Ментовская мышеловка

– А побрал бы черт твою муку...

– Они с отцом на машине к даче своей подъезжали. Отец вышел из машины, потом она с девочкой маленькой.

– Ну?!!

– Ее отец Гриневицкий Владимир Вацлавович. Поляк он наполовину...

– Ну, поляк и поляк. Хоть четырежды жид, мне-то что с того?

Мать загадочно молчала, искоса глядела на сына, дымящего "Беломором".

– Жила я с ним раньше, сынок. Он был студент, а я кассиршей на станции работала, - тихо проговорила мать, опустив глаза в пол.

Сергей начал кое-что понимать. Он весь напрягся.

– Ну.., короче, отец это твой, Сережа.

– Так. Хорошие дела... А почему я об этом ничего не знал?

– Ну, сам знаешь, я тогда вскоре замуж вышла. За Вовку, рабочего с птицефермы, Вовку Заславского. Он и считался твоим отцом, и Эдику покойному его фамилию дали, усыновил он его.

Вот такие дела, сынок. Так что ты на самом деле Владимирович. А Таня эта - твоя сестра...

Обалдевший Сергей дымил "Беломором" и молчал...

– А отец твой Владимир Вацлавович умер два года назад. Инфаркт, говорят. Располнел он очень с возрастом, дышал еле-еле. И курил тоже как паровоз. И водочку уважал, он всегда ее уважал, мы с ним напивались жуть... Оттягивался он со мной, сынок, он уже женат был, жена Оля, суетливая такая, шустрая. Рано он женился, чуть ли не на третьем курсе института. В институте иностранных языков он учился, на переводчика. Умный был - страсть, но страсть как охоч до наслаждений.

– А ты-то с ним не встречалась в последнее время?

– А на хер, сыночек, я ему далась, старая дура? Он небось себе молодых находил для услады.

А про тебя я и не говорила ему, я же объясняю, за Вовку Заславского я вышла почти сразу после встреч с твоим отцом. Ну, Вовка-то, понятно, знал, что ты не его сын. Но виду не подавал, растил как своего, точнее - как мог, между своими запоищами. Ну, какой он алкаш был, не тебе рассказывать, и Эдику это передалось, хоть его родной отец Тихон непьющий был. Но Вовка Эдика приучил к водке чуть не с тринадцати лет. Короче, как в наш дом пришел, так они вдвоем квасить и начали. Вот Эдичка и прожил-то всего двадцать восемь годочков, захлебнулся блевней своей, извиняюсь за выражение, сынок.

Правда, пошумел за эти годы изрядно, другой и за сто так не пошумит. Ну а Вовка, сам знаешь, еще раньше преставился. Такие дела... Так что спасибо, что не обрюхатил ты родную сестричку, Сереженька...

То, что Таня была именно Таня, а никакая не Ира, как она представилась ему, когда они убегали от Рыбы и его компании, прятались за забором и гладили пса Фарлафа, а потом чудно проводили время в его домишке, он знал давно. В конце лета восьмидесятого года поздно вечером она постучалась к нему домой. Мать тогда работала санитаркой в районной больнице и была на дежурстве. Он был дома один, как раз находился в депрессивном состоянии, вполне объяснимом отсутствием денег. Что-то надо было делать, а что именно, он не знал. Он нигде не работал, отмазался от армии, пробавлялся случайными заработками и мелкими кражами. Обворовывал зимой дачи, продавал краденые вещи, спекулировал сигаретами и водкой. Все это было гнусно, никакого хорошего дохода не давало. Вот и настроение было упадочническое. Скоро двадцать лет, а он сидит в этой халупе, пьет водку, курит "Памир" и ничего хорошего в жизни не видит.

А бурная натура жаждала деятельности - крупных краж, ограблений, веселой, праздничной жизни. На днях, правда, друзья предложили ему ограбить одну богатую дачу. Но он пока не созрел для этого - побаивался, не хотел загреметь по-глупому...

Провоняв комнатушку омерзительным запахом "Памира", Серега пил жидкий чай и жевал твердую, словно камень, сушку. И тут стук в дверь...

Его старая знакомая, отважная Ирка стояла перед ним повзрослевшая, похорошевшая, но чуть ли не на последнем месяце беременности.

– - Привет, Лесной!
– улыбалась она.

– Ого! Какие люди!
– Настроение Сергея мгновенно улучшилось.

– Сколько лет, сколько зим! Как живешь-можешь, удалец-мужчина, дорогой мой спаситель?

– Вот погляди, - повел рукой Сергей.
– Живу в роскоши, курю "Мальборо", пью "Арманьяк", только что принял сауну и хочу угоститься чешским "Будвайзером". Ну а завтра еду на дипломатический прием в шведское посольство, а послезавтра лечу в Баден-Баден...

– Ты грамотный парень, Серега! Фантазия у тебя работает неплохо, и понятие о нормальной жизни ты имеешь.

– А откуда ты знаешь, что я Серега?

Она расхохоталась:

– Да ты же здесь легендарная личность! Кто не знает отважного Серегу Заславского, грозу местных садов и огородов? "Арманьяка" у меня нет, сауну предложить не могу, и с билетами в Баден-Баден тоже проблемы - бронь закончилась. А вот что касается пивка и хороших сигарет - могу посодействовать. На-ка мою сумку, это тебе в презент!

Сергей принял спортивную небольшую сумку с надписью "Адидас" и вытащил оттуда две бутылки пива "Пльзень Уркелл" и пачку "Мальборо".

– Ну, ты даешь, Ирка! Как оно кстати, ты не представляешь!

Он быстро открыл пиво, разлил по довольно грязным стаканам.

– Я не буду, мне нельзя спиртного. Сам видишь...

– Замужем?
– спросил Сергей, жадно глотая холодное пиво.

– Ну а как же? Месяца через три мамой стану.

– Муж-то хороший? Упакованный?
– спросил Сергей, наливая себе второй стакан и сразу же открывая пачку "Мальборо".

– Муж нет, студент мединститута. А вот свекор очень даже. Писатель Лозович Игорь Дмитриевич, не слышал?

– Что-то слышал, а так я не читаю всякую муть. Скука...

– Читать-то скука, а вот денег у него куры не клюют.

– Что, бомбануть его предлагаешь?
– весело спросил Сергей.

– Зачем бомбануть?
– твердыми остекленевшими глазами поглядела она на него.
– Надо взять все.

– Как это все?
– чуть не подавился пивом Сергей.

– А вот так. Ты машину водишь?

– Вожу.

– Хорошо?

– Ну неплохо, лет пять назад выучился. Угнал пару-тройку, ну так - не для продажи.

– Короче, постоянного опыта вождения нет?

– Нет.

– А найти классного шофера можешь?

Сергей задумался.

– Есть один. Борода. Тут неподалеку отирается. Мы с ним одну тачку угнали в июне. Ох, он чудеса показывал... Я обалдел, Ирка...

– Не называй меня Ирой. Меня зовут Таня.

– А на хрена ты Иркой представилась?

– Да и ты тогда своего имени не назвал. Осторожность никогда не помешает. А вот теперь я на тебя надеюсь. Ты можешь сделать очень важную вещь.