Множество жизней Элоизы Старчайлд

Катя улыбнулась и сделала глоток вина.

– Все именно так, как я писала в своем письме, мистер Ледбеттер. Я потомок рода Монбельяров…

– …которые уже не имеют никаких притязаний на этот дом, – напомнил австралиец.

– Я знаю. Я потомок Элоизы Фушар, которая вышла замуж за Жана Себастьена и погибла на гильотине в 1794 году…

– …после того, как закопала все свои фамильные драгоценности где-то в лесу по дороге в Бон. – Кристофер снова засмеялся. – Я знаю эту историю. Все в Дижоне знают эту историю. Вы примерно тысяча первая, кто приходит сюда со своей версией произошедшего. Но те сокровища до сих пор никто не нашел. Это дела давно минувших дней, милая барышня. Леса здесь огромные. Где бы они ни закопали клад, его либо давно нашли и прибрали к рукам, либо он похоронен там навечно. И то, и другое печально. Но факты есть факты. – Он постучал ногтем по бокалу с вином, как будто ставил заключительную точку в разговоре.

– Вот только… я знаю, где зарыт клад. – Катя смотрела ему прямо в глаза.

– Ну да, ну да. – Глаза мужчины сверкнули, но выражение его лица говорило о том, что убедить его в правдивости ее слов будет совсем непросто.

– Элоиза оставила письмо среди своих личных вещей. Это лишь сейчас стало известно. – Катя запнулась на этих словах. – Извините. Английский – не мой родной язык.

– У вас замечательный английский. Но почему бы нам не перейти к сути? Могу я взглянуть на это письмо?

– Нет. С какой стати я должна показывать вам письмо? Когда вы узнаете, где искать клад, то отправите меня восвояси без единого су.

Управляющему это почему-то показалось забавным.

– Вы кое-что упускаете из виду, барышня. – Он покачал головой с деланным сожалением и укоризненно пригрозил ей пальцем. – Я не сволочь. – Он раскинул руки ладонями вверх. – Честное слово. Я порядочный человек. Впрочем, – он пожал плечами, – ваши опасения мне тоже понятны. Скажите, правильно ли я понимаю: вы думаете, что сокровища Жана Себастьена до сих пор находятся где-то на территории поместья – иначе бы мы с вами здесь сейчас не разговаривали.

– Я не думаю – я знаю.

– Согласно преданиям, порядка ста человек видели, как Монбельяры уезжали из дома на десяти экипажах, груженных сундуками с драгоценностями, – заметил Кристофер.

– На двух экипажах, – поправила Катя. – Но они были для отвода глаз.

– Ничего себе, «для отвода глаз»! Один сундук потерялся по дороге, и из него вытряхнули тонну золота.

– Ну, уж не тонну. Но Жан Себастьен умышленно использовал эту приманку. Он был очень умным человеком. В сундуке действительно лежало много ценных вещей. Все должно было выглядеть по-настоящему. Люди должны были поверить, что Монбельяры уехали и забрали с собой все свое золото. Неужели вы не понимаете? Один сундук случайно падает с кареты именно тогда, когда за ними ведется погоня. Что это, если не ловкость рук? Весь мир убедился в том, что сокровище настоящее. А заодно и в том, что, якобы, все несметные богатства Монбельяров остались в тех сундуках. – Катя выдержала паузу. – Но это не так.

– А золото все это время было здесь, – подытожил Кристофер. Он заливисто рассмеялся. – Вы, ребята, очень милые, но очень глупые и совершенно чокнутые. Мне бы очень хотелось, чтобы все, что вы говорите, было правдой. Но, увы, это не так.

– Нет, это правда, – настаивала Катя. – Я готова в этом поклясться.

– Миссис Гашек, вы очень красивая и бесконечно обворожительная женщина, и я бы с удовольствием взмахнул волшебной палочкой и сделал вас миллионершей. Но вы хоть представляете, сколько людей уже пыталось отыскать клад Монбельяров? Они бродили по лесам с металлоискателями. Они приходили сюда. Обыскивали винные погреба. Ни один из этих кладоискателей ничего так и не нашел, даже медного подстаканника. А ищут они, уже не помню, сколько сотен лет.

Катя внимательно посмотрела на него и задумчиво кивнула. Затем залезла в свой кошелек и вытащила пригоршню монет.

– О! Вы коллекционируете золотые франки? – спросил Кристофер.

– Эти монеты были частью наследства Элоизы. – Катя отсчитала десять монет. – Каждая из них сейчас стоит двести шестьдесят франков. Эти десять ваши, если вы позволите нам заняться поисками клада на территории поместья. Они ваши, независимо от того, найдем мы что-нибудь или нет. Нам нужно несколько часов. Это все, что мы просим.

Она положила монеты на стол и подвинула к австралийцу. Тот взял одну и принялся внимательно рассматривать.

– Я винодел, – наконец сказал он, – а не нумизмат.

– Если мы найдем золото Монбельяров, вы можете забрать себе десять процентов.

– Пятьдесят.

– Десять.

– И что мы скажем «Винам Аполлона»? – Австралиец вскинул бровь. – Любое сокровище, найденное на их земле, принадлежит им. Так звучит закон, насколько я знаю.

– Зачем им что-то говорить? Сокровища уже сто девяносто лет считаются пропавшими. Никому не обязательно знать, что мы их нашли.

Это позабавило австралийца. Он снял соломенную шляпу, под которой прятались жидкие волосы, и начал обмахиваться ей как веером.

– Опять вы упускаете из виду, что я не сволочь, – упрекнул он. – Я возьму свои десять процентов, я заплачу компании двадцать процентов, а вы можете забирать остальное, с той, конечно, оговоркой, что вы найдете эти сокровища, потому как я лично сомневаюсь, что здесь есть что искать. Помимо того, что так будет честно и справедливо, добавлю, что в поместье работают сорок человек; большинство из них сейчас находится или здесь, в замке, или на фермах. Все они знают, зачем вы приехали. Мы не держим друг от друга секретов. Так вот, они будут следить изо всех окон за каждым вашим движением. Я не знаю, где вы собрались раскапывать клад, но можете не сомневаться: где бы то ни было, вас заметят. – Он протянул руку для рукопожатия. – Таковы мои условия. Да – да, нет – нет. Или вы хотите получить расписку?

Катя взглянула на Милана. Что-то сказала ему по-чешски. Они стали негромко переговариваться. Милан выглядел нерешительно.

– Он говорит, что доверяет вам, – перевела Катя Кристоферу. – Но предупреждает, чтобы вы не вздумали нас обманывать.

– А не то что? Он у вас гангстер? – Кате показалось, что Кристофер скосил взгляд на очки Милана в проволочной оправе.

Катя пожала плечами.

– Не сказала бы.

– Так мы договорились?

– Половина средств должна поступить в трастовый фонд, – отчеканила Катя.

Двое мужчин вскинули брови. Катя перевела свои слова Милану.

– У Элоизы было две дочери, – объяснила она. – Если потомки Сильвии, ее первой дочери, когда-нибудь появятся здесь в поисках сокровища, они должны получить свою половину.

– Очевидно, в том случае, если он или она смогут это доказать, – сказал Кристофер.

– Я пойму.

– А-а-а. – Кристофер кивнул. – Что ж, этому точно никогда не бывать. Но чтобы избежать каких-либо недомолвок в дальнейшем, сначала мы возьмем свой процент от общей суммы, а уж что вы будете делать со своими семьюдесятью, только вам решать. Делите, как хотите.

Все пожали друг другу руки.

– Ну, и где же этот тайник?

Катя положила ладони на стол. День был жаркий. Солнце обжигало ее лицо. В памяти всплыло время, когда она была Элоизой Марией Монбельяр и сидела здесь, в этом саду, с дюжиной знатных дам, разодетых в шелка из Китая и хлопок из Америки, и мужчины снимали парики и играли в буль, а женщины – в карты. Сад почти не изменился. Его центральная композиция – величественный мраморный фонтан и каменное изваяние Нептуна, словно выходящего из-под воды – выглядела в точности так же, как в Катином воспоминании. Дорожки стали опрятнее. Во дворе больше не стояли лошади и не бегали собаки. Не было слуг. Не играли дети. Никто не разгребал лошадиный навоз. Но Катя подумала, что Элоиза все равно чувствовала бы себя здесь как дома. И Жан Себастьен тоже.