Мила'я любовь

подкосила вас, лишила стимула любить и дарить добро людям. Хотите верьте,

хотите - нет, но я чувствовал тоже самое, когда умерла Женя. Я возненавидел весь

мир. Стал черствым сухарем, презирающим все и вся. Я думал, что больше никогда

не полюблю. Но однажды, благодаря очень хорошим людям, я оказался здесь,

среди этих детей. И я вдруг понял, что этим беззащитным существам еще хуже,

чем мне. И что мир - это больше, чем я и мои страдания. Оказалось, что я еще

нужен кому-то, что я не бесполезен, что со смертью любимой девушки жизнь не

закончилась. И я... начал действовать. Я победил эгоиста, который сидел во мне

все это время. Любовь - вот что делает нас людьми. Я убеждаюсь в этом каждый

раз, когда вижу счастливые улыбки этих брошенных детей, слышу их радостный

смех... Я надеялся, что вы почувствуете нечто похожее. Мне жаль, что я... вновь

причинил вам боль.

– Вы не виноваты, - опустила я голову.
– Я действительно испытала все, о чем вы

сейчас говорили. Наверное... мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать и

понять, кто я на самом деле - черствая эгоистка или... девушка, утешающая

малышей, потерявших плюшевых мишек.

Я увидела, как разгладились черты на хмуром лице Арсения Валерьевича. Он

улыбнулся и, вдруг притянув меня к себе, обнял.

– Вы не возражаете?
– услышала я его насмешливый голос.
– Я просто не могу по-

другому выражать свои чувства.

– Я очень даже за, - уткнулась я носом в его грудь.
– Тем более, что это кое-что

подтверждает.

– Что именно?
– отстранился учитель.

– Что вы в меня влюблены, - насмешливо изогнула я бровь.

6

– Как обстоят дела с оценками?
– поинтересовалась мама на следующее утро,

разливая в большие глиняные кружки кофе.
– Арсений Валерьевич по-прежнему

занимается с тобой?

– Да.
– Я сделала глоток свежесваренного ароматного напитка.
– Ты была права

насчет него. Он потрясающий!

– Даже так?
– как-то странно посмотрела на меня мама.
– Ты ничего не хочешь мне

сказать?

– Нет. А что, должна?

– Вы вчера с ним ездили куда-то. Я видела, как ты выходила из такси, - добавила

она, заметив мою приподнятую бровь.
– Где вы были?

– Да так, - небрежно бросила я.
– Арсений Валерьевич решил показать мне мир.

– Мир?
– нахмурилась мама.
– А поконкретнее?

– Мы ездили на выставку картин, - выпалила я первое, что пришло на ум.

– Какого художника? - поинтересовалась мама с видом знатока, коим она и

являлась на самом деле.

– Молодого и креативного. Ты вряд ли его знаешь.

– Мила, скажи честно, я должна беспокоиться за тебя или у тебя все под

контролем?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты слишком много времени проводишь с Арсением Валерьевичем...

– Мама!
– воскликнула я изумленно.
– Мы просто занимаемся! Если мы не будем

проводить время вместе, как же я смогу наверстать все, что упустила за последние

два года? Мама, все хорошо, - поспешила я успокоить ее.
– Не беспокойся за меня.

– Точно?

– Точно, - улыбнулась я.
– Подай мне, пожалуйста, вон тот тост. И джем. Спасибо.

Уж очень противоречивые чувства я испытывала после нашей поездки в дом

ребенка, чтобы разобраться в них вот так сразу. Но один вывод я все же сделала:

Арсений Валерьевич с каждым занятием переставал быть для меня просто

учителем. Любила ли я его? Вряд ли. Но я по-настоящему восхищалась им. Он был

потрясающим собеседником - умным, эрудированным, тактичным, с прекрасным

чувством юмора. Мне было жутко интересно с ним общаться, узнавать от него что-

то новое. Но за свою болтливость я все же поплатилась. С тех пор, как я в шутку

намекнула, что Арсений Валерьевич испытывает ко мне какие-то чувства, мы

перестали говорить на отвлеченные темы, тем более не затрагивали личное - все

сугубо по делу. Однажды я попыталась узнать у него, как дела у Маши с Сашей, на

что Арсений Валерьевич ответил чрезвычайно односложно и тут же ловко

перепрыгнул на другую тему.

Хм. И кто меня за язык тянул? А ведь я лишь хотела увидеть его реакцию на мои

провокационные слова, в результате чего натолкнулась на нахмуренные брови и

маску вместо лица. По дороге домой мы практически не разговаривали. Арсений

Валерьевич проследил, чтобы я вошла в подъезд, и только после этого велел

таксисту ехать дальше. Я в этот момент вышла на улицу и наблюдала, как машина

скрылась за поворотом.

Сумбур в голове необходимо было упорядочить, и я решила позвонить Ромке.

– Как дела?
– поинтересовался первым делом Ромка, после чего ему пришлось

выслушать сбивчивый рассказ о бедных сиротках, учителе и запутанном клубке

вместо мозга.

– У тебя - что ни день, то приключение!
– восхитился Ромка.
– Вы целовались?

– Что?
– едва не подавилась я жвачкой.
– Ты меня внимательно слушал? Он всего

лишь обнял меня...

– А он делал попытку поцеловать тебя?
– продолжал насмешничать Ромка.

– Я кладу трубку, - предупредила я сквозь зубы.

– Хорошо-хорошо. Не целовал и ладно. И по какому вопросу ты хочешь услышать

мое мнение?

– Как думаешь, Ром, я... влюбилась?
– смущенно спросила я.

Уж Ромка знает меня, как никто другой. Он должен заметить в моем поведении

даже мельчайший намек на влюбленность или что-то в этом роде.

– Не думаю, - немного подумав, ответил Ромка.
– Но велика вероятность, что очень

скоро это произойдет.

– И что мне делать?
– простонала я.
– Я еще после Темного не отошла. Не уверена,