Мистер Икс

Как раз к тому времени, когда «курортное» заключение набило мне оскомину, случился тюремный бунт, давший мне возможность покинуть Гринхэвен и в дальнейшем сохранить анонимность. Подробности можно опустить. Скажем так: легкое применение моих нестандартных способностей позволило мне похоронить свою официальную личность в наибезопаснейшем хранилище и беспрепятственно выйти на свободу. Я вернулся в родной город, чтобы поселиться там в уединении и продолжить поиск, который веду и по сей день.

Годы тянулись долго и принесли много разочарований. Мой противник, как и предвещали, был изворотлив и порой ускользал от меня как раз в тот момент, когда казалось, что мои руки уже сомкнулись вокруг его хилой шеи и уже не разомкнутся. Однако в год своего побега из тюрьмы я получил некий последний подарок, который мне приносили теперь ежегодно, и этот дар я каждый год предвкушал с нежным и неистовым пылом, все еще способным окрылять меня, ускорять мои шаги и учащать сердцебиение. Он питал мои силы в суровые и безрадостные годы, когда удача бежала от меня. По милости Древних Богов мне преподносили тень тени, то есть сына Стар Данстэн, в день его рождения.

У него остался только один день рождения – это его последний год. И где бы он сейчас ни был, крался ли по больничным коридорам, отсиживался ли в старых домах на Вишневой улице или закусочных Хэтчтауна, прятался или шлялся в открытую по эджертонским бульварам, улицам и темным закоулкам, – день этот наступит ровно через неделю.

Часть 2 КАК Я УЗНАЛ О РЕЧНОМ ДНЕ

16

Кроссовки Нетти шлепали по красным плиткам кафеля, у бедра ее болталась сумка из ковровой ткани размером с добрый чемодан. Почти все находившиеся у центрального поста сестры, техники и лаборантки подняли головы. Зеленая униформа медперсонала напоминала пижаму, и мое болезненное воображение придало им пепельно-светлые волосы и нордические глаза. Подобная комбинация напоминала научно-фантастические сюжеты о похищении инопланетянами. Эффект усиливало освещение их царства, напоминающее внутреннюю подсветку космической станции.

В самом дальнем конце помещения тетя Мэй повернулась к ближайшему члену экипажа и объявила:

– Это Нэд, сын моей племянницы. У него случаются припадки.

Нетти притянула меня в свои объятия. Через ткань ее сумки я почувствовал твердые округлые формы бутылок и банок.

Когда я сегодня утром набрала твой номер, телефон звонил, звонил, и я сказала Мэй: «Мальчик на пути домой», правда, Мэй? – Она глянула через плечо, не выпуская меня, и сумка ткнула мне под ребра.

– Бог свидетель, – ответила Мэй.

– Прошу прощения, – вступила в разговор сестра Цвик. – Мне, наверное, не следует напоминать вам, что вы, люди, находитесь в отделении интенсивной терапии.

Нетти уронила руки и чуть отступила назад:

– Цвик, когда вы называете нас «вы, люди», что вы имеете в виду?

Какое-то мгновение сестра Цвик смаковала удовольствие, которое она получит, разъясняя значение ее выражения «люди». Затем развернула свое кресло в сторону конторки:

– Я лишь хотела попросить вас говорить потише, только и всего.

Сестры, техники и лаборантки вернулись к своим приборам и частным разговорам. Один из мужчин внешне напоминал индуса или пакистанца, одна из женщин была темнокожей, но по мне все они были одинаковые.

– Нетти, что случилось? – спросил я. – Насколько все плохо?

На ее широком лице почти не было морщин, но за обманчивым выражением безмятежности и спокойствия, которое придавали ей ровные щеки и молодой лоб, я разглядел тень беспокойства.

– Плохо, – проговорила она.

Тетя Мэй подошла к нам, опираясь на блестящую металлическую трость.

– Как я рада снова видеть этого мальчика в Эджертоне.

Обе сестры были в свободного покроя хлопчатобумажных платьях, которые предпочитали носить, но если платье Нетти было заполнено ее массивным телом, будто колонна, то на тете Мэй платье болталось как мешок. Жилистая шея тянулась из выреза воротника, словно из глубокой ямы. Когда я подошел достаточно близко, чтобы обнять ее, то почувствовал, как мало она весила.

– Уф-ф, – выдохнула Мэй.

Я держал ее на весу до тех пор, пока она не опустила трость и не приготовилась опереться на нее.

– Я не так плоха, как кажется, нечего меня жалеть. – Ее шепот был слышен в самых отдаленных уголках комнаты. – С тех самых пор, как у меня в том году стало хуже со здоровьем, я никуда не хожу без палочки. Если б мне удалось набрать немного веса, я бы почувствовала себя лучше, да вот только никак не могу заставить себя нормально питаться.

Мы приблизились к боксу номер пятнадцать.

– Ее лечащий врач здесь?

– Мы как раз поджидали его, когда я тебя увидела, – сказала Нетти. – И почувствовала: как гора с плеч…

Я взглянул на полог, отделяющий нас от Стар.

– Что с ней произошло? Мэй подалась ко мне:

– Это случилось сегодня утром! Грохнулась без чувств на пол! Кларк тут же позвонил девять-один-один…

– Маму твою, такую молодую, хватил инсульт, – сказала Нетти.

Тетушка Мэй погладила мой блейзер тыльной стороной пальцев ладони.

– А пиджак-то твой не иначе как из отличного нью-йоркского магазина типа «Сакса» с Пятой авеню, да? – Подняв глаза, она встретилась с моими, и голос ее вдруг стал выше и отчетливей. – Когда ты приехал?

– Буквально минуту назад, – ответил я. – Добирался автостопом. Даже вещи не пристроил. – Я показал на рюкзак и спортивную сумку у входа на полу.

Тетя Нетти изучала меня хмурым оценивающим взглядом. Таким хмурым, что сейчас ей подошло бы траурное платье.

– Вместо того чтобы расходовать попусту деньги на 11ятой авеню, следовало бы сэкономить их на поездку. Тебе просто повезло, что добрался так быстро.

Аккуратный маленький человечек в белой куртке энергично вышел из-за ширмы. Светлые волосы ниспадали с шишковатой головы, на которой выделялись до странности большие очки в черной оправе. Доктор стрельнул в меня неопределенным взглядом, и тетушки собрались с духом, приготовившись услышать все, что он скажет.

– А вы… – Он сверился с записями на доске. – Нэд, сын Валери Данстэн?