Между нами тает лед

Я еду медленно, и слышу какой-то нетипичный звук, который заставляет ехать еще медленнее: удостоверившись в том, что этот звук издает моя машина, я останавливаюсь, чтобы понять причину. Съезжаю на обочину, включив аварийку, выхожу и огибаю машину спереди, а потом иду проверять колеса. На улице темно, поэтому мне приходится нагнуться и светить телефоном. И да, это точно переднее колесо: оно спущено. Как я вообще проехала на нем столько? И сразу же возникает второй вопрос: что делать? Позвонить папе? Нет, не хочу его беспокоить. Мне кажется, что я начинаю мотать головой из стороны в сторону в знак протеста на свою мысль. Он спит. Так не хочу доставлять ему хлопот.

Какие еще опции у меня есть? Голова работает с удвоенной силой, потому что никаких других вариантов на ум не приходит: сама я поменять колесо не смогу, я даже не в курсе, есть ли в багажнике запасное. Кругом никого, что неудивительно для двух часов ночи, но и просить помощи, стоя в ночи, одна, тоже не хочется: для этого мне нужно будет остановить проезжающую машину. Если она появится. А я очень сильно боюсь это делать: мало ли кто там будет и какие у него мысли возникнут. Ну это, конечно, утрировано, но все равно страх есть.

Я нервно вздыхаю, облокотившись сбоку на капот машины: ну и что мне делать? Придется будить отца.

Мимо медленно проезжает машина, но я не обращаю на нее внимания… пока она не останавливается, и не едет назад, поравнявшись со мной. Я немного начинаю нервничать, когда из машины выходит мужчина и идет в мою сторону. Это как раз то, чего я боялась. Сердце заходится в бешеном ритме: надо сделать вид, что у меня все нормально. Не надо показывать ему, что я в безысходности.

– Нужна помощь?

Он подходит ближе, останавливаясь напротив, и тогда я узнаю его. Кажется, его зовут Кирилл. Да, точно, Кирилл Власов, и он был сегодня в клубе. Я его видела. Нервозность немного отпускает, но я все равно настороженно смотрю на него. От того, что я хотя бы его знаю, дышать становится легче. Не то, чтобы знаю, но представление о нем имею, кто он, кто его родители, и свое собственное мнение о нем у меня тоже есть. Но никогда с ним не разговаривала. До этого момента.

Я откашливаюсь, чтобы прочистить горло: почему-то голос звучит хрипло, наверно, я продрогла, и об этом свидетельствует дрожь во всем теле.

– Нет, все нормально, - я поспешно отвечаю на его вопрос, потому что просить помощи у постороннего человека в мои планы не входило. Я, кажется, уже вернулась к варианту первому: позвонить отцу.

Я замечаю, как он приподнимает бровь, и на его лице появляется ухмылка:

– Решила выйти, подышать свежим воздухом?

Блин, с его уст это звучит действительно смешно, а я ведь хотела сделать именно такой вид: что все нормально, помощь мне не нужна, и я тут наслаждаюсь вечерней прохладой. Так себе отговорка, но для постороннего сойдет: я то ему точно ничего объяснять не должна. Но почему-то мне кажется, что он настроен вполне нормально, поэтому немного подумав, решаю вернуться к варианту два: мне не помешает его помощь.

– Ну, если честно, я вынуждена здесь стоять. Колесо спустило, - поясняю я причину своей остановки.

– Понятно. И помощь не нужна и все нормально? – все с той же ухмылкой спрашивает Кирилл.

Что ж, выхода у меня все равно нет, и он сам напросился, что мне только на руку, так что я говорю:

– А ты мог бы мне помочь? – стараюсь не просить, чтобы он не понял, что он пока что моя единственная надежда на спасение. И в моем голосе нет подхалимства, чего требует просьба. На самом деле, зачем ему помогать мне?

– Мог бы.

И между нами повисает какое-то неловкое молчание, или это мне так кажется, и неловкость ощущаю только я. А этот Кирилл начинает откровенно на меня пялиться, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом.

– Злой рок или удача?

– Что? – не понимаю его вопроса, он о чем? – ты о чем?

– Да так, неважно.

Он вытаскивает из кармана куртки пачку сигарет и закуривает. Терпеть не могу запах сигарет. Но ничего не говорю.

– Ты же не против? – интересуется Кирилл, когда уже делает вторую затяжку, а мне почему-то кажется, что он издевается.

– Ты, кажется, хотел помочь.

Не успеваю сдержать раздражения в голосе, и эта фраза вырывается из меня.

Кирилл хмыкает, а потом бросает сигарету на землю и интересуется:

– Есть запаска?

– Я не знаю, - с этими словами я иду к багажнику, Кирилл следует за мной.

После нескольких минут обысков, он извлекает все, что ему нужно для замены, и я с облегчением вздыхаю.

– Свети мне.

И я послушно стою, нагнувшись с телефоном в руках, рядом с Кириллом, сидящим на корточках у моей машины.

Когда проходит минут десять, он поднимает голову, и скользит взглядом по мне, пока наши глаза не встречаются: он всегда так нагло глазеет? Мне неловко от того, как он смотрит. А ему вот совсем не неловко, однозначно. А следующий его вопрос вообще заставляет меня застыть в ступоре на несколько секунд.

– Ты в чулках?

Пока я в голове пытаюсь подобрать ответ, он смотрит на мои ноги, которые действительно в чулках, а потом вновь продолжает менять колесо. Я так и не отвечаю на его вопрос, моля, чтобы побыстрее решить свою проблему и уехать домой.

Поэтому, когда спустя пять минут Кирилл поднимается, то я опять облегченно выдыхаю. Он относит обратно все, что вытаскивал, а я стою, обхватив себя руками, и молча жду, когда он закончит.

– Замерзла?

– Немного. Спасибо тебе. Ты меня очень выручил.

– Я не кусаюсь.

Пока я анализирую его последнюю фразу, Кирилл поясняет:

– У тебя такой вид, как будто ты готова стартануть сию же секунду. Но хочу тебя предупредить, я быстро бегаю.

– Я и не думала об этом, - чеканю я.

– Есть вода? Польешь мне на руки?

– Да, конечно.

Я лезу в салон машины и подхожу к нему. Вымыв руки, он трясет ими перед моим лицом, что несколько капель воды попадают мне на лицо, и я возмущенно восклицаю:

– Что ты делаешь?

– Расслабься, ты такая… серьезная. Как всегда.

Как всегда? Ему откуда знать, какая я всегда?

– Как всегда? Слишком самонадеянно: откуда тебе знать, какая я всегда?

– Чисто сугубо личные наблюдения.

– Не особо удачные, я бы сказала. Которые основаны на субъективном мнении.