Между нами. На преодоление

Я резко вскакиваю и бросаюсь к бортику, цепляясь за него непослушными пальцами. Меня пронзает настолько мощной ядовитой иглой зависти к тем двоим за стенкой, что захлебываюсь в черноте этих тяжелых эмоций, сбиваясь с дыхания. Сердце сжимается до простреливающей боли. Ещё никогда в жизни я не чувствовала одиночества с такой ослепляющей яркостью. Чтоб до желания рвать волосы, заламывать руки, выть в голос. Мне тесно в собственном теле, я хочу куда-то выйти из него, вырваться на свободу. С криком. С крушительной силой. Задыхаюсь в настигшем приступе панического отчаяния. Не могу молчать, безмолвие вот-вот превратит меня в сумасшедшую.

Раньше спокойствие и выдержка были моими доспехами, а молчание — личным способом самовыражения. Но Мир словно забрал их с собой, и теперь с точностью наоборот — хочется орать, плакать навзрыд сутками напролет. Корить себя за невосполнимую утрату родного человека. За совершенную глупость. За необратимость ситуации…

Во мне будто бушует жутчайшая природная катастрофа. Она вынуждает спасаться: ринуться прочь — взбежать домой, хаотично накинуть джинсовую куртку поверх домашней одежды, втиснуть непослушные ноги в кроссовки и устремиться за пределы квартиры.

Не дожидаюсь лифта, бегу по лестнице, на ходу заказывая такси. Подряд все тарифы, чтобы поймать наиближайшую машину — критически не хватает времени.

На что — сама не знаю!

Сидя в автомобиле, мчащемся на другой конец города, страдаю признаками дистресс-синдрома, терпя одышку и учащенное дыхание. Физическая боль и страх потерять сознание немного отрезвляют. Я делаю попытку успокоиться и наладить поступление кислорода.

Не понимаю, что со мной происходит.

Доехав до нужной многоэтажки, продышавшаяся, быстро захожу в подъезд, а в лифте меня вдруг огорошивает реальностью — что за дичь творю?! Зачем на ночь глядя тревожить ещё и Раду?! Кто она мне?

Да Господи — не знаю!

Но почему-то уверена, что надо было срочно эвакуировать себя к ней. Непонятная непоколебимость в том, что именно она — поймет, поможет, поддержит. Как никто другой сейчас.

Вылетаю из кабинки и… столбенею.

Передо мной разворачивается сцена, достойная страстной итальянской мелодрамы. Рада ударом ладоней в грудную клетку выпихивает Богодухова из своей квартиры с ярым причитанием:

— На каком языке мне тебя послать далеко и надолго, чтобы ты понял?! Вон отсюда! Со своим баблом и гонором!

Грохот следом закрывшейся двери сотрясает стены и заодно — моё полуживое тело. На долгую секунду воцаряется тишина. Александр резко оборачивается, услышав мой шумный судорожный вдох. Наши глаза встречаются, и оба замираем в изумлении.

Мизансцена с непридуманным названием.

А потом та же дверь внезапно раскрывается. И из-за неё вылетает подарочный пакет. Я слежу за траекторией полета не в силах пошевелиться. И он, видимо, минуя изначальную двухметровую мишень, с глухим шелестом смачно хлещет меня прямо по носу… Моментально пробивая дыхание.

45. Некриминальный авторитет и другие злоключения

Кто из нашей троицы ненормальный? По всей видимости — я.

До жути неловко сидеть в чужой кухне, прижимая к пострадавшему носу упаковку с замороженными овощами, и слушать ссору, свидетелем которой не должна была стать.

Ссорой, наверное, это не очень правильно называть, учитывая, что Богодухов молчит. А вот Рада весьма красноречива в своем монологе:

— ...да и кем ты себя возомнил? Думаешь, так крут?! Деньги есть — ума не надо? Все вокруг — вещи, которые продаются?

Если бы не личное присутствие, я бы поклялась, что кто-то включил телевизор погромче на очередной мелодраме про современных Золушек, встретивших циничного богача со всеми вытекающими последствиями.

— Мне нужны отношения, основанные на чувствах, а не по договору о купле-продаже! — продолжает шипеть Рада.

Черт, как же дико я себя ощущаю в этот момент. Вот уж действительно не в своей тарелке.

— Зачем мне знатный старпёр? Если решают деньги, то у меня для тебя плохие новости. Любой мажор даст тебе фору — у него и деньги, и молодость! А это значит, активность, энегрия, адреналин!

М-да. Даже я понимаю, что бросать мужчине в лицо такие заявления чревато. На ее месте я бы была поосторожнее с выражениями. Но я не на ее месте. И вообще... как пятое колесо телеге.

Хлопаю ресницами в воцарившейся тишине и гадаю, не душит ли кто-то из них другого.

Дверь кухни неожиданно распахивается, впуская раскрасневшуюся брюнетку, зло поджимающую губы. Она прямо на пороге резко оборачивается и кричит отчаянное:

— По любви хочу! По любви! Так что свободен. Выметайся отсюда!

Сглатываю, представляя, что с ней мог бы сделать Богодухов, будь они одни. Рада крайне пренебрежительна.

Она решительно проходит мимо меня к раковине, а я с ужасом непроизвольно стреляю глазами в дверной проем, ожидая увидеть перекошенного от ярости Богодухова.

Который, однако, невозмутимо смотрит вслед своей зазнобе и... очень хреново сдерживает улыбку — губы предательски подрагивают.

Поспешно отворачиваюсь. Кто из нашей троицы ненормальный? По всей видимости — я.

По щелчку замка понимаю, что мужчина покинул квартиру.

Рада громкими нервными глотками выпивает стакан воды и садится напротив меня.

Поднимаю глаза на нее.

— А что было-то в пакете? — пытаюсь разрядить обстановку, выпрашивая гнусаво. — Духи от «Шанель» и колье от «Картье». — Что ж, впечатляет. Теперь моему носу не так обидно. Даже болеть стал меньше. — Смешная ты, — улыбается девушка, хмыкнув. — Хоть и грустная. — Слушай, прости, что заявилась невовремя. Без предупреждения и почти ночью. Не знаю, что на меня нашло. Как говорится, бес попутал. Ещё и помешала вам. — Ты не помешала, — вздыхает и отмахивается. — Хорошо, что так получилось. Мне хотелось, чтобы он ушел.

Затапливает стыдом от собственного поведения. Примчалась, чтобы вывалить на нее личные проблемы, а у девчонки своих выше крыши.

— Эй-эй, — Рада щелкает пальцами в метре от моего лица. — Только не трагедизируй, всё в норме. Человек спутал меня со своими бывшими содержанками, прикупил то, что они у него раньше выпрашивали, и думал, со мной тоже прокатит. Ты вообще никак не при чем.

— Давно вы с ним?..

— Пару раз трахались, — слух режет от грубости, я вижу, что девушка намеренно выставляет это чем-то незначительным, а у самой глаза горят бешенством. — Я же тебе говорила, не может ничего нормального быть с таким мужчиной, он всегда будет воспринимать меня ниже себя. Как игрушку. Купил, попользовал, отбросил. А я... я в него влюбилась. В серьезность эту, молчаливость, стать. Он ведь уже несколько лет ходит за мной, и, если сначала это напрягало и пугало, то под конец я была просто обезоружена его терпением и выдержкой. Согласись, впечатляет, когда человек его ранга откладывает дела и вечерами напролет слушает твои выступления. Вот и обманулась! Как только убрала свою категоричность в этом вопросе, обожглась...