Месть под острым соусом
Шрифт:
– Что ты несёшь?
– Да мне вообще пофигу, я так, из чистого любопытства интересуюсь.
– Ник, ты по делу пришёл или просто так? Я вообще-то работаю?
Она перестаёт изображать доброжелательность и начинает шипеть, как змея.
– Оксана, скажи мне, зачем?
– Зачем что? – изображает непонимание, но я теперь вижу эту гадину насквозь.
– Зачем врача подкупила? Зачем придумала про моё бесплодие? Я вот сколько ни думаю, никак не могу понять твои мотивы.
– Никого я не подкупала!
– Да? Так у меня свидетельница есть. Хочешь, сделаем очную ставку?
– Что ты хочешь?
– Правду, Оксана. Зачем ты это устроила? Ты так сильно не хотела от меня детей?
– Да причём тут ты?
– А кто причём?
– Никто! Я просто не хочу детей! Я хочу заниматься карьерой, хочу наконец-то стать управляющей этого отеля! А стоит мне уйти в декрет, папа тут же подыщет мне замену – и всё, прощай мои мечты.
– Оксана, ты – ненормальная? Да любая женщина рано или поздно уходит в декрет. А потом возвращается на работу и продолжает заниматься карьерой! Няню нанимают, в конце концов!
– Ага, я не готова целый день впахивать, потом ночью качать ребёнка, чтобы с утра, не выспавшись, идти на работу! Ты-то, небось, свои клубы не бросил бы и по ночам с ребёнком не нянчился! И вообще, какого чёрта ты со мной развёлся? Всё же было хорошо! Ты бы занимался своим делом, я – своим. Вон, на Западе детей только к сорока годам рожают. Почему я должна рожать в тридцать?
– Нда… Ты знаешь, после истории с нашим разводом у меня не слишком высокое мнение о тебе. Но сейчас ты переплюнула саму себя… Ниже плинтуса – очень чётко сказано. То есть ты не хотела ребёнка, поэтому выставила виноватым в этом меня? А почему ты не подделала свои анализы? Почему ты не сказала своему папе, что ты – бесплодная?
– Да ты что! Во-первых, он бы тут же потащил меня лечиться за границу, а там мой обман мог бы раскрыться. А во-вторых, кто знает, что у него в голове? Он настолько зациклен на внуках, что мог бы меня вообще из бизнеса выкинуть, если бы открылось, что я не смогу ему подарить живую игрушку.
Чувствую себя плюшевым медведем, которого пинают со всех сторон. Как я мог повестись на такой развод? Почему не пошёл перепровериться в другую клинику? Да потому же, почему сейчас Мышку обидел вместо того, чтобы сперва анализы сдать, а потом выводы делать… Почему слепо доверял Оксане и усомнился в искренности моего Мышонка? Идиот…
Первый порыв – поехать к Кантемирову, молча показать ему все анализы и заключения. Он – мужик умный, может, даже сам догадается. Проезжаю часть пути в его сторону, а потом торможу и разворачиваюсь. Пусть сами разбираются друг с другом в своём гадюшнике, не хочу мараться.
Паркуюсь возле цветочного магазинчика, выбираю самый красивый букет почти без запаха – Мышка из-за беременности плохо переносит ароматы, я даже туалетной водой перестал пользоваться. Заглядываю в кондитерскую и выбираю пирожные в виде причудливых зверей – Мирону должны понравиться. И еду к самым дорогим в моей жизни людям.
Глава 25
– Коля, я не понимаю, что с ним происходит. Ужинать не захотел: поковырялся в тарелке и ушёл. Теперь
сидит в своей комнате и плачет. Спрашиваю, что случилось, – не отвечает. Я уже не знаю, что думать! Может, у него что-то болит, но он не знает, как сформулировать?– Мышонок, сейчас разберусь. Не нервничай. Тебе нельзя, ты что, забыла? Врач сказала: только положительные эмоции.
Что за чертовщина? Мышка с Мироном живут душа в душу, никогда никаких конфликтов. Это я могу где-то что-то не понять и невольно обидеть малого. Но сегодня мы с ним даже не виделись, а вчера я его уложил – и всё было хорошо.
Захожу в комнату сына. Сидит на полу, прислонившись спиной к кровати. Лицом уткнулся в колени, плечики вздрагивают. Опускаюсь рядом.
– Сынок, привет, – никакой реакции. – Мирон, слышишь меня? Почему ты плачешь? Что случилось? У тебя что-то болит?
Воспитатель из меня никудышный. Вынужден признать: всё то время, что Мирон живёт с нами, я много работал и уделял ему внимание только по выходным, и то не всегда. Не умею я общаться с детьми.
Мирон отрицательно мотает головой. Что это значит? Ничего не болит? Или не хочу говорить? «Ох, нелёгкая это работа – из болота тянуть бегемота» [1].
– Может, поговорим? Как мужчина с мужчиной. Расскажи мне, что стряслось, пожалуйста. Обещаю, что помогу, чем смогу.
Поднимает заплаканное личико. Судя по всему, ревел долго.
– Мама сказала, что у вас будет свой ребёнок, что он пока живёт у неё в животе.
– Да, это правда, – ничего не понимаю, обычно дети хотят братика или сестричку.
– А я? Меня вы теперь отдадите обратно?
Всё-таки я непроходимо туп, потому что смысл этого вопроса доходит до меня не сразу. Но когда наконец я понимаю, что его так расстроило, вздыхаю с облегчением.
– Как ты мог такое подумать? Ты наш сын точно такой же, как и тот ребёнок, что у мамы в животике.
– Но я не был у неё в животике! У меня сначала была другая мама!
– Ну и что? Теперь-то ты наш сын. С чего вдруг у тебя возникли такие мысли?
– Когда рождают своего ребёнка, возвращают, кого взяли. Богдана вернули! И Диму!
– Стоп-стоп. Давай так. Я тебе клянусь, что мы тебя никуда не отдадим. Мы – семья. А это значит, что мы должны доверять друг другу, помогать, во всём поддерживать, любить. Независимо от того, у какой мамы в животе ты был поначалу, теперь ты – наш сын. И это – навсегда. Уже очень скоро будет суд, и тебе сделают такие документы, будто ты родился у нас с мамой. У тебя будет моя фамилия – Кузнецов. И никто никогда даже не догадается, что мы тебя взяли, а не родили. И мы все будем считать, что ты с нами был всегда, с самого начала.
Мирон смотрит на меня широко открытыми заплаканными глазами. А ведь они у него точно, как у Мышки! Ну кто вообще может подумать, что он нам не родной?
– Ты знаешь, что даже внешне похож на маму?
– Правда?
– Да, такой же глазастый. Мирон, ты мне веришь? Я обещаю тебе, что мы тебя никогда не дадим в обиду и будем любить точно так же, как и твоего брата или сестру.
– И обратно меня не отдадите? Правда?
– Конечно, правда. У мамы спроси, она подтвердит, как сильно мы тебя любим.