Мобильник (черновик перевода)

«Налево и направо, – вещал Порватый. – Двигайтесь. Двигайтесь».

Мужчина, который хотел позвонить матери, вошел в павильон. Клай видел, что там толпятся сотни людей. Иногда кто-то попадался на пути другому, и раздавался звук пощечины. Не то, что прежде. Потому что…

«Потому что сигнал модифицировали».

«Налево и направо, дамы и господа, не останавливайтесь, еще многие должны пройти до темноты».

Клай увидел Джонни. В джинсах, бейсболке «Малой лиги», [115] любимой футболке «Ред сокс», с именем Тима Уэйкфилда [116] и его номером на спине. Он как раз подходил к «билетеру» третьей от Клая «очереди».

115

«Малая лига» – объединение детских бейсбольных команд.

116

Уэйкфилд, Тим – один из игроков победного состава «Ред сокс».

Клай побежал к сыну, но путь ему перегородили. «Прочь с дороги!» – прокричал он, но, мужчина, который стоял перед ним, нервно переминаясь с ноги на ногу, словно ему не терпелось справить малую нужду, не мог его услышать. Происходило это во сне, да и Клай был норми, то есть не владел телепатией.

Он протиснулся между переминающимся с ноги на ногу мужчиной и стоявшей следом женщиной. Потом сквозь следующую очередь, полностью сосредоточившись на том, чтобы добраться до Джонни, не зная, были ли эти люди призраками или материальными объектами. И добрался до Джонни в тот самый момент, когда женщина (в нарастающем ужасе он увидел, что это невестка мистера Скоттони, по-прежнему беременная, но теперь без глаза) протягивала мальчику сотовый телефон производства компании «Моторола».

«Просто набери 911, – проговорила она, не открывая рта. – Все звонки идут через 911».

«Нет, Джонни, нет! – закричал Клай, и попытался схватить мобильник, когда Джонни-малыш начал набирать номер, тот самый номер, по которому ему учили звонить в случае любых происшествий. – Не делай этого!»

Джонни чуть развернулся налево, словно не хотел, чтобы тусклый глаз беременной «билетерши» видел, как его палец нажимает на кнопки, и Клай промахнулся. Возможно, он бы и не сумел остановить Джонни. Ему, в конце концов, все это снилось.

Джонни закончил набор (чтобы нажать на три кнопки много времени не нужно), нажал клавишу «SEND» и приложил мобильник к уху. «Алле? Папа? Папа, ты меня слышишь? Ты меня слышишь? Если ты меня слышишь, пожалуйста, приди и за…» Мальчик стоял так, что Клай мог видеть только один его глаз, но и этого ему вполне хватило. Глаз потускнел, плечи обвисли, телефон оторвался от уха. Невестка мистера Скоттони грязной рукой схватила мобильник, а потом зацепила Джонни за шею и толкнула в Кашвак, к тем, которые уже пришли туда, чтобы найти безопасное место. Потом предложила следующему из стоявших в очереди подойти и позвонить.

«Налево и направо, формируйте две очереди», – гремел в голове Клая голос Порватого, и когда он проснулся в коттедже хранителя музея, выкрикивая имя сына, в окна лился предвечерний свет.

3

В полночь Клай добрался до маленького городка Норт-Шепли. К тому времени полил препротивный холодный дождь, временами едва не переходящий в снег (Шарон называла такой дождь «кашей»). Он услышал приближающийся шум моторов и сошел с проезжей части (все еще знакомого шоссе 11, не автострады из сна) на площадку перед магазином «С семи до одиннадцати». [117] Когда показались фары, серебрящие дождь, он видел двух спринтеров, которые бок о бок мчались сквозь тьму. Безумие. Клай стоял за бензоколонкой, не то, чтобы прячась, но и не мозоля глаза. Он наблюдал, как автомобили проскочили мимо, словно видение из давно ушедшего мира, поднимая фонтаны брызг. Ему показалось, что один из автомобилей – раритетный «корветт», хотя тусклого света единственной лампы системы аварийного освещения на углу дома определенно не хватало, чтобы говорить наверняка. Гонщики промчались под всей системой регулирования транспортного потока Норт-Шепли (неработающим светофором), какие-то мгновения их задние огни светились в темноте, а потом исчезли за пеленой дождя. Клай вновь подумал: «Безумие». А когда вернулся на дорогу, в голове сверкнула еще одна мысль: «Тебе ли рассуждать о безумии?»

117

«С семи до одиннадцати» – сеть однотипных продовольственных магазинов. В ассортимент входят также ограниченный набор товаров повседневного спроса и журналы.

Что правда, то правда. Потому что сон о телефонном «Бинго» не был сном, или полностью сном. Клай в этом не сомневался. Фонеры использовали свои нарастающие телепатические возможности, стараясь не упускать из виду как можно больше тех людей, кто убивал их стада. И правильно делали. У них могли возникнуть проблемы с такими группами, как Дэна Хартуика, которые действительно пытались с ними бороться, но он сомневался, что у них могли возникнуть какие-то проблемы с ним. Как ни странно, телепатия очень уж походила на телефонную связь: информация передавалась в обе стороны. Тем самым он превращался… в кого? Призрака в машине? Что-то вроде этого. И если они могли приглядывать за ним, то и он мог приглядывать за ними. По крайней мере, во сне. В своих снах.

Существовали ли настоящие павильоны на границе Кашвака, у которых норми выстраивались в очередь, чтобы им «вышибли» мозги? Клай подумал, что существовали, как в Кашваке, так и в местах, подобных Кашваку, на территории всей страны и всего мира. Возможно, работы у фонеров, которые обслуживали эти павильоны, уже поубавилось, но сами контрольно-пропускные пункты (точки перехода), наверняка остались.

Фонеры воспользовались телепатией, их групповой голос убеждал норми идти в Кашвак. Убеждал во снах. В силу этого следовало полагать фонеров умными, расчетливыми? Нет, если, конечно, ты не полагал паука умным, потому что тот плел паутину и умел застывать, как бревно. Шагая на север по шоссе 11 к шоссе 160, дороге, которая привела бы его в Кашвак, Клай думал о том, что телепатический сигнал, который посылали фонеры (такой же призывный, как пение сирен) должен содержать, как минимум три отдельных послания:

Приходи, и ты будешь в безопасности… ты сможешь прекратить борьбу за выживание.

Приходи, и ты будешь с такими же, как ты, в безопасном для вас месте.

Приходи, и ты сможешь поговорить со своими близкими.

Приходи. Да. Ключевое слово. А оказавшись на достаточно близком расстоянии, ты лишался права выбора. Телепатия и мечта о безопасности вцеплялись в тебя мертвой хваткой. Ты слушал, как Порватый говорил тебе, что ты должен идти дальше, что все получают возможность позвонить самому близкому человеку, но мы должны пропустить очень многих, прежде чем зайдет солнце и мы будет слушать, как Бетт Мидлер поет свою песню «Ветер под моими крыльями».

И как они могли продолжать проделывать все это, хотя электричество отключилось, мегаполисы сгорели, а цивилизация соскользнула в кровавый колодец? Как могли продолжать замещать миллионы фонеров, которые погибли при начальном Импульсе и при уничтожении стад, которые за этим последовали? Они могли продолжать, потому что Импульс по-прежнему транслировался. Где-то, в лаборатории террористов или в гараже чокнутых, какой-то передатчик продолжал работать от аккумуляторов, а какой-то модем все так же выдавал этот безумный сигнал. Направлял на спутники, которые все также вращались на околоземных орбитах или на микроволновые ретрансляторы, которые охватывали земной шар стальным поясом. И куда ты мог позвонить, в уверенности, что твой звонок пройдет, пусть даже и ответит тебе работающий от аккумуляторов механический голос автоответчика?

911, это же очевидно.

Тогда почему он по-прежнему идет на север, в темноте, под ледяным дождем? Впереди лежал Ньюфилд, не так уж и далеко, а там ему предстояло свернуть с шоссе 11 на шоссе 160. И он подозревал, что после не столь уж долгой прогулки на шоссе 160, дни, когда он мог прочитать надписи на дорожных указателях (или что-то еще) подойдут к концу. Так почему?

Но он знал почему, как знал, что долетевший издалека, из залитой дождем темноты, грохот, сопровождаемый коротким автомобильным гудком, означал, что для одного из спринтеров гонка закончилась. Он продолжал идти на север из-за записки, найденной на двери собственного дома, которую с трудом удержала полоска скотча. Он продолжал идти на север из-за второй записки, которую нашел на доске объявлений в муниципалитете, на три четверти скрытую полной надежд запиской Айрис Нолан своей сестре. В обеих записках его сын написал одно и тоже, большими буквами: «ПОЖАЛУЙСТА ПРИДИ И ЗАБЕРИ МЕНЯ».

Если он опоздал с тем, чтобы забрать Джонни, он, возможно, не опоздал с другим: мог увидеть его и сказать, что пытался. Мог продержаться достаточно долго, чтобы это сделать, пусть они бы и заставили его воспользоваться одним из сотовых телефонов.

Что же касалось платформ и тысяч наблюдающих людей…

– В Кашваке нет футбольного стадиона, – сказал он.

Но в голове тут же прошептал голос Джордана: «Это виртуальный стадион».

Клай оттолкнул этот голос в сторону, Вытолкал из головы. Он принял решение. Безумие, конечно, но теперь это был безумный мир, то есть он жил в полном соответствии с законами этого мира.