Men from the Boys, или Мальчики и мужчины

— Я думал, что Майк — твой любимец, — сказал я.

— Так и есть, — подтвердил Кен.

Откуда-то появилась семья, сгрудилась вокруг кровати, стала разворачивать подарки. Крошечная старушка, худая, как ребенок, — жена Синга Рана, двое крепких мужчин среднего возраста с женами, и куча внуков — от подростков до малыша на руках. И у всех было непроницаемое выражение лица, которое я теперь считал особенностью непальцев.

Словно пробудившись от запаха алу-чоп, Синг Рана шевельнулся. Он сонно улыбнулся своим близким, пока те разворачивали пакеты с едой. Но семья, не обращая внимания на Синга Рана, стала предлагать еду Кену и мне. Лепешки, овощи с карри, жареный рис, чай с молоком и, конечно, острые картофельные котлеты. Кен протянул им коробку «Куолити-стрит», пытаясь выказать ответное гостеприимство. Они нетерпеливо отмахивались.

Не обращая внимания на энергичные протесты, Кен уступил свой стул жене Синга Рана, а потом нежно опустил руку на плечо друга.

Оба старика поглядели друг на друга, но не сказали ни слова. Он убрал руку. И мы ушли.

В коридоре Кен вытащил из кармана пиджака плотный кремовый конверт. Я предположил, что это открытка с пожеланием скорейшего выздоровления и что он хочет вернуться, чтобы отдать ее Сингу Рана. Несмотря на его несентиментальный вид, я подозревал, что Кен из тех людей, кто может принести другу такую открытку. Он мгновение смотрел на конверт, словно не понимая, что это такое, а потом медленно извлек оттуда открытку, словно собирался объявить победителя, получившего какую-то высокую награду.

Это была белая открытка с небольшими серебряными колокольчиками, розами и витиеватой золотистой надписью.

— Это мое приглашение, — сказал Кен, словно никогда прежде не получал ничего подобного или словно это произошло так давно, что уже стерлось из памяти.

Он осторожно держал обеими руками белую открытку с золотистой надписью, словно необычайно хрупкую драгоценность.

— Мое приглашение, — повторил Кен Гримвуд. — Я собирался пойти туда сегодня. Или вчера? Моя Трейси хотела забрать меня. Но я остался здесь. Все пропустил. — Он показал на друга. — Потому что он попал сюда.

Он коротко засмеялся и сунул приглашение обратно в карман.

— Моя Трейси распсиховалась.

«Одиночество», — подумал я.

Вот что такое старость. Это даже больше, чем звонки среди ночи. Это одиночество, которое наступает, когда почти все, что вы любили, исчезло.

Коротко стриженный парень в костюме остановил нас, когда мы входили в церковь.

— Невеста или жених? — спросил он.

— Ни то и ни другое, — ответил Кен, и парень укоризненно взглянул на нас, словно слышал уже сегодня эту шутку.

— Мы со стороны невесты, — сказал я, и парень дал нам по белой розе в петлицу. Их короткие стебельки были обернуты серебряной бумагой.

Мы вошли внутрь. Свет струился сквозь витражные окна, освещая женщин в шляпках. Сильно пахло розами. В церкви было полно детей, носящихся взад-вперед по приделу, и их смех перекликался с возгласами родителей, пытающихся призвать их к порядку.

Кен продолжал держать в обеих руках розу, словно крошечный букет. Я взял у него розу и вставил ее в петлицу пиджака. Потом мы стали искать место рядом с гостями со стороны невесты, поближе к выходу, словно собирались быстро исчезнуть. Возле алтаря ждали двое юношей и женщина-викарий. Трейси стояла в переднем ряду и поправляла шляпку.

— Я не знаю этих людей, — пробормотал Кен.

Я увидел, что дочь заметила его. Она направилась к приделу, придерживая шляпку, цокая по плитам высокими каблуками.

— Рада, что ты пришел, папа, — сказала она.

Коротко кивнув мне, она взяла отца за руку и осторожно заставила встать.

Кен выглядел растерянным.

— Ты дедушка невесты, — объяснила Трейси, внимательно изучая вход. — Ты должен сидеть с нами.

Он позволил ей отвести его в первый ряд, и орган заиграл свадебный марш. Внезапно появилась невеста, как белое облако, которую вел под руку обливающийся слезами Иэн. Невеста была хорошенькой и беременной, плакала и смеялась одновременно и была больше похожа на свою бабушку, чем кто-то еще из переднего ряда. Она была такой же милой черноглазой озорницей, какую я видел на свадебных фотографиях Кена и его Дот. А может, так казалось потому, что она была в том же возрасте, что и ее бабушка на свадебных фотографиях, и все замерли при ее появлении, как на стоп-кадре.

Они шли по приделу, и все глаза были устремлены на них. Теперь я видел, кто из парней ее жених. Он улыбнулся девушке, опустил голову, а потом снова взглянул на нее. Трейси заулыбалась и стала тереть глаза. Хотя он был ниже ростом и уже в плечах, чем остальные гости в первом ряду, я все же мог рассмотреть Кена. Я видел, как он смотрит на невесту, прищурив глаза, как искоса поглядывает на ее лицо, словно она была девушкой, которую он откуда-то знал, но не мог вспомнить откуда.

_____

В следующий раз я увидел его, когда он пробирался с бокалом шампанского в каждой руке сквозь толпу собравшихся к тому месту, где я беседовал с викарием.

— Прекрасное обслуживание, — сказал он и попытался облобызать ее в губы.

Та вздрогнула и отпрянула, но Кен продолжал идти к ней, закрыв глаза и вытянув губы. Я подхватил его прежде, чем он упал, и когда он пытался обрести равновесие, немного шампанского выплеснулось из бокала, попав на рясу викария.

Кен поморгал на нее из-за бокалов.

— Прекрасное, — повторил он.

— Большое спасибо, — улыбнулась викарий и поспешно удалилась.

Кен смотрел ей вслед, задумчиво опустошая бокал. Я осторожно забрал у него другой бокал и сам выпил его содержимое, чтобы избежать еще каких-нибудь проблем.

Мы находились в шатре на территории загородного отеля. Казалось, что это больше чем палатка для развлечений, словно шатер простоял здесь тысячу лет, а не был установлен сегодня утром. Когда заиграла музыка — взрыв радостного фанка, «Праздник» в исполнении «Кул энд зе гэнг», — казалось, она отражается от древних стен.

Кен направился к танцевальной площадке.

Я последовал за ним, внезапно осознав, почему чувствовал потребность остаться.

Трейси остановила нас. Она выглядела обеспокоенной.

— Папа, — спросила она, — ты пробовал канапе?

Но Кен продолжал идти, вежливо отстранив официанта с серебряным подносом коктейлей «Беллини» и направляясь к танцплощадке.

Трейси коснулась моей руки.

— Не дайте ему все испортить, ради меня, — попросила она.

Он был третьим человеком на танцполе. Помимо него там были только невеста и жених. Обнявшись, они раскачивались из стороны в сторону — чудной танец людей, никогда не учившихся танцевать. Казалось, они обрадовались появлению Кена, хотя бы как человеку, отвлекшему на себя внимание от их затруднения.

Улыбаясь, Кен изобразил технически безупречный твист — подушечками пальцев ног давил невидимую сигарету, одновременно размахивая руками, словно вытирался после душа, — и я спросил себя, какой из вечеров, проведенных на танцах вместе с женой, вспомнился сейчас ему. Люди зааплодировали и засвистели от восторга. Невеста отстранилась от жениха и подошла к дедушке.

Он взглянул ей в лицо, и его улыбка увяла.

— Дот, — прочитал я по его губам. — Моя Дот…

Потом его здоровая нога словно подломилась, и он опустился на пол, продолжая смотреть на девушку в подвенечном платье, вглядываясь в ее лицо, словно все вспоминая.