Мертвые души. Том 3

— Да вы не стесняйтесь, голубчик. То, что он берёт взятки, так это как раз хорошо. Потому как придётся нам с вами действовать самым натуральным образом, дабы никто ничего бы не заподозрил, а посему ежели придётся какую бумагу подписать, то и взятку дать придётся, так — для отводу глаз. Но вы на сей счёт не извольте беспокоиться, у меня для такого случая казённые деньги припасены. Да и с дядюшкою вашим никакого ущерба не приключится, так как он, не ведая того, послужит ко благу Отечества, пускай даже и через мздоимство. Тем более что только мы с вами и будем знать кому, где и сколько дадено. Тут мне предоставлена полнейшая свобода, — сказал Чичиков, стараясь успокоить Манилова в отношении могущих иметь место для дядюшки нежелательных последствий.

При последних словах Чичикова Манилов оживился.

— Признаться, любезный вы мой Павел Иванович, и мог бы взять на себя труд в отношении взяток. Слава Богу, давешний год был у нас хорош, так что нынче мы располагаем средствами, и я не счёл бы для себя обременительными подобныя траты.

Услыхавши подобныя речи Чичиков словно бы озарился изнутри, лицо его и без того непрестанно улыбавшееся, вдруг точно бы просияло, взгляд, устремлённый на Манилова, сделался лучистым, а голос зазвенел, будто рождественский колокольчик.

— Ежели так, ежели вы, любезный друг мой, возьмёте на себя заботу сберечь те казённыя суммы, что даны мне под строгий отчёт начальством моим, то обещаю вам, что подобная жертва не пройдёт незамеченной, и я, уверен, что со стороны государя—императора нашего она найдёт вполне заслуженную оценку. Уверен – без звезды тут не обойдётся. Да что там, я самолично сделаю всё от меня зависящее, дабы испросить для вас высочайшую награду.

— О…о…о! Павел Иванович! — принялся было сызнова голосить Манилов, но Чичиков на сей раз сумел быстро усмирить его, велевши сидеть и слушать далее.

— Теперь, друг мой, вы должны будете меня во всём слушать, разумеется, я не собираюсь злоупотреблять вашим послушанием, но такова субординация и мы с вами обязаны придерживаться её. Так же вы не должны задавать мне лишних вопросов, всё, что вам должно знать я и без того вам расскажу, не должны, как я уже сказывал давеча, обсуждать с кем бы то ни было наших с вами дел. Все должны думать, что мы с вами связаны простыми отношениями — продавца и покупщика. Должны же вы будете помогать мне во всём, где только сможет понадобиться мне ваша помощь. Ну как вы, согласны ли на подобныя условия? — спросил Чичиков.

— Конечно же согласен, дорогой вы мой Павел Иванович! Можете во мне и не сомневаться, — отвечал Манилов. – Но позволительно ли будет мне спросить, в чём собственно заключено то дело, на отправление которого получили мы с вами высочайшее соизволение?

— Вот видите, голубчик, вы уже нарушаете наш с вами уговор, уж задаете вопросы. Я отвечу вам, но не нынче вечером, потому как время и впрямь уже позднее и пора всем нам на покой. Завтра, завтра я отвечу на все ваши вопросы, и завтра же мы обсудим с вами план наших с вами действий. А покуда давайте—ка отправимся ко сну, и я ещё раз, напослед, хотел бы поздравить вас с началом новой вашей, замечательной жизни.

С этими словами Чичиков поднялся из—за стола и поблагодаривши хозяина с хозяйкою, отправился в приготовленный для него «апартаман», а Маниловы ещё немного о чём—то пошептавшись в столовой, проследовали в свою супружескую опочивальню. Но ни Павел Иванович, ни Манилов с супругою ещё долго не могли уснуть тем вечером. Чичиков думал о том, что это не иначе, как само провидение привело его сегодняшним вечером в этот одиноко стоявший на юру господский дом. И дядюшка капитан—исправник, и готовность Манилова к экономии «казённых денег», всё это иначе, как подарком судьбы и назвать было нельзя. Поэтому он ещё долго ворочался в своей постеле, перебирая теснившиеся в голове заманчивыя мысли, и лишь по прошествии часа сумел забыться сном – беспокойным и неглубоким. И кто знает, что привиделось ему на сей раз? Может быть, сызнова приснилась ему та самая молодая и толстая баба в синей запаске, бегущая вослед его экипажа и тянущая до нашего героя растопыренныя пальцы своя? Не знаем, не берёмся судить, может быть так оно и было. Но по утру Павел Иванович снова проснётся словно бы и не ведая о том, в который уж раз повторившемся, сновидении, и вовсе не помня бабы, стерегущей его бег, точно судьба.

ГЛАВА 5

Утро следующего дня выдалось довольно свежим и Павел Иванович, дурно проведший ночь, проснулся от ощущения зябкости во всех членах, что сообщена была им сырым, залетавшим сквозь растворённую форточку ветерком. Усевшись на постеле Чичиков принялся растирать зябнущие плечи, и кликнувши Петрушку, велел тому одевать себя. Судя по всему, нашего героя ждал сегодня нелегкий день, который он весь без остатка намерен был посвятить хлопотам о столь далеко уж зашедшем своем предприятии. Павел Иванович понимал, что ему необходимо было сколь можно скоро обделать все потребные до него дела, ради которых он собственно и рискнул вновь появиться в «NN»—ской губернии. Ибо явись до времени Ноздрёв вместе со своею беглянкою и попытками ко приобретению им «мёртвых душ», как вся, столь тщательно возводимая Чичиковым «постройка» могла бы обрушиться в одночасье, хороня под своими обломками не одни лишь его надежды и чаянья, но и самого «построителя». Вот посему—то ,наспех одевшись и принеся какие надобно жертвы утреннему туалету, он поспешил в гостиную залу. Однако, как на беду выяснилось, что гостеприимные хозяева сего достойного имения изволили ещё опочивать, и на вопрос сделанный Павлом Ивановичем о завтраке та же давешняя старушонка отвечала как—то невнятно, обиняками, так что делалось совершенно уж непонятным, толи завтрак был ещё не готов, толи о нём и вовсе не было отдано никакого приказу.

«Ну хороши же дела!», — подумал Чичиков, и нервно зашагавши по зале, в который уж раз, принялся обдумывать предстоящие ему хлопоты и встречи, те, что было рассчитывал сегодня произвесть.

Что же касается простодушных хозяев наших, то они, как и было сказано Павлу Ивановичу прислугою, и вправду почивали самым что ни на есть мирным манером, пребывая в состоянии полнейшей безмятежности, каковое бывает знакомо одним лишь совершенным счастливцам, потому как промаялись почитай что полночи без сна, не в силах сомкнуть глаз от прихлынувших до них новых мыслей и впечатлений. Но то, конечно же, была радостная маета и радостные мысли и впечатления. Им обоим казалось, что сердца их точно бы таяли, сгорая от переполнявшего их счастья, как тает свеча, сжигаемая лучезарным огоньком своим. Многое пригрезилось им той беспокойною ночью, после того, как обрушил на них Чичиков известие об оказанной их семейству «августейшей милости».

Видения грядущей славы и процветания, точно искры летали вкруг их постели, словно бы мерцая в темноте опочивальни. И золотые, сияющие бриллиантовым блеском звёзды, точно жёлтые осенние листья кружили над ними кругами, и ленты атласные и цветные извивались в ночном воздухе, словно бы силясь подхватить Манилова и понесть куда—то вверх, туда, где сияло солнце его славы, и где лучезарный лик его величества озарит благосклонною улыбкою его, Манилова, путь до вершины. И нестерпимой красоты паркеты, по которым он будто уж шагал, чеканя шаг и сменивши красныя свои хлопанцы на парадныя сапоги, и вельможи в густо расшитых золотом мундирах, с почтительным склонением головы, расступающиеся пред ним, и пускающие его туда, к лучезарному свету, мерещились ему — свету, в котором дожидал его сам государь—император для ласковой и просвещённой беседы, после которой, Манилов знал это наверное, выйдет он словно бы заново родившимся. А государь, узнавши о строе его мыслей, об их благородстве, разумности и направленности до общественной пользы возвысит его ещё более, и уж никогда не отпустит от себя.

Мечтания же и мысли супруги его были более прозаического, а точнее сказать более практического складу. Она думала о том, каково это — жить в Петербурге и быть представленной ко двору, в каковые деньги сие может обходиться и хватит ли у них средств для подобного проживания. Потом, как при том положении, в которое они войдут при дворе и наряды, и дом у них должны быть изрядными. Прикинувши в уме, что для подобных трат недостанет и целого их имения она было приуныла, но затем, после того, как супруг успокоил ея на сей счёт, сказавши, что это пустое, что ему по заслугам ег, государь всенепременно назначит достойное содержание — приободрилась и укоривши себя за то, что не приняла в расчёт столь очевидного рассуждения, принялась мечтать далее.

Уж грезилось ей, что сыновья ея отданы в пажеский корпус и все – и Фемистоклюс, и менее расторопный Алкид, и даже малютка Евпатрид выказывают столь поразительные успехи в учении, что даже допущены к общению с престолонаследником. Уж супруг ея, якобы дослужившись до действительного тайного советника, приготовился было шагнуть далее, ко первому классу, уж мелькнула где—то и звезда канцлера, готовая коснуться до его груди, но тут её понесло, закружило, точно в водовороте, она словно бы полетела куда—то и даже петух, вскочивший на плетень и принявшийся горланить утренния свои песни не в силах был ее разбудить.