"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
— Он нашел другое место, где лучше заработок.
— Когда же он ушел?
— Уже неделю.
— Сколько же времени вы здесь служите?
Сторож стал сильно кашлять и оперся на свою метлу. Его согнутые плечи мучительно тряслись. Прошла целая минута, пока он мог ответить:
— Неделю.
— У вас слишком мало сил для такой работы. Вот возьмите это для вашего кашля, пока он еще не вывернул вам легкие.
Человек наклонился над протянутой рукой Хенгерса и с благодарностью принял то, что тот ему давал. Потом он сказал, сопя носом:
— Мой кашель
Хенгерс вернулся в свою контору. Женщина все так же неподвижно сидела на месте. Он вынул из ящика длинную черную сигару и закурил. Молчание нарушалось только тихим шорохом метлы по полу площадки.
Мэри Ковенант очнулась и вышла из состояния грустной задумчивости. Она подняла голову и спросила Хенгерса:
— Вы не попали в его контору?
— Это невозможно!
Она испуганно вскрикнула:
— Что это значит?
— Там один человек… новый сторож возится на площадке.
— Но, ведь, он же уйдет?
— Его, между прочим, зовут Джемс Отвейс. Он следит за мной. Будь он проклят!
Мэри встала и прижала руку к груди.
— Вы в этом уверены?
— Совершенно. Меня-то эта собака не проведет. Я его сразу узнал.
Бог знает, как он напал на след, но это так. Он следит за мной. Он накрыл меня даже в тот момент, когда я взялся за ручку его двери. Теперь он будет кружиться надо мной, как коршун. А тут еще это признание, которое он найдет у себя в конторе! Вы пришли слишком поздно, Мэри. Я конченный человек.
Она взглянула на него полными ужаса глазами и спросила:
— Он может каждую минуту войти к себе в контору?
— Нет… Пока я тут, он не сможет этого сделать, не выдав себя. Кроме того, ведь, он ничего не знает про письмо Харвея. Но мне то не достать письма. Чтобы открыть его дверь, мне нужно было бы, по крайней мере, час остаться одному на площадке. Мое дело потеряно, Мэри!
У него вырвался стон отчаяния и он снова забегал взад и вперед по комнате.
— Я тоже думаю, что вы ничего не сможете сделать, — сказала покорно, но более твердым голосом Мэри. — Но у вас впереди целых двенадцать часов. Вы успеете бежать. Не теряйте времени…
Она замолчала, пораженная странным выражением лица Хенгерса. Он смотрел в окно. Глаза его были широко открыты и неподвижны, как глаза статуи. Он смотрел на карниз, опоясывавший здание.
— Это могло бы быть дорогой для меня… если бы у меня хватило смелости! — произнес он, задыхаясь, как после быстрого бега. — Если бы мне посчастливилось и хватило бы сил!
Мэри взглянула в окно и поняла. Она смотрела на узкий карниз, за краем которого была черная ночь. Кровь застыла в ее жилах.
— Вы сума сошли? — простонала она. — Это безумная мысль. И не думайте об этом!
Но он не ответил ей, потому что не слышал ее слов. Он, не отрывая глаз, смотрел на каменный карниз, хотя от ужаса у него и поднимались волосы дыбом. Дом окружало три таких карниза, не шире полуметра, и четвертый карниз шел под крышей.
Первый карниз опоясывал дом на высоте двенадцатого этажа.
Второй — на высоте восемнадцатого, а третий опоясывал последний, двадцать пятый этаж. Небоскреб поднимался на триста футов выше соседнего дома. Со стороны же двух улиц, на которые он выходил, небоскреб отвесно высился на пятьсот футов над землей.О чем думал Хенгерс?
Ничто не могло быть проще его плана. Контора Отвейса находилась на противоположной стороне этого верхнего этажа. Хорошо, — если он, Хенгерс, решит воспользоваться этим карнизом, и обойдет по нему вокруг здания, он, без сомнения, попадет через окно в контору Отвейса.
Он начал считать, сколько окон было между его конторой и конторой Отвейса. Возвращаться обратно ему не нужно было тем же путем. Только бы достать письмо, а там он уж найдет способ выйти. Это даже совсем просто. Но… может быть, все это тяжелый кошмар?
Было уже совсем темно. Поднялся ветер. В узкой полосе света, бросаемой окном, летало что-то похожее на опавшие лепестки. Но это были не лепестки, а снежинки, появившиеся из темноты и в этой же темноте исчезавшие.
Хенгерс вздрогнул. Потом решительно поднял голову. Если только можно было нечеловеческим усилием заставить себе рискнуть, то ни о чем уж не надо думать. Нужно забыть про страшную высоту, про медленно ползущие там, внизу, трамваи, про карликов, которые были людьми.
— Он посмотрел вниз и сказал:
— Я бы предпочел, чтобы вы ушли.
Она положила ему руку на плечо и щеки ее были белы, как бумага.
— Вы, ведь, оставили эту мысль, правда?.. — умоляюще сказала она.
— Не знаю. Может быть, я слишком труслив. Я в отчаянии, но у меня нет мужества. Да, я думаю, что даже не решусь попробовать встать на карниз. Но, ведь, в конце концов, я же мужчина. А это — путь для мужчины. Но вы лучше уйдите. Я буду спокойнее, если останусь один.
Она хотела ответить и не могла. Он видел, как сильно она дрожит.
— Но, если, — продолжал Хенгерс, глядя ей в глаза, — если мне посчастливится… Простите ли вы меня тогда, Мэри?
Она ответила едва слышно.
— Зачем вам мое прощение?
— Потому, что в смерти будет ужаснее всего то, что я расстанусь с вами.
— Ах, теперь не время для таких слов.
— Простите ли вы меня, Мэри?
Она посмотрела в его лихорадочно горевшие глаза и ответила:
— Да, я прощу, если вы мне пообещаете каким-нибудь способом вернуть украденные деньги.
— Это я вам торжественно обещаю.
Она подала ему руку и он поднес ее к своим губам. Ему неудержимо хотелось обнять эту женщину. Но это было только мгновение слабости.
— Спокойной ночи, Мэри, — хрипло произнес он.
Потом он остался один. Она ушла, покинув его в смертельной опасности. Значит ей было все равно, что бы с ним ни случилось? Ей было страшно оставаться и увидеть его конец? Но Хенгерс сейчас же сказал себе, что он неправ. Ведь, она его предупредила о грозившей ему опасности и не могла же так поздно оставаться у него в конторе, в то время, как Отвейс следил за ним. Но он постарался отогнать от себя эти мысли.