Миры Роджера Желязны. Том 21

— Нет, — засмеялась она — Но если все было так, как ты говоришь, то легко догадаться, что у тебя просто не было времени поесть, да и сил ты потратил немало.

— Ну, отчасти ты, пожалуй, права. Ладно, если у тебя случайно завалялся кусок хлеба, можешь дать его мне; пожевать не повредит.

— Отлично. Тогда подожди минутку, пожалуйста. Она встала и вышла в соседнюю комнату. Теперь я мог наконец всласть почесать бок вокруг заживающей раны, которая вдруг начала свербеть. Отчасти из-за этого я и согласился воспользоваться гостеприимством Вайол; а кроме того, я вдруг понял, что ужасно голоден. Лишь позднее я догадался, что она бы все равно не заметила, что я чешусь. Ее уверенные движения, доверительная манера почему-то заставили меня совсем позабыть о том, что она слепая. Ну и отлично. Я был рад, что Вайол держится молодцом.

Я услышал, как она в соседней комнате напевает «Балладу о пересекающих морские просторы», любимую песню Великого Торгового Флота Амбера. Янтарное Королевство никогда не отличалось развитой промышленностью, да и сельское хозяйство отнюдь не было нашей сильной стороной. Однако наши суда способны были заплывать как угодно далеко в Царство Теней и прокладывали курс между любыми точками мира, торгуя буквально всем на свете. Практически все мужчины Королевства, как благородные, так и простолюдины, какое-то время отдавали Торговому Флоту. И именно сыновья самых благородных семей в стародавние времена прокладывали торговые пути для последующих поколений, бороздя моря десятков миров и нанося на карты их очертания; картами пользовались потом многие и многие сотни других капитанов. Когда-то и я участвовал в этом, хотя моя помощь, разумеется, никогда не была столь велика, как Джерарда или Кейна; но и меня глубоко волновало могущество морских просторов и сила духа тех, кто эти просторы покоряет.

Вскоре Вайол вернулась с тяжелым подносом, нагруженным хлебом, мясом, сыром, фруктами и графином вина. Она поставила поднос на столик возле моего кресла.

— Ты что, целый полк накормить решила? — спросил я.

— Ничего страшного, даже если ты что-то и не доешь.

— Вот спасибо! А может, и ты ко мне присоединишься?

— Ну, может, что-то из фруктов и съем, — спокойно и весело сказала Вайол.

Пальцы ее скользнули над блюдом, поймали яблоко, и она вернулась на свой диванчик, мурлыча все тот же напев.

— Рэндом говорит, что это твоя песня, — прервавшись, сказала она.

— Это было очень, очень давно, Вайол.

— А в последнее время ты ничего такого не сочинял?

Я хотел было покачать головой, потом спохватился и сказал вслух:

— Нет. Эта часть моей души… пока отдыхает.

— Очень жаль. Такая прелестная мелодия!

— Настоящий-то музыкант в нашей семье как раз Рэндом.

— Да, он очень хороший музыкант. Однако исполнительство и композиция — совершенно разные вещи.

— Это верно. Ну ладно, когда-нибудь, когда все успокоится… Скажи, а ты счастлива здесь, в Амбере? Все ли тебе здесь по вкусу? Нет ли у тебя в чем нужды?

Вайол улыбнулась:

— Мне лишь бы Рэндом был рядом. Он такой хороший!

Я был как-то странно тронут ее детской, восторженной манерой говорить о нем.

— Раз так, то я очень рад, — сказал я. И прибавил: — Рэндом значительно моложе нас… он, возможно, переживал многое более болезненно, чем остальные. Нет ничего более бессмысленного, чем рождение в семье еще одного принца, когда их и без того целая армия. Впрочем, в его детских горестях я не менее виновен, чем другие. Как-то раз мы с Блейзом высадили его на крошечный островок к югу отсюда…

— …а Джерард, едва узнав об этом, отправился туда и вызволил его, — подхватила Вайол. — Да, он мне об этом рассказывал. Неужели твоя вина до сих пор не дает тебе покоя? Ведь прошло столько лет!

— Так ведь и он тоже, наверно, об этом до сих пор не забыл.

— Нет, Рэндом давным-давно уже вас простил. Он об этом рассказывал как о веселой шутке. А еще он рассказывал, как вбил гвоздь в каблук твоего сапога, и гвоздь, выйдя наружу, буквально насквозь проткнул тебе пятку, стоило тебе этот сапог надеть.

— Так это все-таки был Рэндом! Черт меня побери! А я-то всегда винил Джулиана…

— Да, тот поступок действительно беспокоит Рэндома до сих пор.

— Господи, как же давно все это было… — произнес я.

Покачав изумленно головой, я снова принялся за еду, вдруг ощутив страшный голод. Вайол даже несколько минут молчала, давая мне как следует насытиться. Немного утолив голод, я почувствовал необходимость что-нибудь сказать.

— Да, так значительно лучше. Значительно! — благодарно сообщил я. — Знаешь, после этой странной и полной искушений ночи, которую я провел в Небесном Городе, силы мои явно истощились.

— Получил ли ты там какие-нибудь полезные предзнаменования?

— Не знаю, насколько полезными они могут оказаться… А впрочем, лучше иметь их, чем не иметь. Скажи: что нового в Амбере?

— По-моему, ничего. От служанки я узнала, что твой брат Брэнд продолжает поправляться. Он хорошо поел сегодня утром, что вселяет надежду на его скорое выздоровление.

— Приятно слышать, — сказал я. — И, по всей видимости, он уже вне опасности.

— Похоже, что так. Но что это… за череда ужасных и странных неожиданностей, жертвами которых оказались вы все? Меня это очень огорчает. Я так надеялась, что ты, может быть, получишь какие-то указания этой ночью в Тир-на Ног'тхе!

— Все это ерунда, — ответил я. — Я вовсе не уверен в ценности подобных указаний.

— Но тогда зачем же… Ох, извини.

Я рассматривал Вайол с каким-то новым интересом. По ее лицу по-прежнему ничего особенного прочесть было нельзя, но правая ее рука непроизвольно сжималась и разжималась, поглаживая и пощипывая обивку дивана. Потом, словно спохватившись, Вайол оставила диван в покое. Она, очевидно, была тем человеком, который уже ответил на свой самый главный вопрос и хочет только, чтобы об этом больше никто не узнал.

— Да нет, — промолвил я, — ты права: я соврал. Ты знаешь, что меня там ранили?

Она молча кивнула.

— Это ничего, что Рэндом сказал тебе; я на него не сержусь, — продолжал я. — Ему всегда было свойственно обо всем судить резко и сразу вставать в оборонительную позицию. Впрочем, это вовсе не так уж плохо. Мне только нужно знать, как много ты от него узнала — ради твоей безопасности и моего спокойствия. Ибо, я полагаю, что тебе известно не все.

— Понимаю. Это всегда трудно — приуменьшить опасность в рассказе… то есть что-то выпустить из него… Видишь ли, Рэндом от меня практически ничего не утаивает. Я знаю и твою историю, и большую часть историй остальных членов семьи. Он держит меня в курсе событий и обстоятельств, а также — собственных сомнений и подозрений…

— Спасибо, — сказал я, прихлебывая вино, — теперь мне уже гораздо легче говорить, и я тоже намерен поведать тебе все — во всяком случае, обо всем случившемся за то время, что прошло после завтрака до сего момента…

Так я и поступил.

Вайол порой улыбалась во время моего рассказа, но ни разу не прервала меня. Когда же я закончил, она спросила:

— Так ты боялся, что упоминание о присутствии в нашей жизни Мартина огорчит меня?

— Мне казалось, что это возможно, — признался я.