Место под солнцем

Анника торопливо пересекла фойе и поднялась в номер, никого не встретив. Больше всего ей не хотелось столкнуться с Лоттой. Добравшись до номера, она облегченно вздохнула, села на край кровати и уставилась в мраморный пол.

«Вот как я это вижу, – подумала она. – Если я избегаю конфронтации, если я избегаю споров и выяснений отношений, то выигрываю. Если я говорю о работе, если использую человеческое знание в своем труде, то хорошо себя чувствую. Если кто-то отвечает на мои вопросы и делает то, что я прошу, то у меня исчезает страх».

Она выпрямила спину.

«Это нездорово. Это уже что-то вроде диагноза. Неужели я действительно больна на голову?»

Ей, наверное, в любом случае надо идти к психиатру, как уже давно советовала Анна Снапхане.

Или ей все же попробовать иной способ действий? Заставить себя быть более терпимой к людям, которые отличаются от нее. Насколько это будет трудно сделать?

Она встала и принялась беспокойно расхаживать по комнате. Люди с более слабой силой воли, чем у нее, как-то улаживают свои отношения с миром, приспосабливаются к нему. Они обладают способностью ценить любовь, они все время светят другим. Это бывает даже в сырой и затхлой тюремной камере, где человек сидит взаперти только потому, что боится за своих близких. Она видела это в полупустом баре, где она наблюдала за супругами с больным ребенком. Эти люди смогли остаться вместе и продолжали любить друг друга.

Она снова села на кровать и поставила сумку себе на колени. Достала оттуда мобильный телефон и надолго задумалась, держа его в руке. Ей надо позвонить Лотте и сказать, что завтра рано утром они едут в Гибралтар. Она никак не могла решить, что лучше – позвонить или отправить сообщение. Несколько секунд она колебалась, но все-таки решила отправить сообщение. Потом она открыла список пропущенных вызовов.

Номер Томаса шел следующим после номера коммутатора правительственной канцелярии.

Она посмотрела на часы. Было четверть девятого. Анника с трудом сглотнула и нажала кнопку вызова.

Пошли гудки – один, два, три, четыре…

– Да, слушаю. Это Томас.

Чтобы заговорить, Аннике пришлось откашляться.

– Да, привет, – сказала она. – Это я.

– Привет, привет! – ответил он. – Как дела?

Он сказал слово «привет» дважды, видимо удивившись ее звонку.

– Я увидела, что ты мне звонил. Утром или в первой половине дня.

– Да-да, звонил. Ты можешь немного подождать?

Он на несколько секунд отошел от телефона, и Анника слышала, как он в отдалении что-то говорил по-английски.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь я вышел.

– Где ты?

– В отеле «Парадор». Выходит окнами на море и стоит рядом с аэропортом. Если услышишь грохот, то не думай, что началась Третья мировая война, и не пугайся – это просто прилетела очередная партия британских туристов в Торремолинос.

Конец фразы потонул в жутком реве заходящего на посадку самолета.

– Вот так это выглядит в натуре, – сказал он и натянуто рассмеялся. Он был чем-то подавлен, во всяком случае, радостным его голос назвать было нельзя.

– Ты что-то хотел мне сказать? – трусливо спросила она, пытаясь свалить на него ответственность за разговор.

– Да, – сказал он, – утром мне звонили из страховой компании. Помнишь компанию по возмещению материального ущерба «Захриссон»?

Она приткрыла глаза и вспомнила человека с широкой неискренней улыбкой и контору со стеклянными стенами и хромированной мебелью, вознесшуюся над землей и водой.

– Как же я могу такое забыть? – ответила она.

– Так вот, этот тип позвонил мне и сказал, что мы можем получить страховку. Ты не знаешь, что произошло?

Анника облегченно рассмеялась. Все сказанное Халениусом оказалось правдой.

– Арестовали поджигателя. Это женщина, сейчас она сидит в американской тюрьме. Ее не выдадут нашему правосудию, поэтому процесса над ней не будет, но зато с нас будут сняты все подозрения.

Она сказала «с нас», а не «с меня», и Томас не стал возражать.

– Это же здорово, – сказал он.

Анника сглотнула и предложила:

– Может быть, отметим это дело?

– Отметим?

– Что ты делаешь завтра вечером?

– Переговоры заканчиваются в четыре. Обед будет где-то в полдень.

Анника до крови закусила губу.

– Хорошо, – сказала она, чувствуя, как от смущения горячая волна заливает ей лицо. – Понятно, у тебя есть время днем…

В трубке наступило довольно долгое молчание. Анника прикрыла глаза ладонью.

– Правда, это переговоры со скандинавской делегацией, – сказал он. – Точнее, с норвежцами. Какие же они скаредные. Все как один говорят, что хорошо бы вступить в ЕС, но при этом отказываются от участия, чтобы не платить по счетам.

Он помолчал.

– Я могу взять у тебя интервью о том, как прошли переговоры, – предложила Анника.

– Боюсь, мне будет трудно подводить итоги без.

– Ты можешь просто сказать, что переговоры весьма результативны, что вы на верном пути и что работа продвигается в нужном направлении.

Он подумал и наконец решился:

– Впрочем, они смогут разобраться и без меня. Когда мы встретимся?

Она ощутила безумную радость, едва сдерживая восторг.

– Я живу в Пуэрто-Банусе, – сказала она и попыталась овладеть собой. – Ты бывал здесь?

– Да, один раз с родителями. Мне было тогда четырнадцать лет. Где ты живешь?

Она продиктовала ему название отеля и приблизительную схему проезда, предупредила, чтобы он ехал по первой платной дороге, а не по второй, иначе попадет в Эстепону, а туда попадать не стоит.

Они договорились, что встретятся в восемь часов в вестибюле отеля.

Закончив разговор, она подумала, что надо садиться писать, но усталость была так сильна, что Анника сняла юбку, блузку и забралась под простыню. В голове блуждали спутанные, но счастливые мысли, она незаметно уснула, когда на шоссе зажглись огни.

Пятница. 29 апреля

В Западной Испании рассвет наступает позже, чем в других районах Европы.

Дело здесь не в дискриминации со стороны солнца или богов погоды, а в политическом решении испанских властей. Было решено, что вся материковая часть Испании должна жить в том же часовом поясе, что и остальная Европа, – то есть время по Гринвичу плюс один час, но с географической точки зрения это решение было ошибочным. Анника стояла на пляже в шортах, куртке с капюшоном и кроссовках и смотрела, как в половине восьмого утра над Пуэрто-Банусом поднимается солнце. То же солнце освещало и противоположную сторону моря, красноватый марокканский берег, но там в это время было только половина шестого.