Мертвая вода

– Только подошел поезд, как толпа бросилась его штурмовать. Бабу какую-то затоптали, наших помяли. Сейчас там драка. Майор Вайс послал меня за вами…

Фон Медем выругался и стал торопливо одеваться.

Было слышно, как по ту сторону поезда беснуется толпа. Выстрелы, крики, топот, женский визг сливались в жуткую какофонию.

– Сюда, командир. – Озолс влез на подножку и открыл ключом дверь одного из вагонов.

В тамбуре стоял мрачный, как туча, майор Вайс.

– Они смяли наше оцепление и прорвались к поезду. Три вагона уже захвачены, остальные мы успели запереть. Они лезут в окна, пока нам удается их сдерживать.

– Почему не стреляли? – Фон Медем чуть не сорвался, но удержал себя в руках.

– Стрелять в гражданских? Я не могу отдать такой приказ, – щека Вайса дернулась.

Фон Медем задумался. Было слышно, как со звоном разлетаются обращенные на перрон окна. Устало матерились солдаты, отбиваясь от лезущих в поезд беженцев. В дверь тамбура ломились с той стороны, кто-то яростно дергал дверную ручку. Фон Медем взялся за рацию:

– Солдаты, говорит командир. Приготовиться к ведению огня залпами по моей команде. Стрелять поверх голов. Особо наглых разрешаю стрелять на поражение. Приготовились!

По вагону прокатился звук щелкающих затворов.

– Огонь!

Хлестнул дружный залп. Над вокзалом с карканьем закружились потревоженные вороны. Восемьдесят стреляющих одновременно винтовок создают несравнимый ни с чем звуковой эффект. Противник сразу понимает, что ему противостоит организованная сила. Залп – еще и психологическое оружие. Одиночные выстрелы толпу не смущали, но залп – другое дело.

– Огонь! Огонь! – командовал фон Медем.

Толпа разбегалась. После четвертого залпа перрон опустел. Перед вагонами осталось несколько тел. Все, кто мог передвигаться, скрылись в здании вокзала. Фон Медем открыл дверь поезда и вышел на перрон. Внезапная тишина оглушала.

– Все наружу, кроме пулеметчиков. Выставить оцепление, – скомандовал фон Медем. – К поезду никого не подпускать.

Солдаты повалили из вагонов.

– Вот уроды, детей подавили, – сплюнул Озолс, склонившись над растерзанным трупом девочки лет десяти.

– Командир, что будем делать с теми, кто уже в вагонах? – спросил Вайс.

В захваченных вагонах было тихо, напуганные стрельбой беженцы прислушивались.

– Мне нужен мегафон, – приказал фон Медем.

Один из подчиненных Озолса принес мегафон.

– Эй, там, в вагонах! Даю пять минут, чтобы очистить поезд. Через пять минут откроем огонь на поражение! Время пошло!

– Лихо, – одобрительно кивнул Озолс.

Фон Медем сунул ему мегафон, и Озолс повторил по-русски то, что фон Медем сказал по-немецки.

– Вайс, расставить перед вагонами солдат, пулеметы туда. Приготовиться открыть огонь по моей команде, – приказал фон Медем.

– Есть! – не стал спорить Вайс.

Солдаты выстроились цепью перед вагонами, взяв окна на прицел. Но стрелять не пришлось – увидев, что военные настроены серьезно, беженцы, опасливо озираясь, стали по одному покидать вагон.

– Фашисты! – проходя мимо фон Медема, презрительно бросил один из них. Озолс скривился и плюнул себе под ноги.

– Вот ублюдки, а! Все как один здоровые мужики, ни баб, ни детей. Всех обогнали. Выживает сильнейший, однако.

– Озолс, вы говорите по-русски. Возьмите отделение, возьмите себе в помощь спасателей и организуйте посадку в вагоны. Сначала семьи с детьми и женщин. Любые попытки сопротивления жестко подавлять!

– Вот это дело, командир! – Озолс кинулся выполнять приказ.

– Все эти жертвы припишут нам, – покачал головой Вайс.

Фон Медем махнул рукой: он выполнял свой долг. Порядок есть порядок и так будет, пока он жив.

Из окон вокзала на них смотрели десятки ненавидящих глаз.

Под руководством Озолса посадка беженцев прошла спокойно. Всем хватило места, вагоны были обеспечены всем необходимым, водой и продовольствием. Выбитые стекла заделали фанерой. Ровно в час дня последний состав с беженцами покинул станцию. Фон Медем проводил его взглядом и облегченно вздохнул.

– Командир, обед готов, – доложил зам по тылу и повел офицеров к столам, накрытым у входа в уцелевшее здание.

Война, как известно, войной, а обед по распорядку. Зам по тылу даже скатерти раздобыл.

– Там внутри все загажено, я решил, что лучше на воздухе поедим, – объяснил он.

Фон Медем согласился: на воздухе так на воздухе.

Спокойно пообедать не получилось. Фон Медем съел второе и стал пить кофе, как вдруг начался обстрел. Первая мина рванула у разрушенного вокзала, попав прямо в лежащий на перроне советский герб. Когда рушился вокзал, герб, украшавший фронтон, упал вниз и каким-то чудом остался цел. Гипсовые осколки пролетели над головами обедающих и врезались в стену вокзала.

– Все в укрытие! – скомандовал фон Медем.

Сержант вытаращился на сидящего на стуле командира. Тот спокойно глотнул кофе и посмотрел на Озолса сверху вниз. Наученные войной, при первом же хлопке солдаты попадали со стульев на землю. Они смотрели на безмятежно пьющего кофе командира и не верили своим глазам.

– Кофе вкусный, сержант, – фон Медем улыбнулся. – Кстати, я отдал приказ уйти в укрытие.

Он почему-то был уверен в собственной неуязвимости. Будто кто-то сверху сказал ему: не бойся.

– А вот хрен тебе, – пробормотал Озолс, встал, пододвинул стул и сел напротив командира.

Глядя на них, стали подниматься остальные, но фон Медем прикрикнул, и солдаты кинулись в укрытие. Мины стали рваться ближе.

– Хамишь, сержант. – Фон Медем отсалютовал Озолсу чашкой.

Тот ничего не ответил и налил себе кофе.

Раздавшийся рядом взрыв мины сорвал с головы фон Медема фуражку. Вокруг засвистели осколки.

– Пожалуй, надо все-таки укрыться, – заорал, не слыша себя, оглушенный фон Медем, глядя на оставшуюся в руке фарфоровую ручку; остальное смело осколками.

Фон Медем подобрал фуражку, махнул Озолсу рукой и направился ко входу в вокзал. Зайдя внутрь, отряхнул брюки, подмигнул изумленно таращившим глаза на него солдатам и сел на раскладной стул.

– Минами лупят, – подал голос спрятавшийся за колонной Вайс. – Значит, они уже близко.

Командир взялся за рацию:

– Бен-Элиягу, поднимайте в воздух ракетные беспилотники. Надо подавить эту батарею.

Из окна вокзала фон Медем видел, как суетились на открытой платформе в середине эшелона техники, расчехляя квадрикоптеры и подвешивая к ним ракеты. Не прошло и двух минут, как машины взмыли в воздух и улетели на запад. За вокзалом глухо заухали гаубицы. Командир артдивизиона капитан Эрикссон, не дожидаясь приказа, начал контрбатарейную борьбу.