повседневной жизни. Ваши души сливаются только тогда, когда вы день за днем живете вместе.

А теперь все это исчезло, и я думал — куда оно ушло от меня? Что со мной сталось? Что у меня осталось хорошего? Для чего я живу? Потеря работы не помогла мне бороться с чувством собственной потерянности. Но дело было не в работе. Я всегда мог найти другую работу. А мальчика мне никто не мог заменить. Мое самоощущение было накрепко связано с мальчиком. Он был мерилом моей ценности. И если мальчика нет рядом, чего я стою? В чем мое достоинство?

Я еще мгновение смотрел на зеркальное изображение, и стопка грязных тарелок выскользнула у меня из пальцев. Тарелки не столько разбились, сколько загремели, и наступила жуткая тишина. Кое-где раздались сдержанные смешки, и прочие наемные рабочие продолжили делать свое дело. Просто нервный срыв у официанта.

Я склонился над раковиной. Не знаю, сколько прошло времени, потом я почувствовал, что рядом стоит жена.

— Есть еще один способ сделать это, — сказала Сид. — Просто положи их в посудомоечную машину. Так тоже можно. Пойдем, тебе надо выйти.

Банкиры, брокеры или кто там еще смотрели на нас и расступались, когда мы шли мимо них к лифту. Сид держала меня за руку и улыбалась, пока мы спускались на первый этаж, и твердила, что все хорошо, все в порядке. Я не был в этом настолько уверен. Мы вышли в холл. Там было негде присесть, поэтому мы пошли на улицу и остановились, глядя на реку, как когда-то, на нашем первом свидании. Река привела меня в чувство. Река и то, что Сид не выпускала моей руки.

— С Пэтом все будет в порядке, — сказала она.

— Я знаю, — слишком быстро ответил я, едва не перебив ее.

— Просто это тяжело, — продолжала она.

Она улыбнулась, пожала плечами. Попыталась объяснить:

— В смысле, все это тяжело. Всегда. То, как мы строим свою жизнь. Работа. Дом. Делать карьеру. Растить детей. Творить свою судьбу. Как в песне поется — мечусь между желанием любить и тем, чтобы сделать предложение.

— Я знаю эту песню, — сказал я. — Это хорошая песня.

— Понимаешь, нашим родителям, бабушкам и дедушкам тоже было трудно, но трудно по-другому.

— Ты говоришь о возможности ядерной катастрофы? О Великой депрессии? О Гитлере и Сталине? Обо всем этом дерьме двадцатого века?

— Обо всем этом дерьме двадцатого века, — подтвердила она. — Война. Бомбежки. «Дружище, подай десять центов» [13] . Я не преуменьшаю. Но все было проще. И для мужчин, и для женщин. Никто не думал, что им придется делать все это.

Она обняла меня за талию, и мне показалось, что во всем городе никого нет, кроме нас.

— Трудно, — сказала моя жена. — Трудно, когда все разом.

13

«Buddy, Can You Spare a Dime» — известная американская песня времен Великой депрессии (1931). На русском языке в 1950-х гг. ее исполнил Л. Утесов под названием «Песня американского безработного».

И я подумал — все разом?

Да ведь у меня практически ничего нет.

Марти размахивал руками, пытаясь что-то втолковать выпускающему редактору.

— «Татуировка, чья ты?» — оживленно говорил Марти. — Телеигра. Я ведущий. Две команды комиков. Вы таких знаете. Умные, острые на язык комики, балансирующие на грани хорошего вкуса. Только те, кому до зарезу нужна эта работа.

Выпускающий редактор нахмурился, не совсем понимая:

— И их… татуируют?

Марти захохотал как маньяк.

— Нет, нет, нет, — сказал он. — Им нужно определить владельца татуировки.

Я откашлялся.

— Крупным планом покажут штрихкод на чьей-нибудь шее, — сказал я. — Или бабочку. Или, к примеру, китайский иероглиф.

— Это может быть прямой эфир! — провозгласил Марти. — Сплошная импровизация! Может идти вживую прямо из комнаты отдыха!

— Люди в масках, — предложил я.

— Маски — это хорошо! — воскликнул Марти. — Вроде венецианских — понимаете, о чем я? Маски, которые носят в Венеции. На карнавалах. Жуткие, сексуальные маски. И потом, после остроумных состязаний между командами, занавес открывается, и мы видим… Дэвида Бэкхема. Или Эми Уайнхаус. Или Шерил Коул. Или Саманту Кэмерон. Это будет здорово — в наши дни татуировка есть у каждого.

Выпускающего редактора явно грызли сомнения.

— У меня нет, — сказал он. — Вы и вправду думаете, что сможете заполучить Бэкхема?

— Ну, возможно, насчет Бэкхема мы погорячились, — вступил я. — Но у всех футболистов Премьер-лиги везде вытатуированы штрихкоды, колючие проволоки и китайские драконы. Поэтому, если не достанем Бэка, по крайнем мере, мы всегда можем привести в студию того, кто хочет им стать.

Марти улыбнулся мне.

— Это станет прорывом в телеигровой индустрии, — сказал он. — Мы поднимемся до недосягаемых высот.

Выпускающий редактор потрогал свои часы.

— Или упадем в бездонную пропасть, — пробормотал он.

— «Мои так называемые зубы». — Марти фонтанировал идеями. — Я веду тайное расследование, почему у британцев самые плохие зубы в мире. Представляясь стоматологом-гигиенистом, я внедряюсь в…

— Мне это не нравится, — сказал человек с Би-би-си.

Я отхлебнул чаю. Он совсем остыл.

— Или, или, или — «Кутящая Британия Марти Манна», — продолжал Марти. — Я разоблачаю кутящую Британию — но делаю это пьяным… с абсолютно мерзкой рожей… пропивая свой блестящий ум…