Мила'я любовь

жизни. Он сразу же захотел их усыновить, но детям нужна мама. Сеня понимал это

как никто другой - когда ему было четыре, его мать умерла, отец растил его в

одиночку. А тут он познакомился со Светланой, которая обожает детей и даже

подрабатывает волонтерам, чтобы этим детям помогать. И тогда он решил, что

она-то и станет матерью его детей, а остальное не важно.

– Значит, все это делается ради детей?

– В большей степени да, из-за них.

– Тогда я тем более не имею права вмешиваться. Посмотри на меня. Какая из меня

мать? Я же сама еще ребенок. Что я смогу дать этим детям?

– А кто говорит, что ты должна стать матерью этим детям? Ты любишь его, а

значит, должна стать прежде всего его женой. А со временем нарожать ему детей, о

которых он так мечтает.

– А что будет с Сашей и Машей?

– Их усыновит кто-нибудь другой.

Я задумалась.

Если я соглашусь помочь Олегу и каким-то непонятным образом помешаю

помолвке Арсения Валерьевича и Светланы, то эти дети потеряют возможность

вновь обрести семью. Хочу ли я этого? Смогу ли я жить с этой ношей на сердце? Да

и с чего он вообще взял, что учитель любит меня? Возможно, я нравлюсь ему - и

это немудрено, ведь мы столько времени провели вместе. А что, если у поступков

Олега иные мотивы? Может он любит Светлану и пытается таким образом отбить

девушку у друга? А тут я, вся такая несовершеннолетняя и по уши влюбленная в

учителя, и он решил использовать меня в своих целях, а на последствия ему

плевать...

Я все еще ломала голову над тем, как поступить, когда услышала смех Арсения

Валерьевича, а затем и приятный женский голос, принадлежащий, вероятно,

Светлане. Они были где-то поблизости. Я почти ощущала их присутствие.

– Ну?
– вопросительно вскинул брови Олег.
– Что ты решила, Мила?

– Я не могу...

– Что?
– недоверчиво сузил он глаза.

– Я не могу поставить свое собственное счастье выше счастья этих детей. Им

нужны родители.

– Какая же ты все-таки идиотка, Мила! - прорычал Олег и, стиснув меня в

стальном кольце своих рук, самовольно прильнул к моим губам. Глаза мои

расширились, сердце неистово забилось в груди. Я попыталась вырваться, но

мужчина проявил изумительное упорство, удерживая меня. Тогда я сжала губы,

изо всех сил противясь поцелую. Хмыкнув, Олег продолжил целовать мои

сомкнутые губы, не делая никаких попыток разжечь во мне ответные чувства.

– Не вырывайся, Мила, - неожиданно выдохнул он мне в губы, по-прежнему

страстно сжимая меня в объятьях.
– Я не хочу делать тебе больно. Пожалуйста...

позволь меня тебя поцеловать…

12

Я зажмурилась и попыталась расслабиться. Но меня словно сковали цепями. Я

едва могла двигаться, тело одеревенело, а вся моя сущность была наполнена

отвращением к себе и к этому по сути незнакомому мне мужчине.

Тогда я открыла глаза и увидела Арсения Валерьевича. Он стоял в нескольких

метрах от нас - странно напряженный, с стиснутыми кулаками. Его взгляд

прожигал меня насквозь, ноздри нервно раздувались.

– Олег!
– услышала я его стальной голос, вздрогнув, словно от удара.
– Что, черт

возьми, ты творишь?

Не спеша, Олег оторвался от моих губ и, подмигнув мне, выпустил из объятий.

– А, дружище!
– обернулся он к другу как ни в чем не бывало, улыбаясь во все

тридцать три зуба.
– Не ожидал тебя здесь увидеть.

Арсений Валерьевич пропустил эту шутку мимо ушей и перевел взгляд на

смущенную меня.

– Мила, что вы здесь делаете?

– Я...

– Она со мной, - приобнял меня за талию Олег.
– Надеюсь, ты не против?

На скулах учителя задвигались желваки.

– Олег, могу я переговорить с тобой?
– произнес он сурово.
– Наедине, - добавил

он, едва взглянув на меня.

– Мила, ты не против?
– прикоснулся Олег к моей щеке.

Я покачала головой, говорить не было сил.

Они направились по направлению к какому-то кабинету, а я в изнеможении

прислонилась спиной к стене, едва не падая на подкашивающихся ногах.

В сумочке запиликал айфон.

– Мила, ты где пропадаешь?
– раздался в трубке суровый голос матери.

– Э... Я... у друзей...

– Где именно? Я могу приехать за тобой.

– Не нужно, мам, - произнесла я слегка дрожащим голосом. - В этом нет

необходимости.

– Ты уверена? У тебя есть деньги на такси?

– Да. Я скоро буду. Не беспокойся.

– У тебя все хорошо?
– встревоженно поинтересовалась мама.
– Ты как-то странно

говоришь.

– Мама, я в порядке. Устала немного. Меня друзья подвезут.

– Ну смотри, Мила. Я полагаюсь на твое благоразумие.

Я тупо посмотрела на экран, оповещавший мне, что "звонок завершен", затем

уставилась на размытое - из-за пелены слез - отражение в висевшем напротив

зеркале.

Хрупкая фигурка в длинном, цвета спелой черешни, струящемся шелковом

платье, абсолютно закрытом спереди и обнажавшим красивый - что уж

скромничать? - изгиб спины сзади. Бледное лицо, обрамленное распущенными

каштановыми волосами, потускневший взгляд и грустные карие глаза, в которых

по-прежнему стояли слезы.

Идиотка! Какого черта я сюда притащилась? О чем только думала, наряжаясь в

это дурацкое платье? Чего я ждала? Что Арсений Валерьевич тут же упадет к моим

ногам, сраженный моей неземной красотой? Или может быть надеялась, что он все

еще помнит тот поцелуй и что ему просто нужно время, чтобы понять как сильно

он меня любит? До каких пор я буду наступать на одни и те же грабли? Ведь жизнь