Млава Красная

– Мой батюшка весьма хвалит эту партию, – сообщила невежливо молчащему гостю Зинаида Авксентьевна, выждав, когда Яков поставит серебряный поднос и закроет дверь с той стороны. – Надеюсь, вы тоже одобрите.

– Ваша светлость… – Пробовать заветный порто штаб-ротмистр не спешил, а глаза у него были такими же серьёзными, как у Росского. Только светло-карими, почти золотистыми. – Когда вернётся ваш батюшка?

– Поздно! – отрезала Зюка, не желая вдаваться в подробности и ещё менее желая, чтобы письмо угодило в руки папеньки. – У вас поручение к брату от Фёдора Сигизмундовича?

Богунов выпил. Торопливо, не распробовав.

– Прекрасный букет, – сдавленным голосом сообщил он, – его высочество следует поздравить, такой порто сейчас редкость… Ваша светлость, Зинаида Авксентьевна, премного благодарен вам за гостеприимство, но не смею далее испытывать ваше терпение.

– Вот как? – возмутилась Зюка. – Вы хотите уйти, ничего не рассказав? С вашей стороны это весьма жестоко и весьма невежливо…

На лице гостя отразилось восхитительное борение чувств, однако гусарская галантность взяла верх над спешкой и неприязнью к любопытной каланче.

– Ваша светлость, – граф Богунов изящно, несмотря на перевязанную руку, поднялся, – если мне будет даровано счастие видеть вас снова, я расскажу обо всём, что вы только пожелаете. Сейчас же долг призывает прежде, чем… Я обязан до того, как… Поймите, данное слово требует…

– Передать письмо Геде, – весело закончила Зинаида. – Сядьте, граф. В этом деле батюшка вам не помощник – о письме он скорее всего просто забудет, или потеряет, или прочитает по рассеянности, а Геннадий так и так скоро будет на Млаве вместе с Кавалергардским полком. Государь посылает гвардию, как мне успел сказать брат.

– Правильно ли я понимаю, – растерялся гость, – что Геннадий Авксентьевич более не несёт службу во дворце?

– Не несёт, – подтвердила Зюка, с подозрением глядя на Богунова. – Весь его полк сидит в казармах, как я уже сказала. К ним никого не пускают. Приказа на выступление ожидают с часу на час. – Насчёт последнего она слегка преувеличила, ну да чего не скажешь ради дела! – А вы, граф, сядьте наконец и скажите мне толком, в чём у вас нужда.

3. Особая его василеосского величества. Собственная Канцелярия по благонадзорным делам

В Анассеополе холодало и шёл снег. Ранние ноябрьские сумерки накинулись на великий город, заполнили улицы и проспекты, обвились вокруг плеч конных статуй, а Медная Наездница, освещённая особым указом ставленными фонарями, казалось, плыла по тёмному морю.

Николай Леопольдович стоял у печи, прижав ладони к горячим изразцам. На столе дымилась кружка с чаем, только что налитым Смирновым из кипящего самовара, лежала раскрытая коробка шоколадных вафель от Бера и Фаберже и валялась смятая салфетка с вензелем из перевитых «Б» и «Ф».

Салфетка была цветная.

Шеф жандармов думал о секретаре Уорфилде, негодяе и изменнике, коего в Англии, вскройся только его делишки, несомненно, ждала виселица. Продающий свою королеву мерзавец для Державы был сейчас полезней и нужнее десятка боевых офицеров, да что там десятка офицеров – целой свежей дивизии стоил сейчас господин Сэммиум Уорфилд, исправно получавший оплату анонимными аккредитивами и векселями на предъявителя, выданными солидными и уважаемыми банковскими конторами Лондона, Генуи, Женевы и Берлина.

Тяжёлые шторы в кабинете сатрапа всея Руси были плотно задёрнуты, и тем не менее Тауберт подошёл к окну, лишний раз поправил тёмно-зелёные с золотистой каймой портьеры. Решётки тоже в полном порядке.

Эх, Николай Леопольдович, грустно подумал он, при таких делах тебе шпионы под каждой кроватью мерещиться начнут.

Что ж, лорд Грили и его подручные не зря едят хлеб её величества королевы Анны и не даром получают выкачанные из индий и африк полновесные золотые гинеи. Нет, Николай Леопольдович отнюдь не считал своих соотечественников безгрешными ангелами, коим любой соблазн нипочём. Знал он и о том, как тщательно и осторожно создаёт английский посол – а по совместительству резидент секретной службы её величества – сеть агентов и осведомителей в Анассеополе, в кругах высшего света, чиновничества, военных; но доселе на английский крючок клевала относительно безопасная и безвредная рыбёшка. Так, караси да подлещики, в лучшем случае окуни. И вот впервые стало ясно, что в сети лорда Грили попалась настоящая многопудовая белуга.

Они были квиты. Шеф жандармской стражи узнал о донесении из Млавенбурга, лорд Грили – о рапорте Шаховского, назначении Булашевича и приказе к выступлению резервов. И если переход Конного и Кавалергардского полков в казармы скрыть бы не удалось – достаточно заглянуть к Борелли, то осведомлённость англичан о поиске подполковника Сажнева объяснялась единственным образом.

Николай Леопольдович отошёл от гудящей печки, отхлебнул чаю, закусил вафлей, почти не ощущая любимого с юности вкуса.

Дело обстояло совсем скверно. В мутных министерских и дворцовых водах предстояло изловить шпиона или дурака, притом сделать это так, чтобы посол не ухватил Уорфилда за воротник. Лорда Грили, увы, и без того могла насторожить государева «откровенность», но тут уж ничего не попишешь, а вот если он, Тауберт, хоть чем-то даст понять, что русские всполошились и ищут источник столь ценных для её величества сведений, – оборотистому секретарю несдобровать. Николай Леопольдович неприязненно поморщился и перечитал крик шпионской души. Уорфилд трясся от страха и чуть ли не требовал, чтобы Грили любой ценой и неважно как уверили в том, что вести с Млавы пришли к василевсу не из английского посольства. Правильно требовал. Значит, плешивый лорд должен узнать… О чём? Об услужливости свейского атташе или о шпионе в прусском посольстве? Свеи – это хорошо, у них к Рейнгольдам неплохой счёт, да и резидент в Ливонии сидит крепкий, вполне мог добраться до пламметовского рапорта, а телеграф из Млавенбурга в Стокхольм уже успели проложить.

Что ж, выходит, свеи. Лорду Грили это покажется вполне убедительным. Значит, шпион у свеев, о чём следует кому-нибудь проговориться, и пусть ловят!

Решено. Теперь следовало успокоить ценного – нет, ценнейшего! – мерзавца. Николай Леопольдович вновь взял письмо.

«Полагаю, Ваше Высокопревосходительство вполне оценит важность сих известий, как и риск, на коий мне пришлось пойти при их добывании. Подвергая себя смертельной опасности быть схваченным и, несомненно, подвергнутым мучительной казни, я покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство самому определить вознаграждение моё, ибо случившееся стало возможным исключительно благодаря моей находчивости и решительности…»

Тауберт усмехнулся. Да, каналья Уорфилд не врёт. Лорд Грили не из тех, кто разбрасывает донесения секретных агентов где попало, это даже не Пламметов рапорт. Чтобы хоть краем глаза взглянуть в такую бумагу, требуются и находчивость, и решительность.

Николай Леопольдович взял четвертушку бумаги и стал набрасывать ответ.

«…Что же до вопроса, поставленного Вами, любезный друг, спешу уведомить Вас о разрешении его к полному Вашему удовлетворению. Надеюсь, Вы найдёте прилагаемые к означенному посланию векселя вполне отвечающими трудности и рискованности дела…»