Место под солнцем

– Что-нибудь придумаем, голубушка. Приходи в мой маленький бутик на обед. Бутик находится напротив «Английского двора» в Пуэрто-Банусе, ну, знаешь, это такой большой универмаг…

– Я знаю, где он находится, – сказала Анника. – Мы пообедаем. ну, скажем, в два?

– Пусть будет половина третьего, – предложил Рикард Мармен.

Анника посмотрела на часы.

Ей надо было убить четыре часа.

В гавани у пирсов покачивались яхты. Чем больше был номер стоянки у берега, тем больше было и судно. У нулевого пирса стояли мелкие яхточки, похожие на утлые финские лодчонки. Облизывая мороженое, она прошла мимо них. Людей здесь было мало. Несколько человек собралось на борту большой лодки под названием «Шаф». Другое судно оттирала тряпкой какая-то женщина.

С моря тянуло несильным бризом. Солце не грело и светило довольно тускло.

Она заказала кофе в баре «Синатра», в том самом баре, в котором сидел Никлас Линде в первый вечер ее пребывания здесь, когда она ему позвонила.

В зале преобладали голубые и белые тона – морские оттенки. Кофе был не особенно хорош. Ей не нравились и местные порции – две капли напитка на дне крошечной чашечки. Дома, в Стокгольме, она привыкла поглощать кофе литрами. Она сама готовила его во французской кофеварке, а потом просто разогревала в микроволновой печи.

Она очень скучала по своей квартире, по комнате, в которую до сих пор толком не переехала, по стерильной кухне, по кофеварке, по непрочитанным книгам на полу в гостиной, по детям в ароматных ночных пижамах.

Она даже не представляла, какой бездомной будет чувствовать себя в съемной квартире в Старом городе. Она была очень рада, что снова будет жить на Королевской улице.

По какой-то неведомой ей самой ассоциации она вдруг вспомнила Юлию Линдхольм.

Юлия тоже была бездомной столько же, сколько и Анника.

В ту же ночь, когда сгорел дом Анники, Юлия была арестована по обвинению в убийстве мужа.

Она окинула взглядом лодки и море. Они нестройно покачивались под резкими порывами ветра.

Юлия и Александр ближайшие месяцы проведут в пластиковой комнате семейного приюта на озере Лейондаль. Что будут они чувствовать, когда вернутся в свою квартиру в Сёдере, где застрелили Давида?

Они вернутся в кошмар, подумалось Аннике. Это все равно что ей вернуться в сгоревший дотла дом на Винтер-виксвеген.

Она встряхнулась. Бар начал заполняться людьми. Четыре крашеных блондинки в возрасте заказали первые бокалы «Тинто верано», сидя за столиком у окна. Несколько британских футбольных болельщиков пили из горлышка испанское пиво. Две молоденькие девушки хихикали, глядя в какую-то газету.

Анника встала и подошла к стойке, чтобы рассчитаться. Она дала мужчине за стойкой купюру в пятьдесят евро, отвернулась и принялась рассматривать входивших в бар людей.

Человек за стойкой сунул ей под локоть несколько мелких монет сдачи.

Она помотрела на кучку мелочи.

– Слушай, – сказала она и ткнула пальцем в монетки. – Мне не причитается хотя бы несколько бумажек?

Человек тупо посмотрел на нее и передернул плечами.

– Наверное, нет, – сказал он и отвернулся.

В мозгу Анники сверкнула молния.

– Слушай, ты, – громко сказала она, – я рассчиталась купюрой в пятьдесят евро.

Парень был настолько занят, что не соизволил обернуться. Накачанные мышцы играли под черной футболкой – наверное, он принимал анаболики.

– Отдай мне мою сдачу! – громко и злобно прокричала Анника.

В баре наступила мертвая тишина. Вошла какая-то парочка и принялась оглядываться в поисках места.

– Не ходите сюда, – крикнула им Анника, – здесь надувают со сдачей!

– Заткнись, – злобно прошипел бармен и положил на прилавок две двадцатки.

– Проклятый вор, – сказала Анника по-шведски, взяла деньги и пошла прочь.

Когда она вышла на набережную, в ее сумке зазвонил телефон.

Это была Берит.

– Как там дела на солнышке?

– Ты знаешь, меня тут хотели в сто раз надуть на сдаче в каком-то вшивом баре.

Она решительно шла по набережной прочь от бара.

– Давай им то, что говорят. Что с пропавшей девочкой? Я знаю, ее мать там у тебя, можем ли мы что-нибудь сделать отсюда?

– Можете найти ее подруг в Бромме, – предложила Анника. – Правда, я вчера попыталась контактировать с ними в Фейсбуке. Но они пока не дают о себе знать.

– Фейсбук? – переспросила Берит. – Я читала на экономических страницах, что Фейсбук идет в гору.

– Понятно, – сказала Анника, – и поэтому я тоже на него подписалась. Знаешь, я сейчас подумала о Юлии Линдхольм. Что слышно о пересмотре приговора Филиппа Андерссона?

– Это займет несколько месяцев, – ответила Берит. – Надо будет утрясти кучу формальностей. В обвинительном заключении около тысячи страниц. В нем множество неясностей и небрежностей. Некоторые критики утверждают, что юстиция умирает уже в суде первой инстанции.

– Ты знаешь, что у Филиппа Андерссона есть сестра, которая служит в полиции? – спросила Анника. – Нина Хофман, лучшая подруга Юлии Линдхольм…

– Она сестра Филиппа Андерссона? Я этого не знала.

– Разве это не странно, что у двух таких криминальных типов, как Филипп Андерссон и Ивонна Нордин, сестра – полицейская?

Похоже, Берит стала перелистывать дневной выпуск.

– Нет, для меня это просто две стороны одной и той же медали. Это разные реакции на одни и те же условия воспитания. Я бы так сказала.

– Значит, Нина в этом семействе – белая ворона?

– Странные вещи вообще-то случаются. У предыдущего президента США сводный брат – преступник; мой двоюродный брат Клас-Ёран тоже побывал за решеткой.

– У Билла Клинтона был брат, сидевший в тюрьме?

– Клинтон помиловал его в последний день своего президентства, 20 января 2001 года. Его и еще сто тридцать девять преступников. Это обычай; так делают все американские президенты. Кстати, что поделывает сейчас твоя сестра?

Анника едва не задохнулась от возмущения.

– Биргитта? Не имею ни малейшего понятия. Я даже не знаю, где она живет.

Наступившее молчание исключало даьнейшую дискуссию.

– Так ты думаешь, мне надо установить контакт с подругами Сюзетты? – спросила Берит.