"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9

Что ему теперь делать? Если он достанет письмо Ковенанта, он выйдет из этого дома новым человеком. Если же нет…

Хенгерс тихонько открыл окно. Отвейс не должен ничего слышать. Конечно, надо и дверь запереть. Он пошел и запер ее.

Он дрожал, как в лихорадке, от все возроставшего волнения и холода ночи, ворвавшегося в открытое окно.

Он старался внушить себе.

— Не думать об этом! Ни о чем не думать! Я совершенно свободно могу обойти вокруг дома.

Он дрожащими руками застегнул на все пуговицы пиджак. Подошел к окну и увидел снег, такой легкий, совсем невесомый, летящий туда, вниз, где горели огни, свет которых умерялся отдалением, глубиной… боже, какой глубиной!

Безумие! Разве он поможет себе, если станет измерять глубину глазами? Он заметил, что члены его онемели от напряжения. Ногти впивались в ладони, зубы скрипели до боли, мускулы были тверды, как сталь. Он весь опустился на месте и несколько раз глубоко вздохнул.

Потом Хенгерс подвинул к окну стул, встал на него и выставил в окно правую ногу. Помедлил минуту и выставил и левую. Теперь он стоял на карнизе, держась руками за раму окна. Он встал поудобнее и взглянул в окно. Внутри он увидел привычную обстановку своей конторы. За спиной же его была бездна.

Он громко сказал себе:

— Это, ведь, совсем легко. Что может быть проще? Разве это не просто до смешного?

Сердце отвечало громким стуком, больно колотясь о ребра.

Он стал медленно отдаляться от окна. Ногти его скрипели на камне стены. Он медленно подвинул вперед правую ногу и потом подтянул к ней левую. Это было опасно. На карнизе лежал легкий слой снега и при движении ног он становился твердым и скользким. Он заметил это, когда каблук его сапога слегка чиркнул по карнизу. Его левое колено подогнулось. Одну секунду он думал, что падает, и из его широко открытого рта вырвался стон, как вздох умирающего.

Но он снова взял себя в руки.

Он не чувствовал ледяного холода. Он весь горел, пот катился по лицу. Он старался думать обо всем, что только приходило в голову, и не вспоминать про возможность падения. И в хаосе мыслей ему вдруг, по странной случайности, вспомнилась старая песенка из далекого детства. Он стал лихорадочно и торопливо повторять строфы этой песенки и на мгновение нашел в этом забвение ужаса настоящего.

— Вечером каждым, В восемь часов, Слышно в калитку: «Стук… стук»… — Берегись!

Он не замечал, как снежинки падали на его горящее лицо. Он полз вперед, как улитка, но и этого почти не сознавал. Снизу, из бездны, доносился глухой шум города. А ветер тут, наверху, пел тонким, тихим голоском:

— В кресло не прячься — Стучат, ведь, не там…

Он старался думать только об этой полузабытой детской песенке и полз все вперед. Стоило ему остановиться на пять секунд, как ему казалось, что какая-то рука опускается ему на плечо и тянет его назад. У него начинала тогда кружиться голова.

Он, наконец, добрался до угла дома и стал огибать его. Тут ветер чувствовался сильнее и Хенгерс ощущал каждым нервом легкое колебание вершины небоскреба. Его тело двигалось туда и сюда вместе с этим легким покачиванием, которое казалось его разгоряченному воображению чудовищным. На него вдруг напал смертельный страх, что здание, раскачиваясь, оттолкнет его от себя. Ведь, он был всего атомом, мухой на теле этого чудовища — небоскреба.

Несмотря на то, что он старался не глядеть вниз, глаза его приковала к себе неожиданно вспыхнувшая световая реклама на крыше отеля, казавшейся глубоко внизу. Белый свет ослеплял его. Он ничего не видел ни справа, ни слева, ни внизу, казалось, что эта реклама просто висит в воздухе. Хенгерс невольно сравнил высоту рекламы с высотой, на которой находился он, и мысли его сейчас же стали путаться. Где он? На чем стоит? За что держится? Сейчас он упадет! В мозгу и во всем теле он испытывал неудержимое желание броситься вниз, прямо на этот свет. Он уже повернул правое плечо и готов был прыгнуть в этот ослепляющий свет, как автомат снова потушил рекламу.

Кругом был мрак. Парализующее действие света исчезло.

Хенгерс опять повернулся совсем лицом к стене. Он прислонился лбом к камню. Он чувствовал такую смертельную усталость. Но по прежнему старался забыть про страх.

— Это вовсе не кошка стучит, Кошки не умеют стучать…

Это была одна из первых песенок, которым его научила мать. Может быть, это она сейчас поет. Он постарался уяснить себе, где он находится. Ведь, она пела ему, покачивая его на качелях в саду. Когда качели взлетали, он видел ручеек с подстриженными деревьями на берегу. А за деревьями было поле ржи и по полю вилась дорожка. Когда же качели опускались, видна была только садовая изгородь и старая дождевая бочка. По саду бежала кошка, кудахтали куры.

Теперь он уже обошел угол. Снежинки не падали больше легко на его лицо, а слепили глаза под хлещущим ветром. Пальцы Хенгерса застыли, он потерял ощущение своих ног. Сила воли начинала ослабевать.

Долго ли еще переживать этот страх? Неужели никогда не будет конца ужасному пути? Он сосчитал от угла пять окон, ему же нужно было восьмое. Может быть, он просчитался и попадет не в ту комнату? Ну, что ж, тогда конец!

Он прошел мимо шестого окна… мимо седьмого. Сознание начинало изменять ему. Он заметил это и, сделав нечеловеческое усилие, снова взял себя в руки.

— Я буду сегодня ужинать в отеле «Италия», — бормотал он.

— Я… я… что же я закажу на ужин?

В это мгновение его правая нога соскользнула с карниза и повисла в воздухе.

Он падал!

Хенгерс потерял равновесие. Он вскрикнул, как ребенок. Упал вперед! Правое колено стукнулось о край карниза, левое висело в воздухе. Его руки и грудь пробили большую дыру в окне восьмой комнаты. Он буквально упал через это окно. Его руки ухватились за подоконник внутри комнаты. Он подтянулся туда всем телом. О возможности поранения он не думал. Он упал в полуобморочном состоянии на пол комнаты Отвейса.

Он лежал минут пять и чувствовал, что не в состоянии подняться. Никто его не беспокоил. Плотно закрытая дверь заглушила шум его падения, а осколки стекла попадали на ковер.

Хенгерс встал. По левой руке текло что-то горячее. Но он легко отделался. Утром Отвейс найдет осколки окна и пятна крови на полу. Он будет удивлен, но ничего не поймет.

Хенгерс вынул из ящика письмо, в котором было его спасение. Потом тихонько открыл дверь. На площадке горела одна единственная лампа. Отвейса не было видно. Хенгерс на ципочках прошел в свою контору. Там он запер за собою дверь, поджег спичкой пакет и смотрел, как он превращался в пепел. Он обернул раненую руку носовым платком, надел шляпу и пальто, потушил свет и вышел. Он спускался по лестнице, крепко придерживаясь за перила. Колени его ослабели, ступени уходили из под ног. На следующей площадке сторож все еще подметал пол.

— Спокойной ночи, мистер Хенгерс!

— Спокойной ночи! — едва слышно отозвался тот.

Он вышел на улицу и пошел, слегка покачиваясь. Ноги изменяли ему. Шофер одного из автомобилей неверно понял это покачивание и слегка насмешливо предложил ему:

— Не нужен ли вам автомобиль?

— Да, — сказал Хенгерс, — поезжайте… в отель «Италия».

Он вдруг очутился в автомобиле, который мягко тронулся с места. Туман, окутывавший его мозг, стал медленно рассеиваться. Его ослепленные, усталые глаза взглянули в последний раз на Вентвартхауз, поднимавшийся на пятьсот футов во мраке, в воздушную бездну, по соседству со звездами.