Месть негодяя
Шрифт:
Паша звонит в обед.
— Старик, у меня для тебя сюрприз! — весело сообщает осипшим голосом. — Зовут Майя. У меня с ней ничего не было, а тебе она понравится, поверь! Я договорился встретиться с Майей в Патио Пицца, что на углу, рядом с тобой, через час, ты придешь?
— Не совсем понимаю, зачем тебе знакомить ее со мной, если она мне понравится, а у тебя с ней еще ничего не было…? — сиплю в ответ. — Ну, то есть я хотел сказать, если она такая хорошая и тебе она нравится, то причем здесь я? Ты же можешь и сам…
— Я и хотел сам, но она сказала, что актеры ей не интересны, и тогда я сказал, что у меня есть один знакомый олигарх из Москвы — ну, это ты, ты понял?! К тому же, она подруга одной моей хорошей знакомой, с которой, кстати, у меня сегодня
После бурной ночи я ни черта не понимаю, но признаваться в этом не хочу. Делаю смелое предположение, что, поскольку через эту ночь мы с Пашей пробивались в одной упряжке, то, возможно, он и не ищет логики, а движется в потемках трудного дня, доверившись лишь пьяной мужской интуиции, что, как известно, никогда еще никого не подводила после ста грамм добротной опохмелки, а некоторых даже выводила сухими из воды…
— Не рановато для свиданий? — спрашиваю. — Мне воду должны привезти в пять.
— Вот и хорошо, познакомлю вас, и поведешь ее к себе, пить свою воду.
— Да, ладно, она не пойдет…
— Выпьем водочки, и пойдет. Пьяная девка п***де не советчица…
— А она хоть красивая, эта Майя? Как-то все же странно, Паша, что ты меня с ней решил познакомить…
— Не пытайся меня обидеть, старик, не получится! По крайней мере, не в этот раз! А Майя — супер!
Перезваниваю в службу доставки, переношу. Из открытого окна в комнату тянет полярным кругом — за ночь заметно похолодало. Надеваю всего побольше: майку, пуловер, джинсовую куртку, бейсболку — я еще не привез из Москвы теплые вещи — а потом вспоминаю, что я «олигарх» и надеваю брюки, рубашку, черные выходные туфли, взбиваю гелем непослушный ежик на голове… До Патио Пиццы пешком минут десять. Бегу, чтобы согреться и взбодриться, и оказываюсь там через минуты три. Прохожие шарахаются от мажорного стука моих каблуков. Солнце светит ярко, но ветер ледяной. Кажется, листва тяжелеет на глазах, пропитываясь холодом — того и гляди разом осыплется с ледяным стеклянным звоном.
Паша сидит за столом у окна. Курит сигару. На столе графинчик водки и две рюмки, одна из которых полная, а вторая, соответственно, наоборот.
— Я звонил, Майя вот-вот подъедет, — вводит меня в курс, заботливо поправляет мне ворот рубахи, пододвигает мне полную рюмку, наполняет водкой вторую. — Ну, как ты, жених?
Заказываю морковный фреш со сливками. По взгляду Паши понимаю — большее презрение мог вызвать только стакан молока. Чтобы не пересечься с Пашей взглядом, смотрю в окно. Там торопливо движутся пешеходы. Ног не видно — только головы, головы, головы… «Как, наверное, в беспокойных фантазиях безработного палача…» — думаю и залпом осушаю фреш…
Паша выскакивает на улицу встречать, топчется у входа, смотрит в сторону пешеходного перехода. По его сонному профилю трудно определить, видит Майю или нет, и вообще видит ли он хоть что-то. Так смотреть на мир свойственно спортсменам силовых единоборств — без выражения. С детства их приучают не показывать эмоций, чтобы противник не смог прочитать по лицу начало атаки. Этот навык может пригодиться в любом возрасте и при любой профессии — у того, кто пытается вылезти из общей могилы, всегда найдутся враги. …А еще так смотрят на мир на следующий день после бурной ночной пьянки.
…И вот они здесь, Паша пыхтит и сияет, как начищенный самовар, а Майя монументально протягивает мне руку. Она высокая, длинные пальцы и руки длинные и худые, крепкое, почти мужское рукопожатие. Спокойное опытное лицо с холодным цепким взглядом. Такие лица часто попадаются у бывалых милиционеров, матерых администраторов дешевых гостиниц с почасовой оплатой и обстрелянных проституток. Возможно, потому, что с утра до ночи им приходится общаться с неисчислимым числом персонажей, многие из которых давно заслуживают порки, или даже петли, а некоторые — порки в петле… Майя не милиционер и не администратор гостиницы и не проститутка — она тренер
по аэробике во Дворце водного спорта. Глядя на нее, вдруг вспоминаю одну девушку. В эту девушку я был когда-то влюблен. Тысячу лет назад. Она была сложная, эта девушка — нигде не работала, жила вдвоем с пятилетней дочкой в двушке на Юго-Западной, дружила с бандитами, дорого одевалась, муж отбывал тюремный срок по валютной статье, а родители и младший брат жили, кажется, в Казани. То есть она была почти Натальей из нашего фильма, но только 20 лет назад. Она любила загонять меня в угол и вгонять в краску по любому пустяку, что, впрочем, было не сложно — я, подобно неопытному боксеру, легко оказывался в углу, а краснел даже, когда краснеть было особо не из-за чего. Звали ее Илона. Каждый день мы с ней гуляли по Москве. Мы с ней только гуляли. Удивительно, как можно было столько гулять?! Как-то раз мы прошли пешком от Тверской — тогда она называлась еще улицей Горького — до Юго-Западной. Должно быть, оттого, что Майя похожа на мою юношескую несовершенную влюбленность, чувствую смущение.— Выпей с нами, Майя, — предлагает Паша.
— Так рано? — вздергивает опытную бровку.
— Ничего не рано, мы же пьем.
— Действительно, — говорю, чувствуя, что голос звучит не естественно. — Почему бы вам не выпить с нами? Будем считать, что уже не рано.
— Однако, ты пьешь сок, — замечает, глядя на мой пустой стакан и полную рюмку.
— Я ждал тебя, чтобы выпить.
Подходит официант. Майя долго изучает меню и, наконец, заказывает глинтвейн. Я — пятьдесят грамм коньяку.
Как только приносят заказ, делаю добрый глоток и вдруг перестаю прислушиваться к тембру своего голоса. Большое облегчение! У меня иногда бывает — когда мне кто-то нравится и не могу расслабиться, начинаю слышать в своем голосе фальшь. Тогда один выход — поменьше говорить, а это не очень хорошо для мужчины, привыкшего быть в центре внимания и принимать нестандартные решения — нестандартные решения обычно требуют объяснений. К счастью, мне редко кто-то нравится, и еще реже не могу расслабиться. Я, кстати, всегда слышал фальшь в голосах. Мог стоять за сценой и по голосу определять, кто из артистов играл хорошо, а кто нет.
Майя допивает глинтвейн, подзывает официанта, чтобы заказать еще, но глинтвейна больше нет. Тогда она заказывает мартини со льдом. А я — еще коньяку.
Паша допивает графинчик, собирается.
— Можно тебя на секунду? — зовет перед уходом.
Удаляемся к окну.
— Ну, как она тебе? — допытывается.
— Все хорошо, спасибо, друг…
— Точно? Справишься тут без меня? Если она тебе не нравится, так и скажи — можем вместе уйти… Не надо себя насиловать, мы тебе другую найдем, знаешь тут их сколько!..
Вдруг меня осеняет — Паша тоже живет в вымышленном мире и его мир очень отличается. Если я попытаюсь рассказать ему, что на самом деле меня сейчас волнует, он, наверное, решит, что я сумасшедший. Ну, и пусть! Это не помешает нам общаться и дружить, пока мы не желаем друг другу зла, по крайней мере, не на экране…
— Что за секреты? — удивляется, Майя, когда возвращаюсь один.
— Паша спросил, как ты мне? — отвечаю. Я стараюсь не врать по ерунде, чтобы верили, если вдруг придется врать по-крупному, а если все же вру по ерунде, то в виде шутки — так проще запутать следы. — И кстати, я не олигарх, а тоже актер…
Майя удивленно хмурит лобик:
— Но ты хотя бы из Москвы?
— Нет, я из Казани…
Звонит мой телефон. Это Настя.
— У нас слетели два объекта, поэтому у тебя завтра снова выходной, — сообщает. — Отдыхай!
Тем лучше!
Выходим на улицу. Так хорошо на улице после ресторана! Иногда мне кажется, в рестораны стоит ходить именно для того, чтобы потом почувствовать себя на улице хорошо… Обнимаю Майю, провожу рукой по волосам, прижимаюсь губами к щеке…
— Не сегодня, — шепчет, выскальзывая… Они часто выскальзывают, спасая нас от очередных тупиков, хотя, конечно, не подозревают об этом… Я люблю прощаться, зная, что навсегда, но такое везение выпадает редко…