Месс-менд. Роман
Шрифт:
7. АМЕРИКАНСКАЯ ПРИМАНКА
Мик!
– заорал ктото неистовым голосом, расталкивая кулаками и локтями деревообделочников и со всех ног, летя к русобородому мастеру, только что нацелившемуся - выкурить трубочку.
– Мик!..
– Ну?
Тощий, ощипанный, как курица, парень с глазами вылезшими на лоб, с открытым ртом, с распахнутым воротом, задыхаясь, произнес:
– Мик, дело, Можно сказать математическое. Ребята тебя требуют. Помоги!
Тингсмастер выколотил трубку, спрятал ее в карман и поощрительно взглянул на ощипанного парня.
– Видишь ли, ткач Перкинс из Ливерпуля сломал бобину…
– Ну?
– Мастер хватил ткача Перкинса
– Ну?
– Рабочие обозвали мастера…
– Ну?
– Фабрикант оштрафовал рабочих…
– Да ну же!
– Фабрика объявила забастовку…
– Слушай, Бек Уикли, если ты прибежал рассказать мне про английских ткачей, так Я тебе как по нотам выложу дальше: правительство арестовало русского торгового делегата товарища Ромашова за пропаганду, честерфильдские фабрики присоединились к ливерпульским, манчестерские к честерфильдским, лондонские к манчестерским а ты, паря, как встаешь поутру, оботрись перво-наперво холодной водой да загляни в газету.
– Да ты выслушай, Мик, - простонал Уикли, отчаянно собираясь с мыслями.
– Коли меня прервут, я как подрезанный. Дело-то в том, что на нашей собственной фабрике эта старая собака, инженер Пальмер, остановил всю выделку, снял все рисунки, изменил всю заправку, и с нынешнего дня мы, брат, ткем самую что ни на есть месопотамскую набойку, или, как у них там обзывается, калемкер, чёрт бы его разнес…
– Калемкер?.
– Вот именно, Мик. Да не в калемкере дело. А понимаешь ли ты, как стали ребята ткать, так и увидели, что рисунок…
Здесь Уикли сделал такое неопределенное лицо, какое бывает у луны, когда на нее глядит старая дева, и вьпалил:
Рисунок весь состоит из серпа и молота!
Мик Тингсмастер выронил от неожиданности рубанок. Не прошло и секунды, как он нахлобучил кепку, шепнул слова два соседу, провалился в стену и со всех дог мчался на огромную черную фабрику «Америкен-Гарн», где работало двадцать тысяч прядильщиков и ткачей. Несчастный Уикли, сунув два пальца в рот, чтоб не прикусить собственный язык от тряски, болтался за его спиной, влекомый подмышку.
Не успели они нырнуть - в мусорную яму, пробежать тайным ходом, взобраться, по спиральной лестнице и сунуть нос в ткацкое отделение, как сотня. ткачей облепила стенное отверстие, а другая сотня рассылалась сторожить по Коридорам на случай появления инженера Пальмера.
– Говори, Мик, как быть, - прошептал старый, седой ткач.
– Наш брат здесь по делегату от каждого отделения.
– Покажите мне готовый кусок!
Двое рабочих притащили огромный кусок персидской набойки, окрашенной в яркие восточные тона. Мик отворотил конец. Перед ним, на лицевой стороне, нарядно, франтовато, модно, в высшей степени соблазнительно переплетались два значка, потрясшие мир: серп и молот.
– Да!
– воскликнул белокурый гигант, вытаращив на эту штуку два голубых глаза.
– Делю и впрямь математическое. Ребята, вы уверены, что рисунок составлен под руководством самого Пальмера?
– Как пить дать, Мик!
– G ведома директоров «Америкен-Гарн»?
.. Да уж они так шушукались, точно сами и выдумали.
– И ни дядя Сорроу, и ни один наш мастер не приложил к этому руку?
– Что ты, Мик!
– обиженно пробормотал старый ткач.
– Сорроу, как тебе известно, орудует вместе с твоими молодцами в Гамбурге, а паши мастера чуть в обморок не попадали, когда увидели. Мы и порешили, уж не объявить ли нам на манер ливерпульцев, коли тут кроется каверза…
Мик Тингсмастер опустил голову и на мгновение задумался. Голубые глаза зажглись мыслью. И вдруг он так громко расхохотался, что в воздухе заплясал хлопок.
– Ребята!
Ткачи уставились ему в рот.
– Тките эту самую
материю!– проговорил он убедительнейшим голосом и подмигнул , в высшей степени весело.
– Тките, точно и знать не знаете! А насчет забастовки не может быть речи.
Рабочие задумчиво переглянулись и разбрелись по отделениям. Не прошло И десяти минут, как резолюция Мика облетела всю фабрику. Каждый стая дна работу, и от станка к станку, из мастерской в мастерскую, от глотки К глотке понеслась тихая песенка текстилен, ровная, как жужжание бесчисленных веретен.
В прядильной пели прядильщицы: Сестры-прядильщицы, братья-ткачи, Песню потягивай, нитку сучи! Днями и нами Время не шутит,- Тянетпотянет И перекрутит… Нутко и мытко, С ним заодно, Из тысячи ниток Станем одно!В сотне ткацких отделений бодро подхватывали:
А не ты ли бил, батан, Разным людям на кафтан? Что ново- Для одного, Что похуже, То для дюжин, Плоховато- Свому брату, Поярчей - Для богачей?!И нее вместе, сколько их было, многотысячным плавным напевом кончали песню:
Не будет ни сирого У нас, ни вельможи, На труд, на радость… Для нового мира мы Вытким одёжи… Эх,да! Не будит ни сирых у нас Ни вельмож, Для нового мира Одежду даёш! Просторную, лёгкую, Чтоб одевалась Каждым, кто в мир придёт, На труд, на радость… Сестры-прядильщицы, братья-ткачи. Песню потягивай, нитку сучи!Между тем Мик был далеко не спокоен. Провалившись в трубу, он быстро прошел километр, отделявший Мидльтоун от компании «Америкен-Гарн, выкарабкался возле своего станка на деревообделочным и угрюмо посмотрел на истощенного немолодого гостя, прохаживавшегося но мастерской в ожидании.
– Дело путается!
– пробормотал он, налегая на рубанок.
– Я удерживаю ребят всячески. Месс-менд постановил не бастовать, пока мы не развернем врага на собственной ладони. Что-то ты мне расскажешь про континентальные делишки?.
– Собака в наших руках, Мик. Боб Друк выслеживает - майора Кавендиша со стороны Англии. Том ездит на его месте, загримированный под Боба. Сорроу разрывается между Гаммельштадтом и Веной. Но это покудова одна мелочь.
– Невидимому, - медленно заметил Тингсмастер, - ставка будет поставлена на майора. Английский Всемирный банк решил прибрать к рукам мусульманский Восток. Вам следует, дружище, во что бы то ни стлало…
Гость поднял голову и посмотрел на него пристально.
– …во, что бы то ни стало сорвать маску с Кавендиша, а для этого отыскать его, живого или мертвого, набальзамированного или набитого собственным навозом!