Мистическая Москва. Тайна дома на набережной

– С ней что-то случилось, я чувствую! – обеспокоенно воскликнул он и хлопнул ладонью по панели приборов.

– Не придумывай, – попыталась успокоить его Люда, но в ее голосе звучала тревога.

– Тогда почему Торова не отвечает?

– Может, едет в метро. Там очень плохая связь.

– Маргарита? В метро?

– А что такого?

– Я скорее поверю, что актриса передвигается на велосипеде. Или на роликах.

Пока они спорили, Сашин телефон снова зазвонил.

– Марго… – удивленно сообщил он и схватил трубку, а Люда сделала большие глаза.

– Прошу прощения, у меня сел телефон, – извинилась женщина. – Так что вы говорили о дневниках?

– Юноша, когда-то живший в вашем доме, оставил дневники, в которых говорится о многих событиях, – повторил Саша.

– А в какой квартире он жил?

– Вот этого сказать не могу, не знаю, – растерялся Громов. – А зачем вам?

– Похоже, происходит нечто странное. – Торова понизила голос.

– Что вы имеете в виду?

– Мне кажется, призрак является мне неспроста.

– У вас возникла какая-то идея?

– Да, причем связанная как раз с дневниками. Дело в том, что, когда мы с Аркадием делали ремонт, я кое-что нашла в оконной нише. Это…

Тут Маргариту кто-то окликнул, и она быстро свернула разговор.

– Я сейчас на репетиции, – сообщила актриса. – Но если вы приедете в театр после спектакля, я вам все расскажу.

– Мы приедем, – пообещал Саша.

– Тогда буду ждать. Администратор оставит вам места в первом ряду.

– Как вы думаете, о чем клиентка поведает? – спросил Александр, выключая телефон.

– Не знаю, но, похоже, это очень важно, – ответила Люда.

– Ой, я не доживу до вечера! – Громов заерзал на сиденье. – Долго еще?

– Уже приехали.

– Что? Так скоро?

– Я же говорил, что, если буду с вами, доберемся быстро, – хмыкнул Стас и вылез из автомобиля.

Глава 29

Андрей Владимирович Сергеев обитал в большом современном жилом комплексе. Люда задрала голову и долго смотрела вверх, пытаясь сосчитать количество этажей.

– Пошли, – поторопил ее Саша.

Она кивнула, все трое направились в арку. Дом громадной глыбой окружил их со всех сторон. Поначалу Александр даже растерялся, увидев абсолютно одинаковые подъезды, балконы, окна. Но потом взял себя в руки и принялся изучать номера парадных.

В нужном им подъезде было чисто и просторно. Пол выложен мрамором, на стенах плитка, в лифте зеркала. Саша замер, глядя на табло с мелькающими цифрами. Кабина уносила их все выше и выше, пока наконец не остановилась на последнем этаже.

Андрей Владимирович оказался высоким поджарым мужчиной лет пятидесяти пяти, выглядевшим аристократично и благородно. Словно породистый конь… Откуда в Сашиной голове появилось сравнение со скакуном, он не знал, но смотрелся Сергеев-младший именно так.

– Прошу… – Хозяин сделал широкий жест рукой и посторонился, пропуская гостей. – В гостиную, пожалуйста.

Саша прошел вслед за ним и ахнул, замерев на пороге. Вместо обычного окна здесь красовалась стеклянная арка от потолка до пола, так что город лежал внизу, будто на ладони. Отсутствие занавесок создавало эффект открытого пространства, и Александр не сразу смог заставить себя подойти ближе, чтобы сесть на диван, стоявший возле этого своеобразного окна.

– Оригинально. – Люда с интересом осмотрела арку. – Голова не кружится?

– Я люблю высоту, – улыбнулся Андрей Владимирович. – У меня за плечами двести сорок прыжков с парашютом. Сейчас, правда, уже не прыгаю – сердце пошаливает. Но в небо по-прежнему тянет. Вот я и нашел компромисс. А вы по какому вопросу? Я так понял, что-то связанное с папой?

Людмила кивнула.

– К сожалению, его давно нет. В сентябре будет десять лет, как он нас покинул.

– Вот как? – вступил в разговор Саша. – А мы думали, доктор Сергеев умер раньше.

– Отец обладал неплохим здоровьем и дожил до преклонного возраста. Видимо, ему воздалось за пережитую в молодости трагедию.

– Вот о ней-то мы и хотели побеседовать, – сообщила Люда и уселась поудобнее, закинув ногу на ногу.

– Странно… – Мужчина бросил на нее удивленный взгляд.

– Что вас удивляет?

– Та история давно быльем поросла. Я не думал, что она может в наши дни кого-то заинтересовать.

– Вы говорите про Анну Фролову?

– Да. А вы?

– Что вы о ней знаете? – вместо ответа спросила Людмила.

– Можно сказать, ничего и – слишком много.

– Это как? – вскинул брови Александр.

– Знаю, что она училась вместе с папой в мединституте, жила в элитном доме на Берсеневской набережной и была очень миленькой. Вот, собственно, все факты.

– Выходит, вы ничего не знаете… – вырвалось у Люды.

– Смотря что вас интересует. Папа много о ней рассказывал. Из-за этого они с мамой развелись.

– Из-за Ани? Но ведь девушка умерла.

– Умерла, – согласился Андрей Владимирович. – Но только не в папином сердце. Вы знаете, что он ее любил?

Людмила кивнула.

– И поэтому до сорока лет даже не думал о браке, – продолжил Сергеев. – Отец всех женщин сравнивал с Анной. Собственно, на маме-то женился только потому, что она была очень на нее похожа. Родители прожили вместе около пятнадцати лет, а потом разбежались. Мама очень обижалась на мужа, никак не могла смириться с его странной любовью. Любить нужно живых, говорила она, а не тех, кто давно лежит в могиле. Впервые услышав эти слова, отец жутко разозлился и устроил маме страшный скандал. Я испугался и убежал из дома, лишь бы не видеть папу в таком гневе. И только поздно вечером, успокоившись, он объяснил мне, что память об этой девушке для него бесценна и сохранится на всю жизнь. Неважно, где Аня находится, в могиле или на небесах, самое главное, что живет в его сердце. Позже мама часто повторяла свои слова, но теперь они предназначались только для моих ушей. Я жалел маму – и в то же время понимал папу. Очень сложно вырвать из сердца память о человеке, если тот поселился там давным-давно.

– Значит, ваша мама ревновала мужа к Анне? – вклинилась в монолог Сергеева-младшего Люда.

– Очень ревновала. И честно говоря, я не понимал почему. Уже спустя много лет после того, как родители развелись, а я стал взрослым и познал, что такое любовь, я пытался выспросить у мамы, в чем причина ее ревности. И она сказала, что отец никогда не был ей родным. То есть между ними всегда стояла эта девушка. Если бы отец просто вспоминал о ней, маме было бы не так тяжело. А живой призрак, щит, отделяющий папино сердце от ее души, был ей невыносим. Как будто это были не воспоминания, а настоящее и будущее одновременно, говорила она. Кстати, ни отец, ни мама не жалели о разрыве. И меня не будоражили. Ну, как бывает в подобных случаях: один родитель тянет чадо в свою сторону, другой в свою, а в итоге получается больной на всю голову ребенок.