Men from the Boys, или Мальчики и мужчины
Шрифт:
Словно что-то внутри его навсегда застыло и никогда не оттает и до этого никогда не добраться. Возможно, это было одно и то же — твердость духа и жесткость, и, возможно, это всегда было одним и тем же.
Наверное, он чувствовал, что моего отца там нет, но мне казалось, что мой старик что-то бормочет мне. Я почти ощущал его дыхание с запахом «Олд спайс», «Олд Холборн» и коричневого эля. И я видел его — десять тысяч раз видел, как он ужинает перед телевизором, держа тарелку на коленях, и помнил один особый вечер, когда его лицо окаменело от ярости, потому что я сказал ему, что мой
Поэтому старик Кен ошибался.
Мой отец был здесь, и ему было хорошо.
15
Мы с Сид были дома одни.
Это был один из тех редких моментов покоя, которые иногда снисходят на любое занятое семейство. Когда у вас вдруг оказывается свободное время, а в доме тишина и все дети разбежались.
Субботнее утро, и внезапно оказалось, что сегодня мне нечего делать. Пэт прислал короткую эсэмэску, отменив наш поход в Дом кино на режиссерскую версию фильма «Мост слишком далеко». Пегги отправилась на занятия сальсой. А Джони еще не вернулась от подружки, у которой осталась ночевать.
Я поставил две чашки кофе на маленький столик в гостиной. На столике лежал каталог с солидным кухонным оборудованием — холодильники, в которых можно хранить столько канапе, чтобы накормить тысячу гостей, и тому подобное.
Я уселся на диван с экземпляром «Рейсинг пост».
Мне было хорошо. Спокойно. Я обратил внимание на заметку о том, что Призрак Марли плохо выступил в трех последних стартах, но сейчас он немного сбросил вес и собирается участвовать в бегах 1235 в Лимерике.
«Интересно, — подумал я. — Очень интересно».
Сид вошла в комнату, вытирая полотенцем волосы, мокрые после душа. Она была босая, полуодетая, длиннорукая, со стройными жеребячьими ногами, в белых шортах и черной майке. Включая фен в розетку, она опустилась на колени перед большим зеркалом, висящим на стене, и выпятила в мою сторону попку.
Зеркало было немного похоже на те, какие обычно висят в танцевальных классах. Зеркало, которое закрывает собой стену и дает тебе возможность увидеть все. И я увидел, как изменилось за эти годы тело моей жены. Она округлилась, появилось больше складочек. Это сделало время. И ребенок.
Мне нравилось, какой она была раньше, и мне нравилось, какой она стала теперь. Как бы то ни было, сейчас она мне нравилась больше. Сид всегда была очаровательной, но она из тех женщин, которые с возрастом еще больше расцветают. И она выглядела потрясающе в своих белых шортиках и черной майке, с мокрыми растрепанными волосами. Я почти забыл о Призраке Марли, который будет участвовать в бегах в Лимерике.
Она увидела, что я смотрю на нее, и улыбнулась мне в зеркало.
— Что? — засмеялась она.
Словно она не знала.
Я пересек комнату и оказался рядом с ней. В руке была зажата «Рейсинг пост». Сид покачала головой и включила фен. Я опустился на колени рядом с ней, чувствуя на лице струю горячего воздуха. Ее черные волосы разлетались в стороны, мокрые
и блестящие. Я отбросил газету в сторону и дотронулся до ее волос кончиками пальцев.— Хочешь, помогу? — предложил я, глядя на ее голые ноги.
Мускулы на ногах Сид выделялись особенно отчетливо, когда она стояла на коленях.
— Хочешь высушить мне волосы? — спросила она. — Спасибо, но у меня тоже получается неплохо.
Я ткнулся носом в ее щеку, и волосы защекотали мне нос и рот.
Я заговорил голосом Барри Уайта.
— Знаешь, беби, неважно, сколько раз я сушил тебе волосы, мне этого все равно недостаточно… — Я покачал головой, подражая этому великому человеку. — Недостаточно, беби.
Сид выключила фен.
— Чего ты хочешь? — спросила она и наклонила голову, когда я поцеловал ее в губы.
Чудесный поцелуй, как всегда было и будет. Она гладила мои руки, мы стояли на коленях, касаясь друг друга лбами, и смотрели в зеркало друг на друга.
— Утром в субботу? — спросила она. — Ну, давай.
— Почему нет? — сказал я. — Никого нет. Мы сто лет женаты. Должны получать удовольствие там, где можем.
В ее глазах появилось то томное, понимающее выражение, которое я так любил.
— Тебе ведь не надо принимать те маленькие голубые таблетки? — осведомилась она.
Такие щедрые сексуальные похвалы всегда меня возбуждали.
— Правда, если мы успеем до полудня, — уверил я.
Она засмеялась:
— Значит, у нас есть еще шестьдесят минут.
Я снова заговорил голосом Барри Уайта:
— Это хорошо, беби, потому что ты ведь знаешь, я мужчина с заводом на шестьдесят минут.
— Обещания, обещания, — поддела она, отложила фен в сторону и обвила меня руками за шею.
Мы покатились по полу, и я то и дело прекращал целовать ее, чтобы взглянуть на нас в зеркало. Сид тоже посматривала в него. И то, что мы там видели, вызывало в нас еще большее желание поцелуев.
Мы были уже совсем готовы перейти к делу, когда Сид вскрикнула:
— Ой!
К ее спине что-то прилипло.
Она перевернулась на бок и отлепила с себя смятую «Рейсинг пост».
Она нахмурилась. Потом усмехнулась.
— «Рейсинг пост»? — спросила она с неподдельным супружеским изумлением. Она держала газету между большим и указательным пальцами, словно собиралась провести судебную экспертизу. — С каких пор ты начал читать «Рейсинг пост»?
На самом деле я начал читать эту газету довольно давно. Она просто не замечала.
— О, — сказал я. — Почитываю иногда.
Я поцеловал ее в шею, в лоб, в ушко.
Но ее смех стал натянутым. Трудно оставаться в настроении, когда кто-то так смеется.
— Весело, — сказала она.
Вы замечали, когда кто-то говорит: «Весело», это никогда, даже отдаленно не забавно? Сказать «весело» — значит окончательно убить юмор. И все остальное. Я перекатился на спину. Сид скрестила ноги и начала перелистывать страницы «Рейсинг пост».
Некоторое время спустя я понял, что она смотрит на меня.
— Что ты делаешь? — спросила она. Сид больше не улыбалась. Веселье закончилось. Без следа. — Ты ведь не… Я не верю, Гарри. Ты ведь действительно не… играешь на деньги?