Месть Мориарти

— Это можно устроить. У тебя там люди есть? За магазином наблюдают?

— Люди есть. Лучшие. Спир нашел удобное место, как раз напротив, а Боб Шишка держит связь с рабочими, от которых мы все и узнали.

— Насчет сигналов договорились?

— Бен Таффнел по-прежнему в Эдмонтоне. Если учует опасность, прикинется пьяным и запоет. Он уже и песню выбрал. Затянет «Косаря».

Мориарти кивнул, давая понять, что разговор окончен, но когда Эмбер уже взялся за ручку двери, остановил его.

— Прими ванну, раз уж ты здесь. Не хочу, чтобы в доме воняло тухлой капустой да прошлогодней рыбой.

По-видимому, Профессор отдал и дальнейшие указания, поскольку, когда Эмбер добрался наконец до комнаты, отведенной Гарри Алену, его уже поджидала Марта Пирсон, которая сообщила, что ванна приготовлена, и что миссис Спир принесла туда свежие полотенца, кусочек мыла «санлайт» и щетку.

На следующее утро из Парижа пришло письмо, адресованное профессору Карлу Николу, ученому джентльмену-американцу, проживающему в доме номер пять, Альберт-сквер.

Дорогой сэр,

Устроились мы здесь хорошо. Пьер по-прежнему пьет как рыба, но ежедневно посвящает работе четыре часа. Постоянно пытается изыскать какие-то причины, чтобы увильнуть от дела, и жалуется на свет — мол, здесь он не такой, как нужно, — но я ему спуску не даю, и дело продвигается. Наблюдать, как он работает, одно удовольствие, и в отношении результата у меня сомнений нет. Доска была помечена в соответствии с вашими инструкциями.

Я также слежу за тем, чтобы он не смылся за границу. Сопровождаю его каждый раз, когда он идет посмотреть на оригинал. Можете быть спокойны — все будет так, как вы приказали.

Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой,

Г. Аллен

Глава 5 ДЕЛО СО ВЗЛОМОМ

Лондон:

понедельник, 16 ноября — понедельник, 23 ноября 1896

Нужное место братья Джейкобс нашли в Бермондси. Какое-то время помещения здесь использовались частично под склад и частично под офисы для занимавшейся бакалеей торговой сети, которая обанкротилась около года назад.

Несколько месяцев зданием никто не интересовался — в первую очередь по причине неудачного расположения, поскольку участок оказался сырым и выглядел бесперспективным с точки зрения расширения. Впрочем, выбор его под бакалейный склад тоже представлялся не слишком удачным — сзади к нему подступала свалка. И тем не менее место имело свои достоинства: находилось в стороне от коттеджей, имело небольшой двор и конюшню, а решетки и замки на дверях и окнах сохранились в целости.

Немного поторговавшись, Бертрам Джейкобс уплатил двести фунтов стерлингов профессорских денег, и сделка была оформлена в самое короткое время. Затем Ли Чоу привез откуда-то с дюжину своих желтолицых братьев, которые за несколько дней выдраили все помещения до блеска, добавив кое-где свежий мазок краски, а Харкнесс, профессорский возница, доставил двумя заездами кое-какую дешевую мебель.

В течение недели, предшествовавшей возвращению Эмбера в Эдмонтон, Спир лично проследил за тем, чтобы «черная мария», сборка которой велась в ближайшей конюшне, была доставлена во двор, после чего в субботу уже сам Профессор явился в Бермондси с инспекторской проверкой и вынес заключение: все неплохо при условии, что те, кто здесь останется, смогут выдержать вонь, распространяемую находящимися поблизости дубильнями и сыромятнями.

К этому времени Терремант уже привлек к делу еще нескольких экзекуторов, а здание оборудовали кухней и всем необходимым для готовки, в том числе и продуктами.

Наблюдение за ювелирным магазином на Корнхилле продолжалось с неослабным вниманием, а Спиру даже удалось раздобыть несколько комплектов полицейской формы.

В ночь на понедельник, 16-е, Эмбер взял саквояж с позаимствованным у Болтона инструментом, доехал на кэбе до Энджел-стрит и прошел пешком остаток пути до убежища Шлайфштайна. По пути он успел заметить Хромого; Сим Чучело тоже был на месте, предлагал припозднившимся прохожим свои болячки; неподалеку несли вахту Слепой Фред и Бен Таффнел. Если не считать их, Эмбер остался один и мог полагаться только на себя. Потянув за грязный шнурок звонка, он еще успел подумать о Боб Шишке и всех тех, кто образовывал невидимую паутину, по которой должен был пройти сигнал опасности. И еще ему вспомнились последние, напутственные слова Мориарти, сказанные перед тем, как он вышел из дома на Альберт-сквер.

— Приведешь мне Шлайфштайна и никогда больше не будешь нуждаться в деньгах. Подведешь — и они тебе больше не понадобятся.

Дверь открыл Франц.

— Значит, на этой неделе?

— В пятницу ночью, — ответил Эмбер, закрывая за собой дверь.

В пятницу, 20 ноября, весь день шел дождь. Не изморось, обычная для Лондона в это время года, но настоящий ливень, обрушивший на город водные потоки, раскатившийся по главным улицам и затопивший узкие переулки. Ручейки превратились в речушки и водопады, низвергавшиеся с крыш, переполнявшие сточные канавы и создававшие настоящий хаос там, где дороги оставались немощеными.

Транспорт почти остановился из-за пробок в так называемых бутылочных горлышках; пешеходы же прокладывали путь по улицам с решительностью солдат, бросающихся на неприятельские штыки.

Ближе к вечеру стихия немного ослабила натиск, но к этому времени все, кто имел несчастье оказаться на улице, промокли до нитки. Все, но не Боб Шишка.

Разные люди знали его под разными имена — Роберт Лэм, Роберт Беттертон и Роберт Ричардс лишь некоторые из них, — но среди своих, в криминальной семье Мориарти, он был Боб Шишка. Верткий, проворный, рано поседевший, Боб считался завсегдатаем во многих пивных и тавернах столицы, но ни в одном его не называли «местным». Выпивая, например, в Брикстоне, он мог толковать о своих делах в Бетнал-Грин, а собутыльники в какой-нибудь кэмдентаунской пивнушке частенько слышали о том, что у него собственное гнездышко в Вулриче.

Боб Шишка обладал отменной памятью и чутьем на богатую добычу. В барах Сити его считали веселым, жизнерадостным малым, ведущим небольшой бизнес где-то в районе Клапама. На самом деле он жил в двухкомнатной квартирке над лавкой мясника возле Клэр-Маркет, откуда и отправлялся каждое утро собирать разбросанные по злачным местам крохи информации. Ловкий, смышленый, аккуратный, почти денди, по натуре спокойный и уравновешенный. В ту пятницу он чуть ли не весь день пролежал в постели, слушая, как дождь барабанит по окну и декоративному фасаду мясной лавки.

Именно Боб Шишка был первым, кто разузнал о соблазнительных возможностях ювелирного магазина Фриланда. Сегодняшнее задание сложностью не отличалось: пропустить пару стаканчиков в пабе «Грязный Дик», устроенном над старым винным подвалом в Бишопсгейте. Туда заглядывали после работы искусные мастера-ювелиры, и с двумя из них он обещал встретиться в восемь вечера. В случае если что-то пойдет не так, ему полагалось послать предупреждение через мальчишку-бегунка, юного Саксби, который ждал распоряжений у притона в Уайтчепеле.

Публики в баре, когда он добрался туда, набралось немало, в большинстве своем конторский люд, не спешившего после работы домой. У многих суббота была выходным днем, и Боб знал, что далеко не все принесут жене хотя бы половину недельного заработка.

К половине девятого никто из ювелиров еще не появился, и он начал беспокоиться. Девять — и по-прежнему никого. Лишь полчаса спустя все четверо ввалились в бар, уставшие, промокшие и злые.

Боб Шишка встретил их добродушной улыбкой, не забыв и попенять за опоздание. Мастера объяснили, что их задержал Фриланд. Работа по заказу, назначенному к исполнению до понедельника, оказалась не выполненной, а потому суббота была объявлена полным рабочим днем.