Мое волшебное чудовище
Шрифт:
От омерзения я даже сблеванул, а псина взяла, и одним мигом проглотила всю мою блевотину! Вот зверюга голодная!
И тут только до меня дошло, что она на самом деле голодная, раз всякую гадость жрет! Однако, эта мысль никакого утешения мне не принесла!
А вот что было опосля.
Опосля мы с ней, оба дико голодные и страшно злые, всю ночь простояли друг против дружки, а к утру собачка устала, собачка легла, собачка захрапела, и как только эта тварь уснула, я дернулся назад к балкону. Но в головке моей все как-то очень помутилось сразу, я шажок один только сделал, так быстро раз, и повалился на пол, и как был
Очнулся я оттого, что эта псина облизывала меня своим вонючим и противным языком, причем иногда эта скотина пыталась протиснуть свой злополучный язык между моих зубов.
«Неужели моя Рыжуха зоофилка?» – подумал я, и горько расплакался. Псина тоже жалобно завыла, кажется, за это время она уже успела привыкнуть ко мне и теперь сопереживала.
Немного проплакав под сочувственное завывание уже понравившейся мне собачки, я уже более спокойный и удовлетворенный таким человеческим отношением собаки ко мне, кинулся на поиски кухни…
Псина словно понимая, что я ищу, ухватила меня зубами за край брюк и побежала впереди, дорогу показывать.
А я иду следом и восторгаюсь ее умственными способностями-то!
Короче, привела она меня на кухню, а сама у холодильника носом своим вертит, вроде что-то вкусненькое унюхала.
Открываю я холодильник, а там мяса этого, сколько душе угодно, и свежее, и мороженое, и копченые колбасы, грудинки, ветчина разная импортная. Ну, я зверине бросил солидный кусок мороженого мяса с костями, а сам только немного копченой грудинки пожевал, да варено-копченой колбасы чуть-чуть, а запивать стал из пузатой бутылки какой-то, вроде что-то нашей водки, только самогоном почему-то отдает.
Полбутылки выпил и свесился со стула, а псина тоже разожралась, и ко мне под бочок привалилась, так вот лежим мы и отдыхаем!
Ждем, когда предки моей Рыжухи пожалуют, чтобы за знакомство еще разок хлебнуть!
Глава 13
В поисках Иды
Клара рыдала, уже третий день она не могла дозвониться до Иды по сотовому.
Она могла на нас обидеться, но она не могла отключать свой телефон, – всхлипывала Клара, – наверно, с ней что-то случилось.
Я с тревогой слушал Клару и думал, что же мы должны предпринять, чтобы найти Иду.
В конце концов исчезнуть она никуда не может, – вздохнул я, наливая себе и Кларе по бокалу сухого бургундского.
Что же ты предлагаешь?! – в лице у Клары опять резко проявились шрамы и морщины, будто с помощью них она надеялась уловить хоть какую-то весточку от исчезнувшей Иды.
И тут почему-то мне пришла на память строчка из древнеиндусского манускрипта: «Даже самый последний глупец при других условиях способен быть мудрым!»
Почему-то эта мысль сразу напомнила мне о Леллямере, и я будто воочию увидел его пьяное и глупо улыбающееся лицо.
– Нам поможет Леллямер, – сказал я, удивляясь собственной выдержке и спокойствию.
Это тот самый алкоголик, с которым ты живешь, – презрительно усмехнулась Клара.
Может, он и алкоголик, зато извилин у него хватает! – улыбнулся я, выпивая свой бокал.
Да если тебя послушать, он ни одной минуты не бывает трезвым! – ужаснулась Клара.
Ну, почему же, – вздохнул я, – иногда бывает, и очень даже трезво рассуждает, особенно с похмелья.
И потом он пьет только с тем, кто ему по настоящему радуется!Значит, чтобы он нам стал помогать, нам для этого с ним надо еще выпить?! – Клара нервно покусывала губы и с отвращением глядела на бокал вина, который держала в левой руке.
Несомненно, надо, – сказал я, – к тому же, насколько я помню, он прекрасно знает Иду!
Он что, ее трахал?! – с беспокойством спросила Клара.
О Господи, Клара, – улыбнулся я, – неужели мужчина только и существует для того, чтобы обладать всякой доступной для него женщиной.
Ну вот, афоризмами заговорил, – огорчилась Клара, – надо ехать, искать сестру, а он тут философию разводит.
Не вступай в брак, если не надеешься выполнять свои обязанности добросовестно, – я неожиданно вспомнил еще одну строчку из древнего манускрипта, и Клара захихикала.
Этого было достаточно, чтобы я тут же овладел Кларой сзади. Эта поза скрывала ее страшное личико, и давала возможность глубже погружаться в ее юное тело…
Через час мы расслабленно лежали вдвоем на диване, а вокруг нас танцевали под какую-то восточную мелодию обнаженные охранницы. Они очень ловко двигали своими крутыми бедрами, а иногда склонялись над нами, губами дотрагиваясь до наших тел. Я с огорчением думал о том, что эта уродливая маска на лице Клары сделала из нее очень порочную женщину.
Что-то случилось?! – спросила меня Клара, будто навсегда забыв про свою пропавшую сестру.
Кажется, мы собирались искать Иду? – вздохнул я.
Ты, что, в нее влюблен?! – возмущенно прошептала Клара.
Если ты шутишь, то весьма остроумно, – ответил я и встал с дивана.
Женщины замерли, а музыка прекратилась.
Кажется, мы теряем драгоценное время, – заметил я, уже одеваясь.
Ты меня не любишь, – всхлипнула Клара, – и никогда не любил!
По-моему, когда ты лишилась своего лица, ты лишилась еще и разума!
И что же ты мне этим хочешь сказать?! – Клара чуть заметно кивнула охранницам, и они удалились.
Я думаю, твое несчастье обернулось против твоей же добродетели!
Все люди по своему испорчены, я, например, испорчена стихией, – грустно прошептала Клара.
Мне внезапно стало ее жалко и я обнял Клару… Мы оба заплакали о нашей несчастной любви, любви, которая всегда наталкивалась на преграду в виде ее страшного изуродованного лица.
Все-таки надо еще раз попробовать сделать тебе пластическую операцию и найти хорошего специалиста, – шепнул я.
Ты такой милый, что ради тебя я готова на все, – Клара прижалась ко мне всем своим телом, и я почувствовал, как оно дрожит от плача и волнения.
Ты, мое волшебное чудовище, – и зачем я только шепнул эти слова, ибо она разрыдалась еще сильнее.
В ее глубокие шрамы слезы попадали, как дождевая вода в русла засохших рек, морщины возле шрамов напоминали бугры, по которым в реки стекала вода, дальше она неслась к подбородку и с него, как с каменного надгробия, вода капала на меня, и когда я чуть приподнял голову, которая до этого лежала у нее на груди, одна слеза попала мне в глаз, и я, жадно задыхаясь, поцеловал Клару, а ее шероховатые кусочки губ напомнили мне уставшую, потрескавшуюся от жары землю. Мы целовали друг друга и плакали как дети. А за окном тоже шумел дождь, как Вечная Правда о нашей несчастной Вселенной…