Мэн

— У неё есть отец и мать.

Тут Констанция не нашлась что возразить.

— Ты прав, — отмахнулась она ладонью не то от Адама, не то, от этой надоевшей темы. — Извини. Что-то я излишне увлеклась ситуацией.

Праздничный фейерверк застал их на возвышенности перед въездом в город. Парень тут же съехал на обочину, и они оба выскочили из авто. Салют всегда давали на соседней поляне с Плитой, поэтому огненные шары и россыпи разноцветных искр освещали сверху не только город, но и часть леса. Шапки крон густорастущих сосен напоминали пузыри в воздушном шоколаде, а окрашиваясь в пёстрые цвета, сразу начинали походить на море объёмного конфетти. Завораживающее зрелище. Адам обнял сзади Тэсс за талию, положив ей подбородок на плечо, и они простояли до последнего залпа, не шевелясь.

— Мы с тобой, прямо, как дети, — засмеялась девушка, поворачиваясь к своему молодому человеку, после того, как всё стихло. — Я видела салюты и над Восточной рекой, и над Гудзоном, ты — над Мичиган, а всё равно рты разинули.

— Это красиво, — любуясь своей девушкой, ответил Адам. — К тому же, главное, не что смотреть, а с кем. — И чуть подождав, пока Тэсс проникнется настроением этой фразы, он припал к её губам. Она в ответ обвилась вокруг его шеи и ответила на поцелуй с нежностью, трепетно и ласково. Парень сильнее стиснул тонкую талию ладонями, будто намекая на то, как она будет чувствоваться в его руках сегодня ночью. Тэсс понравилось.

А ночь наступала чудесная. Дневной ветер успокоился, пыль улеглась, жара спала, в воздухе повисли комфортное тепло и нега. Окружение чернеющим лесом дарило прохладу, тишину, умиротворение, ощущение таинства и обещание чего-то необыкновенного, интригующего.

Оторвавшись друг от друга, молодые люди ощутили обоюдное желание никуда не ехать, а развернуть машину и вернуться домой. И любить, любить, любить. До утра.

Но Тэсс поспешила спрятать своё смущение за нервным смешком, да и Адам сделал вид, что всё это шутки, и влюблённые направились каждый на своё место в автомобиле.

Когда они подъехали к бару «El coyote», тот уже вовсю сверкал огнями и гремел музыкой. На улице, под стенами здания, кучками стояли парни и девушки, мужчины и женщины. Где-то взрывался дружный хохот, кто-то пританцовывал и заигрывал, но были и такие, которые застыли, углубившись в телефоны.

Вообще-то, одним из недостатков таких заведений в маленьких городках, является то, что редко у какого из них предусмотрена адекватная парковка. Вернее, она, конечно же, адекватна, но только количеству посетителей в будни и выходные. В праздники же, приходится оставлять машины, где попало и как попало. Именно так Адам и поступил, припарковав свой Шевроле почти сбоку дороги, загородив выезд со стоянки, по меньшей мере, двум автомобилям.

— Ничего, — сказал он, заглушая двигатель. — Найдут меня в баре.

А мисс Полл уже сделалось не до этого — у противоположного угла здания, на отведённом под обычным белым фонарём месте для курения, стоял не кто иной, как мистер Норман МакТавиш с дымящейся сигаретой в руке.

«Чёрт», — скрипнула зубами девушка. В её голове, до этого момента яркое красочное табло с надписью: «Клёвая вечеринка» тревожно замигало.

Рядом с со своим парнем, спиной ко входу, в такт музыке пританцовывала Брук, уткнувшись в телефон. Оглядев мужчину сквозь лобовое стекло с ног до головы, Тэсс сделалась ещё злее, судя по всему, этот МакТавиш даже и не подумал принять к сведенью, что его обозвали павлином и не потрудился снизить градус индивидуальности своего внешнего вида, дабы слиться с толпой. Мало того, он поступил с точностью до наоборот: решил соответствовать столь изысканному прозвищу и оделся ещё более броско для тёмного времени суток. То есть, во всё белое.

«Он похож на павлина-альбиноса, — резюмировала девушка и, выйдя их машины, зло хлопнула дверцей. Этот заносчивый пижон начинал всерьёз действовать ей на нервы.

МакТавиш тоже заметил их с Адамом. Понятное дело, ему не стоило большого труда сколь угодно долго спокойно-равнодушно выдерживать далеко не спокойный и не равнодушный взгляд Констанции. Не исключено, что ещё чуть-чуть, и он даже начал бы испытывать от этого удовольствие. Допустить такое в планы девушки не входило, поэтому она первая разорвала зрительный контакт и вошла в бар. У неё упало настроение, и пропал интерес к вечеринке. Красочное табло в голове погасло.

«Это никогда не кончится, — остановилась бедняжка, не проходя в зал, и устало опустила плечи. — Нужно по-другому», — в раздумье, она мелко затопала ногой.

— Я сейчас, — высвободив руку из ладони Адама, девушка развернулась и опять открыла входную дверь.

На пороге мисс Полл остановилась и посмотрела в сторону мистера МакТавиша. Тот всё ещё наблюдал за входом с тем же выражением лица и даже увидев Тэсс, столь неожиданно появившуюся вновь, эмоциями не порадовал. Ни капли не смутившись, девушка двинулась прямо на него.

— Привет, Брук, — подойдя к младшей Селестье сзади, обняла она её за талию. Та дёрнулась, быстро развернулась и, увидев, кто перед ней, насторожилась.

— Привет, — ответила она с опаской в голосе.

Её спутник традиционно молчал.

А Тэсс как раз смогла рассмотреть его наряд. На свою многострадальную голову с погасшим табло внутри. Как выяснилось, белоснежный цвет его одежды являлся только началом, и если двигаться от общего к частному, то на Нормана, мать его, МакТавиша, был даже не надет, а чисто небрежно наброшен сразу на голое атлетическое тело абсолютно белый, крупной вязки в дырочку по типу кольчуги, джемпер с каким-то витиеватым рваным воротом. Но судя по всему, и этого модельеру, а за ним и Норману, показалось маловато. Поверх такого роскошества они набросили столь же белый, но ещё более грубой вязки длинный шарф с выразительной бахромой на концах. В комплект к джемперу модник надел белые джинсы и телесного цвета сандалии, которые создавали ощущение, словно он босоног.

«Твою мать», — сцепила зубы Тэсс.

Кроме всего прочего, всё это смотрелось, как вызов.

У девушки появилось чувство, будто она смотрит на нечто неприличное, бесстыдное. Захотелось отвернуться. Если раньше она вынуждена была признать, что этот «павлин» красив, то теперь ей ещё предстояло смириться с таким сокрушительным фактом и непреложной истиной, как демонстрируемый им безукоризненный вкус в одежде, а ещё — не самые скромные финансовые возможности для его воплощения и претворения в жизнь. Проведя не один день и не один час в бутиках Нью-Йорка, Тэсс с первого же взгляда смогла оценить все эти белые одежды в звонкой монете.

«Он из этих … Нью-Йоркских мажоров, — резюмировала она. — Метросесксуал? Хипстер? Яппи? Или что ещё похуже?»

И что самое раздражающее: ни в его позе, ни в выражении лица не было и намёка на интерес или ожидание. Всё тот же флегматизм, скука и равнодушие.

Но Тэсс всё равно благожелательно улыбнулась.

— Я должна попросить у вас обоих прощение за моё сегодняшнее поведение, — девушка шутливо-кокетливо вытянулась в струнку, сделав ноги вместе и в такой позе стала выглядеть чуть ли не младше Брук. — Я не должна лезть в ваши отношения, это абсолютно не моё дело. Желаю вам счастья и любви. Брук, пусть у тебя всё будет хорошо.

Повисла пауза, которая плавно перешла в немую сцену. Неловкость разрядил, как ни странно, сам мистер МакТавиш. Он молча, не говоря ни слова и не отрывая глаз от извинившейся, затушил сигарету о пачку «SOBRANIE», которую держал в руке и щелчком пульнул окурок в урну, как бы показывая, что извинения приняты. После этого Брук счастливо заулыбалась и бросилась на шею к подруге сестры с объятьями.

— Ну, что ты, Тэсс, — прижалась она к девушке как дочка к маме. — Всё нормально. Я рада, что ты приняла Нормана, — девчушка оглянулась на своего парня. — Нас с Норманом. Всё будет хорошо. Вот увидишь!