Мир приключений 1988 г.

— В ту же ночь?! — не поверил Карен.

— В ту же ночь, — подтвердил незнакомец, кладя руку на его плечо. — Пойдем со мной в соседний отсек, там и побеседуем.

Он вывел Карена через неизвестно как образовавшийся проем в стене, и теперь они очутились в более просторном помещении с четырьмя квадратными иллюминаторами и двумя креслами.

— Сядем, — сказал незнакомец и первый опустился в кресло.

Карен последовал его примеру — кресло оказалось таким же. Он взглянул в открытое, спокойное лицо незнакомца, и страх его окончательно исчез.

— У тебя, конечно, припасена масса вопросов, — сказал тот. — Задавай. Обещаю ответить на все, раз уж так удачно сложились планетные обстоятельства, что ты оказался нашим гостем.

— «Нашим»? Разве вы не один здесь? — встревожился Карен.

— Нет. Нас на, галактоиде четверо.

— На чем? — не понял Карен.

— Галактоид, — с достоинством повторил незнакомец. — Так называем мы то, чему вы дали нелепое и оскорбительное прозвище «летающие тарелки». Пока мы беседуем с тобой, мои спутники заняты управлением галактоида. А называется он так потому, что может свободно путешествовать в нашей Галактике. — Незнакомец запнулся, внимательно посмотрел на Карена и, улыбнувшись, сказал: — А-а, ты не очень представляешь себе, что такое галактика. Понимаешь, дружок, Вселенная необъятна… Для нас! Пока. На самом же деле она имеет свои границы, потому что замкнута в форму шара — идеальный космический сфероид. Вселенная состоит из горячих и холодных звезд, это люди поделили ее для своего удобства на галактики и дали им названия, порядковые номера. Нашу Галактику назвали Млечный Путь за то, что бесчисленные скопления звезд похожи на прозрачное облако или молоко, выплеснутое на ночное небо. Млечный Путь хорошо виден с Земли даже невооруженным глазом. Только в нем ученые насчитали около ста миллиардов звезд, многие из которых гораздо больше Солнца.

«Вселенная имеет форму шара? — удивлялся про себя Карен. — Но папа рассказывал, что пока никто не знает ни размеров, ни тем более формы Вселенной. Выходит, хозяин корабля знает гораздо больше, чем все люди на Земле?…»

— Но… но многие считают, что летающие та… простите, — Карен покраснел, — что галактоиды выдумка, что на самом деле они не существуют.

— Разве сам ты не убедился в обратном?

— А я… не сплю? — смутившись, спросил Карен.

— Нет, мальчик, ты не спишь. Что еще тебя интересует?

— Гуманоидами называют вас?

— Нас.

— А почему рассказывают, что вы зеленые? Погодите! Я и сам догадался: из-за зеленого цвета ваших скафандров?

Незнакомец утвердительно, с достоинством кивнул.

— Еще? Спрашивай, пока имеешь возможность.

— Как получается у вас летать с такой скоростью?

— О четырехмерном сверхпространстве уже знают ваши ученые. Мы открыли интересные особенности этого сверхпространства. И еще мы используем в полете так называемые силы гравитации — притяжения планет, которые оказались совсем не притяжением, а отталкиванием космоса, действующим во всех направлениях с одинаковой силой. Мы используем его в полетах как попутный ветер. Для тебя все это ПОКА сложно и непонятно.

— С какой планеты вы к нам прилетели?

— С Земли, — преспокойно ответил незнакомец. И улыбнулся. — Сейчас я скажу тебе такое, что тебя очень удивит: я взял тебя на свой галактоид по трем причинам. Во-первых, потому, что ты — будущий очень крупный ученый. Именно тебе суждено сделать переворот в науке от примитивных методов космоплавания к принципиально новой технике использования сверхпространства…

Карен смотрел на него, онемев от удивления, и не мог понять, шутит он или говорит серьезно.

— Во-вторых, потому, что ты… — Незнакомец сделал паузу, выразительно посмотрел на него сверху вниз и продолжил: — Мой прадедушка.

— Что-о-о?! — прямо-таки взревел Карен, вскакивая с места. — Я-ваш пра…дедушка?! — Но тотчас покраснел от обиды. — Издеваетесь надо мной? Мне десять лет. А вам…

— И в-третьих, — будто не слыша его, сказал тот: — Мое имя тоже Карен. И назвали меня так в честь тебя.

— В честь? — озадаченно проговорил Карен. — Как это, «в честь»?

— А ты еще не догадался? Мы из будущего. Нас с вами разделяет каких-нибудь сто лет. И не кто-нибудь, а именно вы, ваше поколение, которое сегодня еще сидит за школьной партой, заложит основы для создания не только самих «летающих тарелок», но и способов перемещения их во времени.

— Значит, вы прилетаете к нам из будущего, а вовсе не из космоса?

— Ты разочарован?

— Я не могу поверить. Не могу как следует понять, — растерянно признался Карен.

— Поверить действительно трудно. Мы и сами еще не бчень к этому привыкли.

— Всего через сто лет на Земле научатся делать такие аппараты?

— И даже чуть раньше. Мы их постоянно совершенствуем.

— Здо-ро-во… — задумчиво проговорил Карен. — Но как вы обо мне узнали? Как нашли меня… маленьким? Неужели все-таки двойник…

— Так ведь в наших венах течет одна кровь, и связь наших… двойников, как ты называешь, никогда не прекращается.

— А вы называете их как-то иначе?

— Видишь ли, человек — существо сложное. Он не только то, что мы видим и слышим. Одна его часть ходит по земле, живет, радуется, грустит, любит. А другая… Все мы — дети космоса, и наши связи с ним гораздо сложнее, чем мы сами можем предположить. Двойник человека — как бы его второе, космическое «я». Он знает, что было и будет, у него уже есть весь тот опыт, которым тебе только предстоит овладеть. И если тебе суждено стать выдающимся математиком, так, можешь поверить, этот математик уже сейчас живет в твоем двойнике. Иначе как бы я нашел тебя среди миллиардов жителей Земли?

— А… двойник еще заговорит со мной?

— Не думаю. Двойники редко так открыто проявляют свое присутствие. Разве что раз в семьдесят шесть лет.

— Почему именно в семьдесят шесть? — не понял Карен.

— Взгляни в иллюминаторы!

Карен послушался и… замер от неожиданности. В крайнем иллюминаторе показалось ярко сверкающее пятно овальной формы. Оно быстро перемещалось… («Вдоль горизонта», — сказал бы Карен, но на горизонт тут рассчитывать не приходилось.) Вскоре пятно переместилось от первого иллюминатора к четвертому, протянув через все четыре широкий пылающий хвост. Карен вскочил с кресла и прижался к стеклу. Зрелище было удивительное, ни на что не похожее. Ослепительно яркое тело и непостижимо длинный огненный хвост, перечертивший все видимое пространство.

— Вот она какая, комета Галлея! — сказал Карен, не отрывая взгляда от уносящейся прочь космической гостьи. — Я видел ее рисунки, фотографии. О ней много говорили по телевидению.

— Молодец, мальчик, это именно она, — одобрил человек в зеленом комбинезоне. — Она-то и посещает нас раз в семьдесят шесть лет, подходя так близко к Земле, что создает магнитные возмущения в ее магнитосфере. А это в свою очередь вызывает разного рода аномалии. Сегодня она подошла особенно близко, это и позволило нам с тобой встретиться. Но только что мы проводили ее в обратный путь. Теперь Земля успокоится, и все встанет на свои места.

— Как жаль, что все встанет на свои места, — вздохнул Карен. — Скажи, ты не отнимешь у меня память обо всем том, что со мной произошло? Было бы ужасно обидно.

— Не отниму, — улыбнулся тот. И свет этой улыбки показался Карену ярче и теплее сияния ледяной путешественницы, умчавшейся в пустоту.

— Земля! — крикнул он, снова бросаясь к иллюминатору. И тихо, из-за перехватившего горла волнения, повторил: — Земля…

Она показалась ему брошенным на произвол судьбы глобусом с отломленной подставкой, на котором забыли начертить меридианы и параллели, забыли вонзить через полюса стальную ось с пластмассовыми наконечниками.