Миражи

— Ему плохо в городе, душно, — отвечала она, — он здесь болеет.

— Болеет? Вы говорите о нём, как о живом.

— Да я так и думаю о нём. Я всегда хотела сравнить их — Байкал и Финский Залив, а ещё думала о северных народах, когда была на берегу, о тех мореплавателях…об их кораблях… ведь когда-то их морские пути проходили тут.

— Залив лучше смотреть не в городе, здесь он и правда болен, но есть места, где он живёт и дышит полной грудью.

— Наверно далеко? — грустно спросила Вероника.

— Не так далеко, может мы и туда доберёмся, но всё же вы не ответили на мой вопрос. Что для вас прежде всего Петербург?

— Сейчас… я скажу… — она на полминуты прикрыла глаза и улыбалась чему-то своему. Виктор ждал. Он смотрел на её золотистые ресницы. Они были темнее чем волосы и такие длинные, пушистые, тень от них падала не щёки.

“Когда она спит, глаза её так же прикрыты”, — подумал Виктор, а больше он ничего не успел подумать потому, что Ника открыла глаза и, встретив его взгляд сказала,

— Летний сад.

Глава 2

Город

Виктор припарковал машину за Академией Культуры со стороны Лебяжьей канавки, и в Летний сад они с Никой пошли по набережной.

— Давайте посмотрим на реку, — попросила девушка.

Они перешли проезжую часть, встали у парапета, любуясь панорамой. Поднялся ветер — крепко задувал с Невы, но Вероника только улыбалась и подставляла ему лицо, она ловила упругие порывистые волны глубокими вдохами и смотрела на противоположный берег.

— Я и представить не могла, что это так красиво! Нет, удивительно, невероятно! Река в гранитных берегах и мосты! Петропавловская Крепость! Сто раз видела это на фото по телевизору, в сети но… — она обратила к Виктору счастливое, изумленное лицо, не находя слов. — Я пробуду здесь ещё несколько дней, так мало, но точно знаю, что жизнь моя переменится, потому что я была здесь, видела этот город. Он никогда не станет моим, но и не отпустит меня, как и всех, кто ходил по его улицам, касался этих камней.

Она дотронулась до гранитного парапета бережно и осторожно, словно до живого. В первый момент Виктор не нашел, что сказать. Он улыбнулся ей в ответ и вдруг увидел Троицкий и Неву как в первый раз, это оказалось для Вяземского так же удивительно и невероятно, как стоять сейчас с незнакомой девочкой и чувствовать себя счастливым лишь потому, что крепкий невский ветер играл ее прекрасными волосами.

Картина потрясающей широты и свободы реки, обрамленной гранитными берегами, стальная рябь на воде, низкое величавое небо, простор — вот что открылось. И ветер, ветер! Он забирал все дурное, уносил в прошлое. Возможно ли? Да!

Сохраняя в себе это ощущение Виктор медленно шел вдоль гранитного парапета рядом с Вероникой, они поравнялись с воротами Летнего сада. Вяземский остановился, пораженный строгостью и простотой линий, контрастом золотого и чёрного между массивных гранитных колон, изяществом и лаконизмом украшений. Но главное — неотъемлемостью этой красоты от единого целого: Город, Нева, Летний сад. Он увидел их, увидел и понял. Едины и поют, похоже на симфонию ветра, реки, неба, мелодию линий.

Вяземскому хорошо был знаком исторический центр Питера, Виктор мог немало рассказать о домах, улицах, мостах, еще с института, когда всерьез увлёкся историей города, он помнил имена и даты, но ему и в голову не приходило, что можно относиться ко всему этому так. Глазами этой странной девушки смотрел он на Петербург и радовался мгновению жизни в здесь и сейчас.

— А если город все-таки станет вашим? Вы бы хотели? — спросил он.

— Раньше я бы сказала — нет. До того как увидала его, а теперь… наверно да. Но это невозможно, разве что чудо совершится.

— Чудеса для тех, кто верит. — Виктор оглянулся на здание Академии Культуры. — А ведь я тут учился, вон в том доме, он указал рукой на массивный фасад, обращенный к реке, — из окон видел то Петропавловскую крепость, то Летний сад.

— На экономиста учились тут? — удивилась Вероника.

— Нет, на режиссера, — засмеялся Виктор.

— Но как же… вы удивительный и странный.

Он только махнул рукой.

— Это всё так запутанно вышло, диплом понадобился. Рассказывать долго, да и не стал я режиссером, поэтому воспоминания оставим прошлому, в них мало интересного. Разве что всякие забавные моменты. Вот например, видите, там где мост через Лебяжью Канавку? Воооон там, с края место где можно коротким путем проникнуть в сад. Где пики решетки расположены веером — есть щель.

— А почему через ворота нельзя?

— Так ведь лень! Весной мы ходили в сад готовиться к экзаменам, а до ворот далеко, пока туда, пока обратно. Мы через решетку лазали и вот, одна девочка упала в Лебяжью канавку, прямо как Лиза из “Пиковой Дамы”

— Какой ужас, утонула?

— Нет, конечно, её же спасать кинулись.

— Вы?

— Нет, другие девчонки — из парней никто. Да там мелко. Мы их потом всех разом выловили с парапета, даже ноги не промочили, а они все вымокли.

— Очень по рыцарски. А дальше? Девочки не возмутились?

— Нисколько, наоборот… было смешно… дальше мы пошли кофе пить, девчонки все мокрые ввалились в буфет, а навстречу — декан факультета. И, самое удивительное, что он сразу догадался. Я до сих пор не пойму как, но он сказал, — Виктор сделал строгое лицо и копируя декана наставительно произнес: “Надо пользоваться воротами…”

— Может он сам так лазал? В юности, — Ника засмеялась, но тут же погрустнела, — как это замечательно жить и учиться тут.

Виктору захотелось её утешить и опять это странное желание прикоснуться к ней — взять за руку… Конечно он не стал делать этого, а начал рассказывать о городе, но на самом деле о себе.

— Наверно мы, жители Петербурга, так привыкли к городу, что перестали замечать его. Ходим, ездим: из дома на работу, с работы домой. От мостовых глаз не поднимаем. А ведь он — чудо! В масштабе возраста городов мира наш — юнец. Удивительно представить себе, что триста лет назад на том месте, где мы сейчас стоим, был густой дремучий лес, а берега Невы, топкие и плоские, почти не поднимались над водой. Литейный проспект выглядел просекой от Литейной слободы до “невской першпективы” как называл улицу царь Петр, а за Марсовым полем лежало большое торфяное болото. Не было постоянных мостов, только наплавные. Государь самодержец вообще весьма негативно относился к мостам через Неву — хотел чтобы в новом городе на улицах слышался не стук колёс о мостовую, а скрип вёсел в уключинах — каретам он предпочитал лодки, да и сами улицы собирался заменить каналами. Планы спутала Нева, она же распорядилась по-своему и любимым детищем Петра — Летним садом. Я обрадовался, когда вы назвали именно это место!

— Сама не знаю почему, закрыла глаза и…как будто услышала внутри… Да, Неву без мостов представить трудно, — согласилась Ника.

— Я Троицкий люблю больше всех.

— Почему?

— Не знаю, может, тоже слышу внутри, — Виктор обернулся и ещё раз взглянул на панораму противоположного берега, — А еще… если пойти и встать над Невой, то с моста в обе стороны открывается Время Города. Старое и Новое… если лицом к Марсову полю на середине моста, то по правую руку у вас окажется Петропавловская крепость, стрелка Васильевского, а по левую — Аврора, Площадь Ленина, вся панорама арсенальной набережной с современными зданиями, как будто мост разделил историю надвое. Он кстати самый протяженный, почти 600 метров, если мне не изменяет память, как застрянешь на нём в пробке в час пик, так и сидишь целый час в машине и любуешься Невой.